 |
 |
    |
 |
||
 |
 |
 |
|
|
|
|
||
|
|
|
На этой неделе к числу авторов "Пегаса Light" присоединяются еще трое - и потому, в силу их профессиональных интересов, преобладает музыка и кино. Возможно, тому виной затянувшаяся зима, заморозившая всю культурную жизнь, но московские впечатления все больше зарубежного происхождения: будь то новый фильм Gummo или любимый диск Portishead. Даже стопроцентно русский Шумов приехал из Калифорнии. Впрочем, "череда первичных ассоциаций" оказывается подозрительно нашенской - и, вероятно, той же зимой объясняемой: Головин, Мамлеев, посмертные странствия...
Событием недели и самым приятным ее игрищем следует считать визит в Москву лос-анджелесского музыканта Василия Шумова и его концерт в клубе "Не бей копытом". На случившейся пресс-конференции очень бодрый Шумов распространялся насчет собственной теории Совдепа, сообщил, что читает "Кому на Руси жить хорошо", и хвалил Фонвизина.
Шумова разогревали "Вежливый отказ" и "НТО Рецепт". Первые отыграли едва ли не лучший свой концерт за последние пять-шесть лет и за отпущенный им час не успели наскучить даже мне. Дурашливый латиноамериканский панк вторых был по меньшей мере забавен. Перед выступлением Самого сцену заполнили пренелепейшие - словно из пародии на Валерия Леонтьева года эдак восемьдесят третьего - дымы. Из них, как гомункул из алхимической реторты, вышел заметно округлившийся, но все такой же строгий Василий Шумов в кожаном пиджаке и запел одну из самых старых (и лучших, и странных) своих песен: "ЭС О ЭС - слышит каждый, ЭС О ЭС - ты и я, сказка носится по ветру, открыта новая земля". (Кабы существовала призовая номинация за лучший - остановись, мгновенье, ты прекрасно - концертный миг, я бы без колебаний всучил награду "голливудскому васильку".) И сразу же - "Привет тебе". Далее везде - "Мальчик в теннисных туфлях", "Смутное пятно неизвестно чего", "Чтение в транспорте", "Призывной возраст", "Драка" и пр. Его безжизненные песни не разлагаются, в отличие от душевного творчества большинства коллег. Великолепный концерт с отличным звуком, мимикой и жестами.
"Не любите вы меня", - недовольно сопел Шлыков в "Такси-блюз". Эти слова вполне может реанимировать и лидер группы "Центр". Шумова невзлюбили с исторического "Музыкального ринга", где он выглядел совершеннейшим гамсуновским Нагелем: песни пел невыразительные, отвечал неинтересно, в довершение всего вступился за честь советской армии - словом, оказался дураком. С того времени мало что изменилось. Не пьет, не курит, играет в хоккей. Пресса Шумова недолюбливает. Поклонников у "Центра" куда меньше, чем солдат в одноименной группировке фельдмаршала фон Бока. Его последний блестящий альбом "Смутное пятно неизвестно чего" "МК" и "ОМ" сочли скучным и совковым. (Последний эпитет в случае с Шумовым, наверное, лучший комплимент.) Между тем Шумов в музыке - фигура калибра Сорокина в литературе. Он, может быть, самый интересный языковой фантазер отечественного рок-н-ролла. Не случайно он единственный из советских рокменов удостоился не книги сомнительных воспоминаний, но тяжкого теоретического исследования в исполнении своего старого друга, поэта и мистика Евгения Головина. Шумов никогда не опускается ни до концептуалистского шутовства, ни до иронии, ни до эмоции как таковой. Ни смеха, ни греха. (Пустота, что ли? - разочарованно протянет проницательный читатель и будет неправ - с этим к Гребенщикову разве что.) Устареть "Центр" в принципе не может. Лучшие шумовские песни - словно The Beatles или Kinks, взятые по модулю. Его дегуманизация искусства тем более впечатляет, что произведена на слишком человеческом - на рок-н-ролле. Самое смешное, что все это может оказаться (моими) досужими домыслами. Как писал тот же Головин: "Я далек от мысли подозревать Василия Шумова в знакомстве с поэзией немецкого экспрессионизма". Вот-вот. Возможно, Шумов непонятен потому, что в нем, по выражению Рене Генона, нечего понимать. Возможно, он такой же мистик, как реальные Котовский с Чапаевым. Тем лучше. Ведь большие люди в златых цепях, отплясывающие под "Привет тебе", - это, согласитесь, многого стоит.
"Не бей копытом", ул. Раменки, 5
Фильму Хармони Корина Gummo не суждено стать культовым в обрыдлом смысле этого слова. Не поможет даже главная приманка, то бишь причастность создателя к позолоченной гнили "Деток" Ларри Кларка (там Корин был сценаристом). Однако если ценность кларковского опуса равнозначна в лучшем случае средней руки социальной рекламе о необходимости использования контрацептивов, то в случае с Gummo все сложнее. В принципе фильм логично было бы разместить где-нибудь неподалеку от Nowhere Грегга Аракки с его перманентным рэйвом на обломках цивилизации, общей постапокалиптической элегичностью и почти что иезуитской изощренностью съемок. Но воспоминания об Аракки приходят не сразу (если приходят вообще). Череда первичных ассоциаций оказывается категорически здешней, незаемной, нашенской. "Астенический синдром", Летов времен "Здорово и вечно", в первую же голову - Юрий Витальевич Мамлеев. Обитатели крохотного городка Ксения, что в Огайо, и впрямь кажутся однояйцевыми близнецами исконных мамлеевских персонажей, мучительно ворочающих руками в чужих внутренностях, надеясь на заветное метафизическое озарение. И кошек давят тоже исключительно из вселенской жалости. В скисших от пива, клея и невыносимой тяжести бытия мозгах тинейджеров из Gummo клокочет и пенится, растворяя перегородки между полушариями, вязкий и темный мазут непрерывного вселенского суицида. Покончить с собой, уничтожив весь мир. Gummo - фильм-диагноз для безнадежно больной империи Диснея по пятницам. Фильм-приговор для Америки без Михаила Таратуты. Страшное кино, сделанное с неприкрытой симпатией к Князю мира сего. Будничный и неизбежный сатанизм Корина (имя которого по иронии судьбы переводится как "гармония") притягивает, как взгляд Каа. Кровавая пульсация демонической энергии, толчками выбрасываемая с экрана подобно смертельному танцу удава Каа, водит ошалевшего кролика-зрителя в транс. Дьявол может поселиться где угодно, даже в опереточных завываниях блэк-металла. Рекламный слоган фильма на лицензионной видеокассете звучит так: "Красота одиночества и трагедия юности" (будто не Gummo вовсе, а "Дикая собака Динго"). Можно было короче и точнее: "Бога нет".
Самая высокомерная и простодушная музыка - "Portishead". Она, как стекляшка, внутри которой - Дед Мороз, дом, и снег падает. Бесполезный набалдашник неизвестно чего. Суррогат галлюцинации.
Остекленелый - совершенный - саунд (эти сумасшедшие, прежде чем работать с сэмплером, сами записывали оркестр в студии, сами резали винил, потом плавили его, делая куски звука) и хрупкий голос Бет Гиббонс, которой спето уже столько дифирамбов, что, кажется, она скоро станет Селин Дион. Если, конечно, та, вслед отчаяным "Шокинг блю", мрачно влюбится в железнодорожника (чему не бывать).
Сумрачная рождественская сказка играется медными духовыми из "Джеймса Бонда", гитарами из "Шокинг блю" и фильмов про шпионов, органчиком "Хаммонд" и строгим роялем "эстрада пятидесятых". Драйв идет от степени остервенелости, аристократизма аранжировки, пустоты пауз, плотности швов. А легкие, неприхотливые мелодии кажутся изысканней Четвертой симфонии Шуберта. Кстати, больше всего эта пластинка основателей трип-хопа похожа на шубертовский "Зимний путь" - посмертные странствия дурака-героя "Прекрасной мельничихи". Одинокого, до смерти испуганного звоном колокольчиков почтовой кареты, завороженно топающего вдоль замерзшей реки, вдоль холодной зимы, вдоль галлюцинаций и воспоминаний (улетело лето, песенка моя спета, дочка мельника вышла замуж за Кинг-Конга) и в итоге ставшего шарманкой нищего шарманщика. Теперь скрипит.
 |
|
 |
|
 |
| © Авторы "Пегас Light", 1998 | © Русский Журнал, 1998 |
| © Сергей Кузнецов, редактор и составитель, 1998 | © Максим Егоров, дизайн, 1998 |