Земля уже давно нам не мать, но пока что - и не "ресурс". Неопределенность нашего нынешнего отношения к земле создает дополнительные (наряду с климатом) проблемы для сельского хозяйства. Суровый разговор о судьбах земли русской ведут:

Виктор Семенов, депутат Госдумы, бывший министр сельского хозяйства, председатель совета Ассоциации отраслевых союзов агропромышленного комплекса России;
Михаил Колпашников, руководитель департамента аграрной политики и имущественных отношений Министерства сельского хозяйства РФ;
Татьяна Корягина, главный научный сотрудник Института макроэкономических исследований при Министерстве экономики и развития торговли РФ, действительный член Российской академии естественных наук;
Алексей Подберезкин, председатель центрального совета всероссийского общественно-политического движения "Духовное наследие".

Виктор Семенов: Полноценное использование сельского хозяйства в России - это та перспектива, которую нам не заменят ни нефть, ни газ. Нефти в России хватит лет на сорок. Газа - лет на 80. По сравнению с этим экспортный потенциал одних только зерновых культур превышает $15 млрд. в год. Через 10 лет людей на Земле станет на 25% больше, в то время как обрабатываемые плодородные земли остались только в Северной Америке, Европе и немного - в Южной Америке. В Азии и Африке таких площадей, которые могли бы обеспечивать продовольствием континенты, нет. А в России сосредоточено до 30% черноземных земель в мире, из которых, в свою очередь, обрабатывается, дай Бог, 20%.

Михаил Колпашников: То, что значительная часть сельхозугодий не используется по своему назначению - давно уже не секрет. Но решения о выделении земель под тот или иной вид владения должны приниматься только исходя из их сельскохозяйственной эффективности.

А возможно ли эффективное сельское хозяйство в условиях российского климата?

Михаил Колпашников: Климатические особенности России, которым часто ставят в вину трудности эффективного обрабатывания земель, здесь также ни при чем. К любому климату можно приспособить ту или иную культуру, с тем расчетом, чтобы она давала наиболее эффективный в данных условиях урожай.

Татьяна Корягина: Климат сыграл в создании российской модели землепользования не последнюю роль. Однако само по себе его значение далеко не определяюще. Несмотря на то, что даже самая плодородная земля России, Кубань, лежит на одной параллели с северными штатами Америки, сельское хозяйство у нас достаточно эффективное для наших климатических особенностей.

Виктор Семенов: Эффективное ведение сельского хозяйства не возникло в России не столько из-за климата, сколько из-за идеологических условий существования народа, от индивидуалистических тенденций в душе нации. Безусловно, от климатических условий существования сельского хозяйства в российской специфике тоже зависит очень многое. Большинство земель в России находится в зоне рискованного земледелия.

Алексей Подберезкин: Неэффективность нашего сельского хозяйства обусловлена отнюдь не климатом, а идеологией, которая совершенно неприменима к сельскому хозяйству. Поэтому одни усиленно и безрезультатно сажают кукурузу в северных широтах, другие на тех же широтах, в монастырях, выращивают ананасы и виноград.

Получается, во всем виноваты традиции?

Виктор Семенов: На Руси издревле никто не жил поодиночке. Тяжесть обработки земли плюс набеги кочевников заставляли людей жить одним гуртом. Почему, кстати, Столыпин потерпел фиаско в своей политике, несмотря на то, что был вполне умным политиком? Потому что народ еще тогда не привык жить поодиночке, свободно от других и от общины. Выделился - значит изгой, кулак. Хутора кулаков, кстати, жгли задолго до большевиков именно по этой причине.

Татьяна Корягина: Россия в силу исторических особенностей веками была вынуждена жить общинно. Общинный менталитет русского народа сломать невозможно и по этой же причине индивидуальное фермерство в России - чистой воды фикция. Столыпин в свое время сильно обжегся на этом, и когда понял собственную методологическую ошибку, было уже поздно: Россия качнулась от его преобразований в сторону, будучи просто не в силах быстро приспособиться к частнособственнической модели ведения хозяйства.

Значит, капиталистическое сельское хозяйство в России невозможно?

Виктор Семенов: Нельзя увязывать проблему фермерства с проблемой капитализации сельского хозяйства. Сейчас ситуация такова, что постепенно развивающееся частнособственническое сельское хозяйство по форме уже на 90% является капиталистическим, по сути - примерно на 50%. На юге России этот процент заметно выше. Россия может развиваться по корпоративному пути, как и Америка, где 20% сельхозпродукции дают мощные отраслевые холдинги. У нас среди безликих колхозов и совхозов также были яркие представители, но, лишенные частного интереса, они были обречены на проигрыш в ту эпоху. Сейчас мощные сельскохозяйственные корпоративные объединения имеют несравненно больший доход, чем фермерские хозяйства. "Интеррос" на 100 млн. рублей вложенных в земельное производство средств получает порядка 300-350 млн. оборотных средств. Занятые сельхозплощади не менее внушительны: одна только белгородская "Стойлинская Нива" обрабатывает 350 тыс. га; "Русагро" - 100 тыс. га. И все это дает только один юг России - стратегически важный регион. Поэтому я категорически против того, чтобы фермерство в сельском хозяйстве России выступало в качестве определяющей силы. Только крупные интегрированные сельскохозяйственные корпорации могут поднять на должный уровень сельское хозяйство России. Они играют роль авианосцев в эскадре, хотя фермеры - в качестве мелких кораблей - также важны. Иначе это уже не флотилия.

Михаил Колпашников: Сегодня в России примерно 260 тыс. фермеров. Средний фермерский участок составляет около 80 га, хотя есть и относительно большие участки - по 1500 или 2000 га. Но проблема фермерства зависит только от обеспечения кредитами, техникой, от квалификации самих фермеров.

Алексей Подберезкин: Фермерство в России как эффективная движущая сила сельского хозяйства, безусловно, может состояться. Вопрос о важности или нужности фермерства несколько искусственный сам про себе. Проблема не в нем, как таковом, а в возможности в России эффективного сочетания совершенно различных форм собственности на землю в различных климатических зонах. Проблема есть как в них, так и в укладе, равно как и в сознании людей. Земельная модель не должна быть какой-то единой матрицей для всех, но наоборот - абсолютно разнородной. Для одних хозяйств она может стать классической формой колхозов, для других - частной или личной собственностью на землю, для третьих - коллективной или государственной.

Татьяна Корягина: Капиталистическое сельское хозяйство и фермерство как его основная движущая сила в России попросту невозможны. Современное капиталистическое сельское хозяйство во всем мире по своей природе крупнотоварное. Доходы с оборотов получают, как правило, с арендованных площадей, и это отнюдь не фермеры - держатели земельных угодий. В США, например, класс фермеров сегодня нужен только для того, чтобы сохранить аутентичную сельскую национальную культуру Америки.

И продавать-покупать землю тоже не следует?

Михаил Колпашников: Страхи перед скупкой земель в России абсолютно надуманны. Никто землю не отберет. Земельный Кодекс не мешает частнику, а наоборот, делает оборот земель легальным, прозрачным и регламентированным. Он четко проводит границу, например, между поселковыми и городскими землями, водным фондом и т.д. Оборот сельхозугодий сейчас, кстати, не превышает 4%. После принятия Закона о разработке земельных фондов, который должен вступить в силу с 1 февраля 2002 года, ситуация с целевым использованием муниципальных и поселковых земель существенно облегчится. У хозяев дачных хозяйств, наоборот, появится перспектива закрепить за собой земельный участок.

Татьяна Корягина: Что касается вопросов, связанных с проблемой свободного оборота земель в России, то эта хохма вряд ли у нас пройдет безболезненно, если пройдет вообще. В результате реакции на введение свободной продажи земли Путин и все, от кого зависит принятие решений в России, могут потерять свою власть. Вряд ли стоит успокаивать людей, которые имеют небольшие лоскутные наделы, тем, что их земли станут частной собственностью и их никто не сможет отнять. Тот, кто купит землю под оборот, вряд ли потерпит на своем поле "лоскуты". За выводами далеко ходить не надо, особенно в нашей стране. Закрепление участков за их непосредственными владельцами - только первичный этап земельного передела. Вторичный и третичный этапы будут включать в себя изгнание разными способами людей с их земель. В России в этом случае может повториться то, что началось в Англии в XVIII веке, когда промышленная революция стала причиной огораживаний и сгона мелких собственников с их наделов.

Виктор Семенов: Дачникам бояться абсолютно нечего. Никто их землю тихо, "под шумок", не отберет. Закон прост: хочешь - продавай, не хочешь - не продавай. Проблемы здесь нет. Просто государство столкнулось с реальной садово-дачной индустрией, которая уже давно сама развивается без указок "сверху". Впервые за много лет дачный рынок заработал по-настоящему и обеспечивает вполне приличный продуктовый прирост государству. Последнему в данном случае ничего особенного делать не надо и лишь иногда немножко стимулировать.

Михаил Колпашников: Сейчас у нас достаточно хорошие условия для ведения хозяйства. Например, решен вопрос по выделению кредитов хозяйствам через филиалы Россельхозбанка. Вообще, целевые прогнозы правительства оправдали себя, и в этом году нам удалось собрать неплохой урожай. Развитие подсобных хозяйств идет полным ходом. Только от них мы получили 80% урожая картофеля. Сейчас правительство создает структуры по работе с потребкооперацией, точнее, пытается их восстановить. Личное подворье в России сейчас производит очень много продукции, и сейчас наша цель - обеспечить нормальное поступление их в систему оптовых рынков. Остается важной проблема обеспечения малой механизацией личного подворья.

Алексей Подберезкин: Опасения, что обрабатываемую землю скупят на корню, по меньшей мере необоснованны. Во-первых, за 10 лет все те, кто хотел получить земельные участки под капитальную застройку, уже купили эти участки. Поэтому сгонять людей с земли никому особенно и не нужно - это надуманная проблема. Во-вторых, в России огромное количество сельхозугодий не находится в активном обороте и простаивает уже даже не один десяток лет - часто из-за своей нерентабельности. Достаточно отъехать на 30-40 км от Москвы и можно воочию в этом убедиться.

Что делать?

Алексей Подберезкин: Сельхозугодия составляют далеко не большую часть земель в любой стране мира. Максимум - одну треть. И подход к ним довольно дифференцированный. Сейчас России следует максимально полно осуществлять взаимосвязь традиционных способов ведения хозяйства с новыми технологиями. Это самая актуальная тема для сельского хозяйства России после вопроса его непосредственной эффективности. Во Франции, например спутниковым прогнозированием урожая занимается масса хозяйств, как мелких, так и крупных.

Виктор Семенов: Я считаю, что дело - за элементарным государственным разумом, не более. Сегодня большинство черноземных площадей в России используется крайне неэффективно. При этом северные, нечерноземные, площади вполне можно отдавать под несельскохозяйственные цели: застройку и т.д. - с обязательным изучением каждого индивидуального участка. Совершенно ясно, что мегаполисы будут наступать на землю. И в этом случае рынок сам все решит. Единственное то, против чего я выступаю принципиально - это против смешения собственно целевых сельскохозяйственных угодий с рынком земли как таковой. Но бояться появления в России рынка земли не нужно. Земли у нас на всех хватит. Главное - не допускать известной традиции переклина в государственной политике и не отдавать все разом, без учета особенностей и перспектив использования земельных уделов.

Алексей Подберезкин: Чтобы эти площади стали рентабельными, нужна прежде всего государственная поддержка. Этого не надо бояться. Государственная поддержка сельского хозяйства повсюду в мире является абсолютно нормальным рыночным механизмом. В Австралии, например, государство оплачивает в полную стоимость каждый килограмм баранины, отпускаемый в экспорт, потому что оно заинтересовано в национальной значимости экспорта этого продукта. Дачные и приусадебные хозяйства следует продавать горожанам по максимально низким ценам, чтобы земля не простаивала и чтобы городские люди хоть что-то выращивали, не говоря уже о том, чтобы кормить себя. Для сельских жителей наиболее эффективными будут экономические меры поощрения рентабельности со стороны государства - независимо от того, о какой конкретной форме собственности на землю в данном случае идет речь

Татьяна Корягина: В России необходимо провести новую коллективизацию, разумеется, эволюционно и не сталинскими методами. Те управленцы, которые должны прийти из города в село, могут даже не знать сельское хозяйство как таковое, но при этом они обязаны хотя бы уважать квалификацию колхозников, если те к этому времени еще останутся. Обязательно надо учитывать, что для сельского товаропроизводителя само сельское население играет роль балласта и не сможет обеспечить развитие новой сельской инфрастуктуры. Товаропроизводителю из-за низких доходов и налогособираемости сельских жителей трудно подчас построить даже дорогу, не говоря уже о более серьезных преобразованиях. Поэтому без традиционной коллективной модели, которую предполагает структурная сетевая экономика социализма, развить эффективное сельское хозяйство в России будет почти невозможно.