Китай никогда не станет сверхдержавой - и никогда не превратится в часть другой сверхдержавы: так вышло, что формальный - цивилизационный - каркас Китая является одновременно основной китайской культурной ценностью. Япония может гордиться "духом Микадо", давно утеряв его; Россия может гордиться "широтой натуры" и "Серебряным веком", от которых остались одни воспоминания; Европа может гордиться позитивизмом, Америка - прагматизмом... Китай, однако, не может гордиться своей "конфуцианской" государственной системой, утеряв ее: сам субъект гордости (Китай) в этом случае просто исчезнет.

Поэтому не следует опасаться "китайской угрозы": история показала, что положение Китая в качестве "центра Поднебесной" быстро превратилось в пустую дипломатическую формальность. Распространение же по всему миру цивилизационного каркаса Abendland'а, на который в качестве невинной развлекухи нанизаны те или иные культурные ценности, можно рассматривать в качестве реальной угрозы - либо в качестве решения всех проблем. Кому как нравится.

Так или иначе, держаться сегодня за свою культуру - значит, проиграть, поскольку вокруг нас бушует вовсе не война культур, но война цивилизаций. Войну эту можно достойно проиграть, самостоятельно освоив американо-европейские цивилизационные технологии и сохранив свою "русскость" в качестве некой "изюминки" (вспомним, что сама Европа достаточно нарядно изукрашена подобными "изюминками" - от шведского короля до сицилийской мафии). А можно и попытаться выиграть - но для этого западной цивилизации мы должны противопоставить не "русскую идею", а русскую технологию, некий, отличный от западного, пакет решений всех - глобальных и мелких бытовых - проблем. Любые "идеи" все равно остаются "изюминкой", развлечением, однако мрачная удовлетворенность от победы, пусть и пирровой, тоже чего-то стоит.

Итак, вопрос приходится ставить не о том, на что мы молимся, а о том, что мы умеем. В таком виде, правда, вопрос этот выглядит неразрешимым. С одной стороны, мы умеем все - совершать подвиги, изобретать паровозы, писать стихи, взламывать программные продукты... С другой же стороны, в целом (по результату) создается впечатление, что мы не умеем ничего. Впечатление, конечно, обманчивое: мы все еще существуем, а значит - на что-то способны. На что? Для получения ответа необходимо поставить вопрос о цели, причем цель здесь имеется в виду вовсе не "высокая", а техническая: что делает россиянин, совершая любые действия?

Житель Запада обставляет свою жизнь удобствами. Житель мира Ислама стремится к могуществу. Представитель дальневосточной цивилизации служит. К приведенным грубым определениям я попытаюсь добавить столь же грубое определение цели русского человека. Русский человек явно не стремится к элементарным удобствам, наше пренебрежение которыми становится очевидным, если зайти (простите за такой пример) в любую русскую общественную уборную. Исламско-ницшеанские ориентиры нам также не особо близки, что проявляется, например, в нашей недостаточной мстительности (иногда это списывают на русское эфемерное "добродушие", иногда - на столь же эфемерную "русскую лень"). Наконец, мазохизм служения не входит в число русских ориентиров - что проявляется в отношении к России со стороны успешных русских эмигрантов, имеющих обыкновение обзывать Россию "Рашкой" (для сравнения - поговорите с любым китайским эмигрантом о его Великой Родине).

В отличие от жителей Запада, Юга или Востока, русский человек выживает. Чтобы выжить, мы можем сократить свои потребности до минимума. Мы умеем приспособить любой предмет для выполнения любых - самых неожиданных - функций: при отсутствии пробки в гостиничной ванне спокойно затыкаем сток пяткой; разбираем утюг, чтобы починить телевизор; легко - в зависимости от конъюнктуры - переходим от честности к коварству... И где бы мы ни оказались, стремимся обрасти связями. Экзальтированное стремление к религиозному "спасению" можно присовокупить к данному списку.

Размер редакторской колонки не позволяет, на самом деле, перечислить полностью и свести в единую систему русские методики выживания - речь идет о выживании отдельного человека, группы, региона, страны и человечества. Здесь требуется серьезная монография. Автор этой монографии станет спасителем России - и, одновременно, ее могильщиком: на фоне такой серьезной вещи, как выживание, полностью потеряют актуальность красивые сказки о "Китеж-граде", "Третьем Риме" и "России-Евразии".

Кирилл Якимец