Некоторые из господ законодателей не говорили вовсе по-немецки, а изъяснялись на славянских языках или, вернее, диалектах. То, что я знал до сих пор из газет, я имел теперь случай услышать своими собственными ушами. Жестикулирующая, кричащая на разные голоса полудикая толпа. Над нею в качестве председателя старенький добродушный дядюшка в поте лица изо всех сил работает колокольчиком и, обращаясь к господам депутатам, то в добродушной, то в увещевательной форме умоляет их сохранить достоинство высокого собрания. Все это заставляло только смеяться.

А.Гитлер. "Майн Кампф"

Самые худшие опасения нацистского главаря "оправдались": в Германии все чаще слышны славяно-тюркские диалекты. Не так давно, когда я с пересадками несся в поезде к вожделенному Кельнскому собору, в общий вагон подсела веселая русофонная девичья компания в сопровождении опухшего от выпивонов небритого мужика в длинном кожаном пальто конца прошлого века. Оказалось - сутенер, провозящий проституток, среди которых были явно несовершеннолетние. "Технология", как оказалось, проста: родственникам в СНГ проплачивается некая сумма вперед, в рамках $1000, ну а шенгенские паспорта покупаются у русских, живущих в Германии, и в них вклеивается новая фотография. "Живой товар", впрочем, был вполне коммуникабельный и строил глазки, попеременно то сутенеру, то окружающим. "Батя" призывал к дисциплине: "Будете дисциплинированными девочками, Колян вам сигареты будет покупать".

Красивые женщины - это часть эстетического достояния народа, разбазаривать которое как бы даже преступно. Они ускоряют эволюционный прогресс общества, укрепляя в обществе эстетическую вертикаль (которая одна только и осталась после распада вертикали сакральной), противостоящую той странной новой ценности под названием "свободный рынок", которая оправдывает импорт сексуальных рабов, коль скоро это удовлетворяет спрос потребителя в свободной стране.

А ведь были времена, когда сакральное и эстетическое образовывали один строй. И эти времена продолжались весьма долго и закончились не так уж давно. Мария Гимбутас (1921-1994), получившая образование археолога в Вильнюсе в 1942 году и продолжившая его в Германии, а затем, после оккупации союзниками, перебравшаяся в США, считает, что европейцам до вторжения индоевропейских кочевников ок. 5 тыс. лет назад с территории современной России и Украины сексуальная эксплуатация женщины была несвойственна. Напротив, Европа до вторжения индоевропейцев не знала войн, разрушенных городищ и гендерного "доминирования", поклоняясь не воинственной индоевропейской троице (боги неба, грома и преисподней), а Великой Богине, изображения которой ("мезолитические венеры") встречаются по всей Европе начиная с прихода туда (ок. 35 тыс. лет назад) кроманьонцев¹. С другой стороны, описываемое М.Гимбутас время можно охарактеризовать и как время определенного духовного и общественного застоя, что выражалось в многотысячелетнем господстве по всей Европе весьма однородной материальной культуры. Художественная пластика, несмотря на свою изысканность, была очень ограничена в репертуаре: преобладали графические изображения местной фауны, вульвы и женской груди большого объема - все это, вместе с нерасшифрованными пока квазирелигиозными ритуалами, и составляло, видимо, "эстетическую вертикаль" палеоевропейца. Все бы было хорошо, но развитие военной техники при этом успело заметно отстать - по утверждению Гимбутас, специфические орудия убийства, мечи и булавы, отсутствуют в раскопанных очагах культуры до самого прихода степных "курганников".

В древней Европе физическое и культурное разрушение обществ неолита, поклоняющихся Богине, по-настоящему начинается только в пятом тысячелетии до н. э., во времена "Первой курганской волны". Гимбутас пишет, что "благодаря датировке радиоуглеродным методом, сейчас можно проследить несколько миграций степных скотоводов, или "курганского" народа, которые пронеслись по доисторической Европе" (Гимбутас Мария: "Богини и боги Старой Европы, 6500-3500 до н.э.: Мифы и культовые образы", Изд. Калифорнийского университета, Беркли, 1982). По ее оценкам, волн индоевропейского нашествия на Европу было всего три.

Следует отметить, что в индоевропейских языках, распространившихся на территории Европы, до сих пор обнаруживаются элементы явно неиндоевропейского происхождения. Это так называемая субстратная лексика - реликты исчезнувших языков, вытесненных индоевропейскими. К какой группе относились эти реликтовые языки, можно догадываться по сохранившимся неиндоевропейским языковым "анклавам": баскскому и северокавказскому. Языки этой группы стоят по своему происхождению ближе к китайско-тибетским, чем к индоевропейским, и вероятно являются следом предыдущей волны лингвистической экспансии на материке. Глоттохронологические расчеты дают время распада сино-кавказско-баскского праязыка - около 12000 лет до н.э., и хотя абсолютные временные расчеты не могут быть вполне надежными, ясно, что данная волна языковой экспансии была задолго до индоевропейской. С каким техническим изобретением это могло быть связано, пока неясно, хотя из соображений общего понимания истории, как ее нам приходится наблюдать уже в историческое время, каждая волна языковой экспансии, скорее всего, была связана с внедрением какого-то нового технического либо социального усовершенствования ².

Что касается волн индоевропейской экспансии, то с ней картина гораздо яснее: впервые появляется новая "военная машина" - вооруженный всадник, который в ту далекую эпоху должен был производить не меньшее впечатление на палеоевропейцев, чем танк. Повсюду появляются укрепления, свидетельствуя о существенном усовершенствовании военной организации; акрополь или форт приходят на смену открытым поселениям палеоевропейцев.

Происходит сдвиг общественных ценностей в сторону развития все более эффективных техник разрушения. Это сопровождается фундаментальными идеологическими сдвигами. Понимание власти как возможности поддерживать и питать жизнь вытесняется другим пониманием власти - как возможности повелевать и уничтожать. Многотысячелетнее палеоевропейское равновесие - символ застоя - разрушается. Борьба за выживание с силами природы опять в значительной мере дополняется прямой вооруженной борьбой с себе подобными, в то время как до этого нашествия, по данным Гимбутас, в Чатал-Хююке, Хаджи-ларе и других центрах палеоевропейской и малоазиатской культур того времени не наблюдалось никаких следов военных разрушений за период более чем 5 тысяч лет.

Еще одним важным событием в жизни индоевропейцев была эстетическая революция: на смену прославлению женской красоты с упором на функцию деторождения пришла новая эстетика: эстетика силы и разрушения ³. Вместо фигурок мезолитической Венеры появились изображения вооруженного всадника и признаки поклонения разрушительным небесным силам. Вместе с этим в новой "сакральной вертикали" статус женской красоты и плодовитости существенно понизился, зато поднялось значение мужских качеств: силы, жестокости, непредсказуемости. Вследствие этого все представление на европейском историческом театре стало идти по обновленному сценарию.

По мнению Айслер (Риан Айслер. Чаша и клинок) это развитие соответствует нелинейной эволюционной модели "прерывистого равновесия" (предложенной Элдриджем и Гоулдом) с появлением "периферийных изолированных" в критических "точках разветвления (бифуркации)":

"Периферийные изолированные", появившиеся теперь буквально с окраин Земли (голые степи севера и безводные пустыни юга), не были другим человеческим видом. Однако, прервав длительное ровное развитие, направляемое партнерской моделью общества, они принесли с собой совершенно иную систему общественного строя.

В ее основе лежало возвеличивание силы, скорей отбирающей, нежели дающей жизнь. Это была сила, чьим символом стал "мужской" Клинок, которому, как свидетельствуют раннекурганские пещерные рисунки, буквально поклонялись индоевропейцы. Ибо в их обществе господства, управляемом богами - и мужчинами-воителями, это была высшая сила.

С появлением на доисторическом горизонте этих захватчиков - а не потому, что, как иногда говорят, мужчины постепенно обнаружили свою немалую роль в продолжении рода, - Богиня и женщина были снижены до положения жены или наложницы. Постепенно мужское господство, военные действия и порабощение женщин и более мягких, более "женственных" мужчин стало нормой.

Таким образом, первым классом собственников были мужчины-воители, а первой собственностью - женщины и "женственные мужчины". Контраст с предыдущей, спокойной, эпохой был налицо:

В центре палеоевропейской системы верований лежал земледельческий цикл: рождение - смерть - возрождение, воплощенный в женском образе, образе Матери-Прародительницы. Курганская идеология, как показывает сравнительная индоевропейская мифология, воспевала мужественных, доблестных богов-воинов, повелителей сверкающих и грозовых небес. В древнеевропейской образности оружие отсутствует; кинжал и боевой топорик - главные символы курганцев, которые, как и все известные в истории индоевропейцы, славили смертоносную силу острого клинка.

Святость оружия ученые наблюдают во всех индоевропейских религиях. Более ранние изображения вооруженных божеств в Европе пока неизвестны.

По данным археологов, в некоторых курганских лагерях большинство женщин было не курганского, но скорее древнеевропейского происхождения. Цена жизни пленника в захваченной "курганцами" части Европы, как показывают данные раскопок, стала весьма низкой. "Реакционная" матриархальная Европа была буквально поставлена завоевателями в коленно-локтевую позицию:

"Среди этого содержимого мы находим, впервые в Европе, рядом с высоким или ширококостным скелетом мужчины скелеты принесенных в жертву женщин - жен, наложниц или рабынь умершего. Такую практику захоронений, которую Гимбутас называет "suttee" (термин, заимствованный от индийского названия обряда принесения в жертву вдов, сохранившегося вплоть до XX века), принесли в Европу индоевропейцы. Впервые мы встречаем это на западном берегу Черного моря, в Суворове, что в дельте реки Дунай. Эти гробницы подтверждают господствующее положение мужчин: мужской скелет в одной из них располагался в геральдическом порядке между двумя женщинами и четырьмя детьми, у ног его лежат юноша и девушка". (Риан Айслер. Чаша и клинок).

Сама Гимбутас пишет следующее:

"О сознании воина, доселе неизвестном в Древней Европе, свидетельствуют предметы, извлеченные из курганных могил: луки и стрелы, копья, ножи, боевые топорики и конские кости. Здесь же такие символические предметы, как челюсти и клыки свиньи или борова, скелеты собаки, лопатки зубра или рогатого скота, что дает право говорить не только о радикальных общественных переменах, но и о сдвиге в идеологии".

Всем божествам неолитические "политтехнологи" поменяли женские имена на мужские. Там, где боги остались с женскими именами, им был найден супруг и повелитель из числа "арийцев", глиняные изображения Великой Богини, доминировавшие в Европе на протяжении тысячелетий, исчезли вообще и были заменены статуэтками воина на коне - символический пиарный акт смены эпох, подобно замене наскальных рисунков американских аборигенов портретами президентов США, или смене флага и гимна страны.

Впрочем, известны факты, свидетельствующие о том, что женщины, подобно неграм-рабам в США, продолжавшим поклоняться африканским духам даже в Южной Каролине, сохраняли еще долгое время верность своим старым хтоническим божествам:

Вокруг шеи богини, найденной в Месопотамии на раскопках поселения XXIV в. до н. э., обвивалась змея. Почти идентичная фигурка, датирующаяся 100 гг. до н. э., обнаружена в Индии. В древнеегипетской мифологии кобра Уаджит считается Созидательницей мира. Ханаанская богиня Астарта изображалась со змеем. На шумерском барельефе "Богиня Древа Жизни" (2500-е гг. до н. э.) рядом с двумя изображениями Богини - две змеи.

Этот символ Богини был столь важен, столь глубоко и повсеместно почитаем, что его невозможно было просто игнорировать. Переделывая мышление в угоду интересам новой системы, змея надо было либо приспособить как символ новых правящих классов, либо, наоборот, унизить, исказить, дискредитировать.

Так в греческой мифологии рядом с Зевсом Олимпийский змей становится символом власти. Занял он свое место и на щите Афины, которая теперь не только воплощение мудрости, но и богиня войны. Живая змея даже содержалась в Эрехтейне, рядом с храмом Паллады на акрополе.

Такое присвоение старого символа новыми индоевропейскими властителями Греции служило политическим целям. Оно помогало легитимировать власть. А перемещение атрибута, некогда принадлежавшего Богине, в чужие руки, лишний раз напоминало о поражении, которое нанесли ей воинственные и жестокие боги захватчиков.

Снова и снова символизируя разгром старого порядка, герои греческих легенд убивают змеев: Зевс - змея Тифона, Аполлон - змея Пифона, а Геркулес - змея Ладона, стерегущего священные яблоки богини Геры, подаренные ей на свадьбу с Зевсом.

Аналогично, в Междуречье мы находим миф о Ваале (Балу), боге грозы и одновременно брате-супруге Богини, который побеждает змея Латану (характерно, что слово Лат у ханаанеян означало Богиню). А из Анатолии пришла легенда о том, как индоевропейский хеттский бог поверг дракона Иллуянку.

В еврейском мифе Иегова убивает змея левиафана (о нем читаем в Библии: Иов., 40, 41; Пс., 74 : 14), представленного теперь в виде ужасного многоголового морского чудовища. (Риан Айслер. Чаша и клинок)

Библейская история о Еве, нарушившей запрет нового божества - Яхве - по слову реакционного "женского" божества - змея-искусителя, отражает, вероятно, серьезные опасения победивших сынов патриархальной революции перед возможностью реставрации старого строя (на Ближнем Востоке патриархальная революция началась вслед за Восточной и Юго-Восточной Европой, то есть во 2-3 тысячелетии до новой эры).

При прежнем матрилинейном праве земля принадлежала прародительнице - родоначальнице и не могла поступать в свободный товарообмен. Патриархальный переворот покончил с подобной, порочной для развития как базиса, так и надстройки, традицией: теперь, как сама земля, так и женщины-родительницы стали предметами товарообмена (что не могло не сказаться положительно на развитии товарно-денежных отношений). А отсталой и реакционной эта прежняя традиция была потому, что не обеспечивала должной конкурентоспособности европейскому общественному укладу по сравнению с укладом кочевников, который оказался настолько прогрессивней, что на всей карте Европы, за исключением Страны Басков, через какое-то время не осталось ни одного палеоевропейского языка.

Естественно, подобные новшества не могли не вызывать сопротивления консервативной верхушки общества старой доарийской Европы. Семя, упавшее на старую почву, принесло бы старые всходы, если бы экономическая и социальная революция не сопровождалась идеологической. Правила "пиарбола" были на этот раз установлены по-новому: все главные богини стали теперь воинственными мужчинами. В этом они стали напоминать наиболее прогрессивную для своего времени общественную прослойку. В свете этого, совершенно очевидно - прогрессивного поворота, истерические всхлипы Риан Айслер по поводу утраченого "золотого века" немного напоминают ностальгию по Советскому Союзу: что с того, что общество было в то время менее агрессивным и более гуманным, если оно не смогло найти адекватный ответ на возникшие угрозы, народ потерял волю к борьбе за выживание, а правящий класс не сумел защитить даже самого себя?!

Пока существовала угроза того, что может быть восстановлена старая социально-экономическая система и частная собственность на землю будет отменена, сохранялась и необходимость идеологической борьбы: в некоторых ближневосточных мифах такую функцию доминирующей идеологемы выполнял рассказ о том, как Богиня была убита. В других мифах ее подчиняют и унижают, насилуя, например, в шумерском эпосе описано насилие над богиней Нинлиль.

Перед нами пример того, как стремление осуществить культурную трансформацию для закрепления новых общественных отношений может изменить всю эстетическую вертикаль и, по сути, впервые в истории человечества построить некое искусственное культурно-идеологическое новообразование - "сакральную вертикаль" - сильно отличающуюся от вертикали эстетической. Сакральная вертикаль, несмотря на свою искусственность и часто нелепость, сумела доказать на практике свою высокую конкурентоспособность.

Великая патриархальная революция перевернула общественные законы "вверх дном": теперь уровень развития не производительных, а разрушительных сил стал определять производственные отношения и всю социальную сферу. То есть, вернее надо было бы сказать несколько иначе: силы, имеющие наиболее разрушительную мощь, и стали по своему разумению и в своих интересах определять социальные взаимоотношения в обществе. Но опять же оставаясь верными определенному методологическому подходу, заметим, что такое может происходить только тогда, когда силы, опирающиеся на эстетику разрушения и инновации, оказываются организованнее, "самоидентичнее", чем силы, опирающиеся на идеи воспроизведения и консервации.

Не следует понимать так, что агрессивное, маскулинное начало в Европе отсутствовало полностью до прихода туда индоевропейцев, однако до сих пор культ женщины - наличие эстетической вертикали - ограничивал разрушительно-обновленческие потенции мужского начала. В ходе арийского завоевания и последующей культурной революции социальный статус женщин Европы существенно упал, они стали всего лишь женами-чужанками в кибитках азиатских кочевников, к тому же плохо знающими господский язык ⁴.

Продолжение следует...

Примечания:

¹ Факт нахождения в больших количествах неолитических Венер - женских фигурок - чрезвычайно интересен сам по себе, одни пытаются интерпретировать его как художественное воплощение мужского сексуального символического ряда, своего рода первобытную "порнографию", находя в этом проявление маскулинизма, иные же - видят в этом изображение богини-матери и на этом основании утверждают о наличии в Европе неолита культа богини-матери, прародительницы, "рожаницы".

² При рассмотрени событий уже исторического периода можно также наблюдать, как каждая новая волна языковой экспансии связана с фактом превосходства носителей "побеждающего языка" в средствах уничтожения либо в военной организации.

³ Самоназвание индоевропейцев - "арии" - имеет общее происхождение с русским словом "храбрый" и происходит от бореального корня H-R-, значением которого было "храбрый", "хороший", "умелый", "усердный", "надлежащий": санскритское hAR-yaka - "храбрый", "доблестный"; древнеиранское AiRe - "храбрый", финское HuR-ja - "неистовый, "отчаянный", UR-ho - "храбрец", "герой", HaR-taus - "усердие"; нанайское AR-da - "доблестный"; маньчжурское AR-cha - "идти навстречу зверю"; греческое AR-istos - "лучший", "доблестный", "храбрый", AR-eithoos "атаковать".

⁴ Как можно заметить, в индоевропейских языках произошло сглаживание древних бореальных спирантных звуков, в частности, на месте "h" часто остается один лишь удлиненный гласный звук. Отсюда индоарийское название женщины: "ба-ба", от удвоения бореального корня B-H - "бормотать", "говорить нечленораздельно, на непонятном языке".