Существует две теории относительно кончины Большого Фидо. Одна, выдвинутая Гасподом и основанная на результатах наблюдений, заключается в том, что его останки подобрал Старикашка Рон и через пять минут продал скорняку. Таким образом, Большой Фидо снова увидел свет в качестве двух меховых наушников и подкладки для перчаток. Вторая, которой придерживаются все остальные собаки и которую в рабочем порядке можно назвать истиной души, заключается в том, что Большой Фидо таки пережил падение, после чего бежал из города и стал вожаком огромной стаи горных волков, которые по ночам наводили ужас на отдельно стоящие фермы. Эта теория делала копание в помойках и ожидание отбросов у дверей более... терпимым. В конце концов, собаки занимались этим только до тех пор, пока не вернется Большой Фидо

Терри Пратчетт, "Men At Arms"

То ли у Шекли, то ли у Адамса была описана сцена разговора наивного главного героя с мастером по изготовлению планет. И мастер этот, гордо демонстрируя почти законченную планету, сообщил герою, что дело за малым - осталось лишь зарыть археологические находки.

Еще один фантастический пример (из собачей жизни) приведен в эпиграфе. Не правда ли, все мы знаем, что археологические находки полагается зарывать, а мессию - выдумывать! Ведь реальные археологические находки легко могут разрушить все здание исторической науки (и дать повод всяким шарлатанам типа Фоменко лезть со своим физматобразованием в калашный ряд гуманитарных дисциплин), а реальный Мессия может оказаться вовсе не таким всепрощающим (вариант - не таким безжалостным), каким мы его ждем и заочно любим.

Фоменко здесь упомянут не для красного словца. Академик, по поводу которого Капица как-то недвусмысленно заметил, что, мол, "в семье не без урода", попытался на деле воплотить декларируемую многими учеными мужами мечту о "площадке" (ненавижу это слово), на которой бы осуществлялись противоестественные скрещивания различных наук. Мечта об этой площадке предполагает существование некой объективной, абсолютной ("absolutus" - "отделенный") а значит - метафизической Истины, для поисков Которой хороши любые методы. Всякая задача, однако, либо неразрешима, либо разрешима единственным способом - если рассуждать строго, учитывать все условия задачи и не соблазняться "вероятностными" моделями мира. К сожалению, ни первое, ни второе, ни третье нам не доступно - что и порождает представления о трансцендентности Истины и о возможности прийти к ней (якобы к одной и той же) различными путями.

Сейчас научное сообщество повторно разыгрывает фарс победного шествия монотеизма по городам и весям. Ведь любое язычество представляет собой лишь набор актуальных для данного времени и места методик - вызывания дождя, врачевания, добычи пропитания и т.п., в отличие от "неоязычества", использующего языческие термины для создания той или иной идеологии. Идеологией в чистом виде является монотеистическая концепция. Для связи "неба" с "землей" требуется "богочеловек", успешно применяющий (языческие) методики в пропагандистских целях. Не исключено, что современная "площадкология" дождется-таки своего "Сына человеческого", создавшего некую "метанауку". Разумеется, паствой у него будут всякие недоучки и жены академиков (аналоги национально ущемленных иудеев и социально ущемленных рабов, а также страдающих от скуки жен патрициев) - но потом возможно сознательное использование "метанауки" столпами научного сообщества в целях более социальных, нежели академических. Впрочем, многие казалось бы вполне грамотные люди уже давно всерьез верят в науку. Словосочетание "вера в науку" пока звучит комично и парадоксально, но скоро, очень скоро оно окончательно утеряет свою парадоксальность и будет лишь фиксировать факт...

При этом собственно научный процесс будет идти своим чередом - как шла своим чередом жизнь, защищаясь от монотеистической идеологии разными формами "двоеверия". Поскольку человек остается существом определенного биологического вида, живущим в определенное время в определенном месте, постольку он остается язычником, то есть самим собой, а не воплощением некой идеи. И поскольку мы постоянно решаем те или иные задачи, постольку сами задаем критерии истинности, формулируя условия этих задач, - о чем я писал довольно подробно и не стану повторяться. Важно лишь отметить, что у различных наук совершенно различные задачи. И вовсе не потому, что методом задается критерий истинности, а в равной степени не потому, что метод задается критерием истинности. Здесь, скорее, наблюдается соответствие: правая чашка весов опустилась вовсе не потому, что поднялась левая, - и наоборот.

Кирилл Якимец