Начало - здесь.

Призыв распустить сто цветов идеологии к намеченному сроку рождает надежду на "культурную мобилизацию". Ведь задача мобилизации масс первоначально решается как культурная мобилизация самих идеологов попутно с инвентаризацией их идеологического продукта. Однако проблема конвертации рейтинга надежды в осязаемое "большинство" оставляет привкус незаконченного действия. (Э.Блох даже писал, что незавершенность реальности определяется ощущением надежды, лежащей в основе утопических фантазий человека¹). Поэтому вопрос в стиле Мао: "Затмят ли сто идеологических цветов сорную траву мифа?" - повисает в воздухе.

Идеология обычно связывается с политической прагматизацией идей. Однако идеология лишь прикрывает прагматические интересы фасадами, прелестными как раз своей утопичностью. Сами-то идеологи знают, что политические и исторические идеи - не более чем мифы. Они, как пишет Мангейм, "ценят их... поскольку они являются "дериватами" (производными по В.Парето), которые стимулируют энтузиазм, приводят в движение чувства, иррациональные резидуальные пласты в человеке и одни только ведут к политическим действиям"².

Миф, таким образом, обладает большим потенциалом мобилизации, чем идеология. По Сорелю, идеология служит лишь "системой интеллектуального принуждения, пассивизации масс"³. И действительно, раскладывается ли целостный иррациональный миф (например, "стабильность") на одну или несколько рациональных партийных программ без электоральных потерь? Ведь исследуемое "большинство" как раз объединено вокруг мифа, и этот ресурс "принципиально не партиен". И если появляются попытки рационального объяснения этого феномена, то до рационального использования (действия) дело не доходит.

Шарль Моррас писал в книге "Будущее разума" (1905), что глупо "требовать разумного поведения от тех, кто лишен рассудка, но разве не возможно всегда находить абсурдные мотивы для действия, которое совсем не абсурдно?". Сегодня вновь заметна историческая аналогия с мифом Морраса о дисциплине и порядке. Хороший миф отличается от средней идеологии так же, как действие, основанное на сублимации влечения, от действия на интересе.

Идеология, в отличие от мифа, даже ближе к утопии, поскольку обе претендуют на полное описание общества. Потому попытка написать манифест ЕР - это такая же наивная бесполезность, как записать на бумаге миф. Другое дело, когда при свете костра под стук барабанов шаман внушает: "Наши произошли от сильного Медведя, а чужие (наши враги) - от вонючего Слона!" Тут детали меньше бросаются в глаза. Сорель справедливо замечает: "Совсем неважно знать, какой из мелочей, составляющих мифологическую концепцию, суждено осуществиться в ходе исторических событий..."

"Подлинный" миф сам по себе и есть реальность, поэтому подлинное действие всегда мифологично. Здесь миф работает как символический конструкт, организующий мотивацию к действию. Итак, в прагматическом ключе миф рассматривается как способ мобилизации людей. Остается только уловить "самые страстные желания людей", быстренько оформить их как систему мифов (не забывая при этом о своих прагматических целях). Но этот подход не всегда работает.

По словам Р.Барта, миф обращает историю в природу. Так устроен мир мифа: он является сочетанием хаоса и порядка. Такой мир не подлежит преобразованию, потому и нет никакого разочарования в "плохой действительности". Протест может принять форму не мобилизующего революционного действия, а спонтанного бунта (где цель протеста - восстановление сферы сакрального). Реакцией повседневного человека на призыв индустриальной культуры как раз оказалось восстановление мифологии.

Мифологическое сознание только рисует миры, которые должны быть прожиты. Основная процедура для этого - сопереживание, принцип ее гласит: "я и есть герой сериала". Ведь массовому человеку важно не само действие, а переживание. Всякое переживание предполагает отождествление себя то с одним, то с другим объектом переживания, поэтому Я распадается. Массовое сознание становится даже не поверхностным мнением, а калейдоскопом. Причем эта фрагментарность оказывается обусловленной самим принципом организации массового сознания.

Одним из наиболее важных пунктов теории Лумана⁴ как раз является различение переживание/действие. Под этим понимается, что все, происходящее в качестве селекции в социальном взаимодействии, является либо переживанием, либо действием. Мобилизационная стратегия ориентирована на действие, но масса черпает удовлетворение из наглядности, ограничиваясь переживанием. Для массового человека было бы глупостью воплощать поступки героев сериала в мире повседневности. В этом и заключается основная трудность при создании полноценного мобилизационного мифа, ориентированного на действие.

Уже приходилось писать, что парадокс контакта идеолога, да и вообще интеллектуала, с массовым сознанием обусловливается различием и непониманием стратегий. Ситуация идентична взаимоотношению рассказчика мифов и слушателя. Масса выслушивает социальный проект с удовольствием, просит повторить его яркое описание. Но выслушивание этого проекта не становится прямым руководством к последующему действию.

Отсюда становится понятной вся глубина иллюзии о легкости мобилизации массового сознания. Конечно, дело не в примитивизации проекта, а скорее - в характере ожиданий. Ремизов пишет, что "власть, мыслимая в контексте смуты, должна быть произведена: ее темой является идущая изнутри катастрофического сознания мобилизация". Поэтому мобилизация, в отличие от ее имитации, исходит изнутри. Попытка символической мобилизации оказывается успешной, когда она подкреплена настоящей творческой мощью коллективного воображения.

Карл Шмитт так писал о мобилизующей силе мифа: "Из глубины подлинных жизненных инстинктов, не из разумных суждений или соображений целесообразности, возникают великий энтузиазм, великое моральное решение и великий миф. В непосредственной интуиции воодушевленная масса создает мифический образ, который увлекает народ, мобилизует его энергию и дает ей силу мученичества и решимость применить силу. Только так народ или класс становится мотором мировой истории"⁵.

Тогда власть достигает такой структуры властных отношений, когда подчиненному, как пишет Луман, "может быть передана даже инициатива составления приказа". Содержание подлинного мобилизационного пакета - это чистый лист, извечное "пойди туда, не знаю куда". Здесь главное - "пойди", императив действия. Угадавший, куда будет гнуться генеральная линия, получает молниеносное повышение, опередивший свою эпоху - только головокружение от успехов, а проигравший - пыль. Но это характерно для сильной власти, способной "добиваться признания своих решений при наличии привлекательных альтернатив действия или бездействия".

Содержание имитационного мобилизационного пакета иное, вне действия: "Ждать дальнейших указаний!". Ведь мобилизация, понятая как имитация, есть только вспомогательная функция для политпиара. Этот просто период сильных эмоций, он лишь вызывает атмосферу провокации и создания ложных обстоятельств, столь необходимых для облегчения "загрузки"! (Например, как легкое "садо-мазо" в виде публичной порки замов и мелких начальников районного звена.)

Лозунг такой "культурной" революции: "Огонь холостыми по районным штабам!" Он совершенно не впечатляет массу, несмотря на суетливый кастинг свежих актеров для политсериала. Важно не как "задорого" снимают фильм, а какое интересное покажут кино - капустник уже не смешит. Как и попытка создать России-бабе "коллективного жениха" по методу гоголевской Агафьи Тихоновны, пытаясь пристроить "до кучи" самые соблазнительные места. Может выйти нечто, напоминающее мифологического Приапа (один из эпитетов которого - triphallus), пугавшего собой даже видавших виды нимф.

За шумным весельем как-то забывается, что мобилизационный пакет - это перечень мероприятий на случай войны.

Примечания:

¹ Блох Э. Принцип надежды / Пер. Л.Лисюткиной // Утопия и утопическое сознание / Под ред. В.А.Чаликовой. М.: Прогресс, 1991.

² Мангейм К. Идеология и утопия / Пер с нем. М.И.Левиной // Мангейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юристъ, 1994.

³ Сорель Ж. Размышления о насилии /Пер.с фр. В.М.Фриче. М.: Польза, 1907.

⁴ Луман Н. Власть / Пер. с нем. А.Антоновского. М.: Праксис, 2001. 256 с.

⁵ Шмитт К. Духовно-историческое состояние современного парламентаризма / Пер. с нем. Ю.Коренца // К.Шмитт. Политическая теология / Под ред. А.Филиппова. М.: Канон-пресс-Ц; Кучково поле, 2000.