Сборник статей к юбилею профессора О.Г.Ревзиной. М., Дом-музей Марины Цветаевой. 1999 (тираж не указан; куплена книга в Институте русского языка).

Книга составлена учениками Ольги Григорьевны Ревзиной, профессора филологического факультета МГУ, не только как подарок учителю, но и как манифестация научной школы, существование которой вдруг стало очевидно. "Надо признаться, мы не предполагали, замышляя этот сборник, что интеллектуальная связь между его авторами обозначится так явственно... Мы... хотим обозначить свое место среди других школ... Прежде всего... авторы исходят из презумпции существования энигматического кода в языке..." (из предисловия О.В.Евтушенко, сс.5-6).

Хотя большинство авторов имеют отношение к кафедре русского языка филфака МГУ и Институту русского языка, книга не специально языковедческая, а общеинтересная. Лингвистическая версия единого гуманитарного поля привлекательнее иных: единство определяется не диктатом какой-нибудь из гуманитарных дисциплин, а почти шеллингианским пафосом поиска схожих проявлений важных свойств нашего сознания в языке, поэзии и проч. Для сборника характерна статья А.Д.Плисецкой "Биологическая метафора в русской лингвистике ХХ века": этот пафос поиска "тождества", единых принципов устройства мира одновременно признается отличительной чертой русской лингвистической традиции и становится объектом рефлексии. Е.И.Ревзин напоминает о Лакане, "переписавшем психоанализ в терминах лингвистики" (с.160), и продолжает его аналогии, распространяя их на искусство: "Когда Лакан пытается сообщить фрейдовские смыслы языковой структуре, он отмечает, что изначальное расщепление реального человеческого субъекта и его Эго проецируется в языке на расщепление "я"-субъекта высказывания и "я"-говорящего, субъекта реального акта высказывания. С точки зрения исследователя, то же расщепление касается и литературы. Если в традиционной (реалистической, позитивистской, домодернистской) литературе важно само значение текста, содержание, то в литературе модернистской - то, как этот текст сделан, "означающее" содержания <а у романтиков? а в "Евгении Онегине"? - Г.З.>. Более того, само значение текста становится вторичным продуктом своего означающего" ("Литература без сознания", с.165). Статья О.В.Евтушенко "Об отражении одного психологического феномена в естественном и поэтическом языке" строится на аналогиях между семантическим устройством некоторых слов, отражающих архаическое "недифференцированное сознание" (с.128), и семантическим устройством поэзии ХХ в. И везде связь лингвистики и поэтики понимается как принципиальная, а не факультативная: не в том дело, что поэтический текст, как всякий другой, может стать предметом описания в лингвистических категориях, а в том, что поэзия обнаруживает основные свойства языка.

Стремление к единству гуманитарного поля проявляется у авторов сборника даже и на уровне оборотов речи: название раздела "Язык поэзии" - выразительный случай лингвистической метафоры в русской филологии ХХ в. Слово "язык" здесь означает прежде всего способ построения текста, поэтику. Поэтике, причем никакой не лингво-, наиболее очевидным образом посвящена в этом разделе статья П.Дойчманна "Владимир Маяковский" - текстовый образ трагического". Автор, анализируя графические особенности первого издания текста и его паронимическую структуру, показывает особую расчлененность текста Маяковского, более дробную, чем членение на слова, и особый характер пронизывающих текст связей - лейтмотивных квази-слов. Особым образом расчлененный и особым образом связный, текст оказывается образом трагического, которое понимается вслед за Ницше как расчленение и последующий синтез. (В раздел вошли также статьи Л.Г.Пановой "Испанская копла: между поговорками и книжной поэзией" и О.И.Северской "Язык поэтической школы как "социолект". Социальный диалект и отношения поэта и читателя"). В сборнике есть и работы, описывающие "язык поэзии" в прямом смысле: статьи И.Ю.Беляковой "О концептах души, судьбы и тоски в поэтическом универсуме М.Цветаевой", И.Б.Левонтиной "Не догонит заря заря" (раздел "Лексикология и лексикография").

Еще одна черта, объединяющая многих авторов сборника, - обостренно рефлективное отношение к своему времени. Сейчас, пожалуй, это нельзя даже назвать достоинством, скорее, это естественная для человека русской культуры позиция после того, как он наконец-то, по точному замечанию Максима Соколова, вернулся в историю. Как исторически определенный осознается, прежде всего, интерес к иррациональному в языке и поэзии, который определяет научную позицию "школы Ревзиной": в работах Г.И. и Е.И.Ревзиных психоанализ обсуждается как современное мировосприятие, одновременно исторически неизбежное и подлежащее скептической рефлексии, исторической локализации (Е.И.Ревзин, ук.соч.; Г.И.Ревзин, "Христиане и водоросли. К вопросу о смысле аналогии"). Современность может быть непосредственным материалом, темой (Северская, ук.соч.; Булатова А.П. Искусствоведческий дискурс конца 90-х годов и тенденции его развития; Тонкопий Ж.В. Об эволюции политических лозунгов; Жданова Л.Г. Структура и динамический потенциал политической лексики). Но современность еще и открыто определяет точку зрения, например, в работах Евтушенко или Плисецкой (которая описывает историю биологической метафоры в лингвистике, потому что видит, как сейчас в науке происходит "возврат мифологических концептов" (с.80)).

Разумеется, проводимые авторами сборника границы могут представиться иногда крайне неожиданными, иногда неточными. Скажем, предельно неожиданным, хотя от этого еще более любопытным кажется истолкование поэзии Тютчева как проявления сознания позитивистской эпохи (Г.И.Ревзин). О.И.Северская, пытаясь отличить концептуализм от, скажем, иронической поэзии, пишет, что чужое слово у концептуалистов - это исключительно "социальная идиома", тогда как у иронистов - "голоса Вселенной". А как же тогда, например, у В.Н.Некрасова:

сотри случайные черты
три четыре
сотри случайные черты
смотри
случайно
не протри только
дырочки

Слова Блока разве "социальная идиома"? А ведь это тоже концептуализм.

Но такая излишняя жесткость, видимо, вообще свойственна всяким попыткам исторического самоопределения.