10.08.98

Дорога: мысли вразброс

Марк Печерский
pech@russ.ru

С чем сравнить американские дороги? Под пару им только великая готика XIII-XV веков с ее универсальным и объединительным смыслами. Без дороги и автомобиля Америка непредставима, как средневековый европейский город без кафедрального собора с порталом-катехизисом и внутренним пространством-имитацией "Божественной Октавы" Блаженного Августина; и дорога, и собор несут на себе особую печать творений, соединяющих высшее метафизическое устремление с замечательным практицизмом. Тому, кто видел Лаонский и Кентерберийский соборы, эта мысль не покажется эксцентричной. То, что в одном случае эстетические, а в другом утилитарные категории кажутся посторонними, больше говорит о нашем отношении к прошлому, чем о нем самом.

В давние времена знавал я одного умного, застенчивого и непрактичного человека (назову его А. Л.) с обычной диссидентской биографией начала 70-х: публичное выступление, отсидка, невозможность вернуться к нормальной жизни, мысль об эмиграции. Вспомнил я о нем вот почему. За несколько месяцев до отъезда он собрал нас, друзей и знакомых, спросить совета: если ехать, что ему ТАМ делать, чем зарабатывать на жизнь? Странно (или наоборот?), но до этого вечера я не имел ни малейшего понятия, кем А. Л. был в миру, и только накануне расставания узнал, что по профессии он инженер-дорожник и мостостроитель. Судя по реакции собравшихся, не я один пребывал в неведении на сей счет, ибо слова "инженер-дорожник" вызвали досадный вздох и в комнате воцарилась неловкая пауза, какими обыкновенно сопровождаются дурные новости. Безнадежная профессия. Кому они нужны?.. Кто-то из присутствующих предложил срочно научить беднягу азам программирования, другой робко посоветовал не упоминать в анкетах о дорогах, а ограничиваться "инженером": мол, инженер - он и в Африке инженер...

...Почему-то, мчась по американским дорогам, я часто вспоминаю тот вечер, грустно смотрящего в пол А. Л.: жизнь не удалась, даже профессия - и та оказалась никчемной. Ничто не может быть дальше от реальностей американской цивилизации, чем такое отношение к строителям дорог! Нет, я не имею в виду персоналии - разумеется, имена майклов джексонов и звезд футбола/баскетбола говорят любому жителю страны больше, чем имена конструкторов, спроектировавших сложнейшие инженерные сооружения - highways, но это только на поверхности. Когда на любом местном уровне выдвигаются предложения о создании или развитии дорог за общественный счет, дорожная "повестка дня", в отличие от многих и многих других, не менее важных, почти никогда не получает черных шаров - приоритет Дороги не вызывает сомнений. О них не сочиняют песен и не долдонят в теленовостях (как известно, дорог от этого не становится больше, а существующие - лучше), но в эпоху, когда распечатка и переработка третьеразрядных статистических таблиц на языке придурков называется "постиндустриальной революцией", дорожники остаются высокооплачиваемым и уважаемым арьергардом прошлого, аристократией. Еще Польска не сгинела!

Дороги называют "артериями страны". Хорошая метафора. Но не совсем точная. Она не объяснит, почему у меня однажды отвисла челюсть так надолго, что я забыл, зачем приехал! Случилось это в дальнем углу юго-восточной Юты, куда мы забрались, чтобы посмотреть один из каньонов. Свернули со столбовой на мало от нее отличающуюся боковую, два ряда вместо четырех, а так лети на своих положенных восьмидесяти - или чуть больше - милях, гляди по сторонам. Ехали, ехали, вокруг красота, но не без редких признаков жилья - верная примета "незаповедности". Пейзаж обычный, ютский, перехватывающий дух; если такие уголки делать заповедными, можно весь штат отселить! Сорок миль - ничего, шестьдесят - никаких знаков. Мы уже начали волноваться, когда чуть-чуть за семидесятой милей дорога наконец уперлась в тупик. Ни души, ни знака, только воронье клекотанье в вышине да едва различимая тропинка вниз. Посмотрели налево, направо - таки тупик. Значит, дорога и была каньоном? - удивленно пожала плечами жена. Едва ли, усомнился я, мы все время ехали по плато, я нигде не видел обрывов. Делать нечего, спустились по тропинке на небольшую площадку, где кроме редких жухлых ростков зимней пустынной травы стоял столбик с приколоченной табличкой, подтверждающей, что мы прибыли по назначению. Под нами на десятки миль простирался каньон, описать который человеческий язык бессилен, и даже молчание не способно воздать ему должное. Но мы еще долго стояли и потрясенно смотрели друг на друга, думая об одном и том же: КТО были эти загадочные существа, задумавшие, проложившие, оплатившие почти стомильное шоссе - только ради того, чтобы люди могли взглянуть на Каньон?! Не Великий, не знаменитый и, если мне не изменяет память, даже и не штатного значения - так, местная достопримечательность. Высшая форма патриотизма, какую я могу вообразить в мирное время.

Любить "Америку" или "Россию" не много требует ума и еще меньше - сердца. Кулику свойственно любить свою среду обитания. Только он свистит и не ударяется, как человек, в публицистическую падучую. И болотце-то трудно объять сердцем, и редко кому дано, будь то Ботсвана или Архангельская область, спроецировать его на бесконечные, не обнимаемые разумом пространства. По недоумию мы пользуемся суррогатами недоступных чувствам абстракций. Что люди готовы отдать жизнь за эту синтетику, не должно нас умилять, напротив, сравнительно новый обычай (ему от силы лет двести) мыслить себя "национально", "в масштабе всей страны" должен вызывать сочувствие и сострадание, как если бы мы имели дело с серьезным увечьем. Но оно есть, по себе знаю, и, похоже, деваться от него в современном мире некуда, разве что запереться, как Унибомбист, в горную хибарку и оттуда радеть о человечестве по своему усмотрению. Я уже давно смотрю на дороги, помимо прочего, как на инфраструктуру патриотизма: они позволяют видеть, узнавать страну не по газетам, не с чьих-то слов, но своими глазами, ногами - и постепенно накапливать любовь, понимание. Перефразируя старое высказывание Солженицына, Родина должна заслужить любовь, ни она нам, ни мы ей не прописаны в данность.

Прошу прощения, truck stop! В мои пассажирские обязанности входит забота о том, чтобы водитель не уставал и всегда "чувствовал" дорогу. Многие шоссе оборудованы (примерно в часе езды один от другого) съездами, где вдоль обочины устроены площадки для отдыха. Ничего особенного: туалет, стенд с картами, чтобы определиться, пара столиков для походного обеда, телефоны, почтовый ящик. Останавливаются здесь не только грузовики (trucks), хотя для них это абсолютно необходимое удобство. Грузовиков на трассе не счесть! Я люблю читать на кабинах, кто откуда - аж от ближнего Орегона до дальней Флориды, вся Америка что-то к нам везет или от нас вывозит. Иногда попадаются странные адреса - Англия или Перу. С последним, впрочем, более-менее ясно, оттуда каждое утро прибывают несколько самолетов со свежесрезанными цветами; занятно, что везет "англичанин" - эль, какую-нибудь меблишку в стиле Георгов? Как уютно пристроился за ним пикапчик с прицепом-стойлом, в котором владелец перевозит белогривого пони! Таких развлечений на дороге тьма! Вдруг движение разрядилось - в чистом поле, с указателем на место, название которого ничего не говорит ни уму, ни сердцу, съехалось десятка два машин. Начинаешь листать дорожный справочник, пересказываешь водителю подробности о новооткрытой точке на карте. У американской дороги свой этикет: ведущему - уважение и максимум внимания. На таких скоростях и расстояниях монотонность - враг номер один! Уже и говорить-то не о чем, сам устал, но мели через силу языком, пока шевелится, тормоши шофера.

Truck stops, кстати говоря, бывают двух типов: один для дневных перекуров, мы вскоре съедем на него, другой - стационарный; пару таких, у Бейкерсфилда и в Городке Скотоводов (географическое название!), я держу в уме в видах ночлега. Мы оба любим дешевые (по калифорнийским меркам), непритязательные постоялые комплексы для водителей грузовиков: несколько придорожных гостиничек-мотелей со всеми мыслимыми удобствами за тридцатку, пара недорогих ресторанчиков, один-два магазина типа сельпо, бензозаправки. Никаких излишеств, а с другой стороны - все вроде бы есть: переночевал, позавтракал, заправился - и снова в путь. А он до-о-лгий... Сегодня мы проедем расстояние... сколько там на счетчике? Помнишь англичан? Мы оба смеемся! Энное количество лет назад на севере Англии, у шотландской границы, мы заночевали в маленьком хуторском B & B (Bed & Breakfast). Каждый со своими - впрочем, небольшими и ненатужными - притязаниями на стиль, происходящий из особенностей данного места или конкретных людей, B & B обыкновенно принадлежат семье, сдающей путникам комнаты на верхнем или нижнем этаже, в цену входит завтрак. Так, в Бристоле мы ночевали в комнате над трактиром (буквально!), владелица которого явно вела родословную от немцев. Комната была уставлена, увешана разными фарфоровыми финтифлюшками и литографиями из жизни маркграфов; центральное место занимала необозримых размеров кровать, на которой, словно сойдя со старинного иллюстрированного журнала, аккуратно-преаккуратно - боязно прикоснуться! - высилось сооружение из подушищ, подушек, подушечек, подголовничков: ей-богу, не вру - дюжины полторы! Я присел на кровать - и исчез, провалившись в многослойную топь пуховых перин! Занятно, очень занятно! Но я опять заболтался - дорога, господа, дорога! Да, а у хозяев пришотландского заведения - как впоследствии оказалось, обоих в прошлом театральных критиков (что объясняло их стиль - обилие афиш и фотографий, книжных шкафов в столовой) - было заведено выписывать на грифельной доске в столовой имена постояльцев и демократически завтракать всей компанией. На следующее утро, войдя в столовую, где уже хлопотала хозяйка, я остановился у доски и прочитал, что единственными, кроме нас, постояльцами в прошедшую ночь была пара из Сан-Хосе. "Ба, - воскликнул я, здороваясь с хозяевами, - какое совпадение, перебраться через океан, чтобы оказаться под одной крышей с соседями!" Вскоре появились "соседи", сдержанные, углубленные в свои заботы люди, молча сели за стол и начали завтракать. Тут хозяин, дабы растормошить присутствующих, упомянул мою давешнюю ремарку. "И далеко вы живете друг от друга?" - поддержала хозяйка, протягивая мне нож для масла. "Да нет, рядом, - рассеянно ответил я, - миль шестьдесят-семьдесят (100-110 км), мы на концерты туда ездим..." Послышался звон падающего ножа. "Но это как через всю Англию, - воскликнула изумленная дочь Альбиона, - почти до Лондона!" Имя далекой столицы в ее устах звучало как мифические Катманду или Иркутск. Мы хором прыснули! А по американским понятиям - действительно рукой подать...

Помимо прочего, я питаю слабость к truck stops из-за карт. Для непраздных чужестранцев-водителей грузовиков из Нью-Йорка или Каламазу, штат Мичиган, магазинчики держат запас подробных карт, которые когда-то в Союзе назывались "миллиметровками" и ценились туристами на вес платины. Можно и припасов в дорогу подкупить, что угодно, кроме крепкого спиртного. Но, положа руку на сердце, я временами ностальгически вспоминаю английские, испанские постоялые дворы, каждый со своей причудой - освещенные окна в чужой, занятный мир. Всем хороши truck stops: и удобствами, и ценами, и уважением к нуждам водителя дальнего следования (души, тьма телефонов, универсальные банковские автоматы - все не пустяки, не мелочь в дороге!), однако, как говорят, you have seen one, you’ve seen them all: планировкой, ассортиментом, даже меню в забегаловках - все на одно лицо! И не так бы щемило, если б глаз не отмечал веселящего душу человеческого разнообразия, разносмыслов, отделяющих жизнь виноградарского графства от соседних "кукурузников", этнических парадоксов, укладов. О нет, я не враг индустриализации быта, не поймите меня превратно, я друг Макдональдсов и жареных цыплят полковника Сандерса, фирменных бензозаправок и мотелей-близнецов, принадлежащих одной компании! Я ни в грош не ставлю крокодиловы слезы или/или европейских поборников "вековых традиций". Никаких или/или в реальной жизни не существует, приходит и/и, все довольны, все смеются, кроме желающих ограбить путника за здорово живешь. Помотайтесь с мое в воскресном Будапеште в поисках туалета, заплатите двенадцать долларов за чашку утреннего кофе в Токио, пусть вас встретят на вокзалах живущие не по вокзальному, а профсоюзному расписанию, поздно открывающиеся, рано закрывающиеся забегаловки - и вы, как я, будете молитвенно складывать руки при виде неоновых вывесок международного общепита, работающего круглые сутки, с безупречно чистыми туалетами, без назойливых, смотрящих вам в карман официантов; не нужно, как в ресторане одного украинского аэропорта, корчиться, прошу прощения за подробность, на стульчаке, ибо снять и поставить рюкзак можно было только - на выбор - в кучу старого или нового дерьма. Но здесь, в Америке, Калифорнии, уже достигнуты рыночная зрелость, консолидация всего, что можно и не обязательно нужно. Казалось бы, следующим шагом должна стать индивидуализация, рыночное же выявление необщности лица, которое - и это, повторяю, обиднее всего! - есть во всем, кроме индустрии услуг. Впрочем, не только. Что проку сворачивать на боковую дорогу к местному сырному заводу в забытой Богом ложбине, если их сыр точь-в-точь как в нью-йоркском или лос-анджелесском супермаркете?! С другой стороны, цена... Стандартное всегда дешевле, и не будь его, по средствам ли нам было бы путешествовать?.. И есть ли золотая середина? И где она проходит? Поговорим об этом на следующем большом перегоне, хорошая, большая тема, будет чем потрафить уставшему водителю. Откуда в этой маленькой женщине такой общественно-теоретический темперамент?!

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru