Авторитеты
Большой Зал Консерватории как Государственная Дума![]()
Илья Овчинников
ilya@russ.ruЗамечательная немецкая скрипачка Анна-Софи Муттер приезжала в Москву получить от международного благотворительного фонда Юрия Башмета премию имени Шостаковича и сыграть 18 декабря единственный концерт в Большом Зале Консерватории. Это уже третий концерт сезона, главным содержанием которого, наряду с музыкой, становится политика.
На исходе первого кризисного месяца в Москву приезжали укреплять российско-японскую дружбу Сейджи Одзава и Мстислав Ростропович. Их первый концерт запомнился невыразительной, по мнению знатоков, игрой Ростроповича (см., например, блестящую рецензию Петра Поспелова в "Русском Телеграфе"); попасть же на второй было физически трудно даже счастливым обладателям билетов - "секьюрити" запрудили всю Большую Никитскую. На вопрос наивных, а в чем, собственно, дело, охранники лаконично отвечали: "Здесь - очень уважаемые люди". Действительно - из правительственной ложи улыбались Ельцин и уже отставленный Хасимото, а в партере без всякой охраны разгуливал Сергей Кириенко. Вел себя скромно, общался с народом (с момента его отставки не прошло и четырех недель), автографов не раздавал. Поскольку "Военный реквием" Бриттена, по мнению того же Поспелова, был спет неважно, основное внимание публики досталось президенту и экс-премьеру (обоих было хорошо видно даже из верхних рядов первого амфитеатра).
![]()
Впрочем, простой смертный вряд ли мог бы заранее предугадать появление Ельцина (если только это был не двойник) и Кириенко (только что вернувшегося из Австралии). Куда проще было предсказать, чем закончится концерт Российского Национального Оркестра и Мстислава Ростроповича в честь юбилея Солженицына: ну конечно же, объятием Главного Отечественного Виолончелиста и "великого писателя земли русской". Поскольку, в определенном смысле, именно этот момент вечера был ключевым (а для многих и самым долгожданным), то в Консерваторию можно было и не ходить. Концерт (не самый лучший за последний год) был показан каналом "Культура" от начала до конца, и все желающие смогли увидеть поцелуй, которого не могло не быть. Трудно сказать, страдает ли Солженицын от того, что кто-то видит в нем пророка - в любом случае, этот имидж он создал себе сам. Многие и в этот вечер ждали от него Слова: к чести писателя, он не стал говорить о России и об обвале, а произнес лишь несколько искренних и теплых слов в адрес всех, кто пришел его поздравить. В кои-то веки Солженицыну не изменило чувство меры; его было почти приятно слушать.
Тем более жаль, что приезд в Москву Анны-Софи Муттер, живой легенды современного исполнительского искусства, не обошелся без чудовищной пошлости. Как говорилось выше, Муттер приехала получить премию имени Шостаковича от фонда Башмета (вероятно, это и было одной из причин неправдоподобной дешевизны билетов; так, декабрьские концерты "Виртуозов Москвы" обошлись меломанам в десятки раз дороже.) Для вручения на сцену вышло пять человек - переводчица, Девушка с букетом, Мужчина со статуэткой и Юрий Башмет; роль голубя мира досталась Никите Михалкову - очевидно, главному символу русской культуры на сегодняшний день.
![]()
Подобно Остапу, Никиту несло: что вижу, о том пою. Начав с бородатой шутки наподобие "гусары денег не берут", Михалков пустился в лирическое отступление: "Слушая игру этой прекрасной девушки, я смотрел... (пауза) на Башмета (оживление в зале). Мы-то, мол, дурачки, сами мало чего понимаем, но уж раз профессионал оценил..." (бурные аплодисменты, переходящие в овации). Далее Никита Сергеевич поведал, выразительно зыркая глазами налево и направо, что завидует Башмету черной завистью - ведь у того будет повод расцеловать прекрасную девушку, вручая ей премию. (К слову сказать, Муттер и вправду феноменально красива.) Поэма сопровождалась синхронным переводом; Анна-Софи слушала внимательно, стараясь вникнуть в специфический российский юмор. В финале импровизации Михалков все же не выдержал и, передав Башмету папку с дипломом, троекратно расцеловал живую легенду. По три поцелуя Анне-Софи досталось также от Учредителя премии, Мужчины со статуэткой и Девушки с букетом. Остается надеяться на то, что Муттер сочла столь сильное проявление нежности не чем иным, как национальной традицией ("баня, водка, гармонь и лосось").
![]()
Вторую часть поэмы озвучил Главный Отечественный Альтист. Для начала он зачитал публике избранные места из переписки с Муттер ("так, ну это я пропускаю, это личное... здесь обо мне разные хорошие слова..."). Затем совершенно справедливо пожурил публику, которая за последние годы почему-то приобрела хамскую привычку аплодировать между частями, и припомнил мнение кого-то из великих музыкантов по этому поводу ("кстати, удачная шутка (кивок Жванецкому в партер) - Миша, запиши"). Было невыносимо стыдно за московских зрителей, которые пришли послушать игру выдающегося музыканта и - в большинстве - встречали аплодисментами подобный юмор. Запредельным по своей неуместности было воспоминание о том, как Ростропович во время последнего концерта перед отъездом из Союза неожиданно сказал пару фраз голосом Ленина. Возможно, в 1978 году это было кстати; сегодня же сцена, добросовестно изображенная Башметом в лицах, напоминала не то рассказ Андроникова "Первый раз на эстраде", не то КВН первых лет перестройки. Сейчас, кажется, так не шутят даже там.
![]()
Некоторым облегчением была речь самой Муттер. Артистка скромно умолчала о том, что всю денежную часть полученной премии пожертвовала в пользу России на благотворительные цели, и сказала несколько слов об уважении к нашей стране, к русской музыкальной культуре и к российскому зрителю. Досадно, правда, что ее уважение к зрителю в этот вечер не было вполне выражено в самом главном - в музыке.
Как можно видеть из концертного расписания Анны-Софи Муттер на 1998 год, в уходящем году она ездила по миру с несколькими программами, составленными по преимуществу из бетховенских сонат. Нам досталась самая "попсовая", самая несложная программа, почти целиком состоявшая из легкодоступных для восприятия "бисов" (greatest hits, грубо говоря): было приятно услышать в замечательном исполнении и скерцо Брамса, и "Размышление" Массне (напомнившее людям постарше чемпионаты по фигурному катанию), и всенародно любимые мелодии из "Кармен", однако программа в целом сводилась к галичевскому общему знаменателю: "И в свободный часок на полчасика // Я прилег позабавиться классикой".
Можно не сомневаться в том, что Анне-Софи Муттер так же интересно исполнять вышеупомянутые номера, как членам жюри на конкурсе им. Чайковского - слушать пресловутый фортепианный концерт. Страсти, по крайней мере, было маловато; как говорила мне по другому поводу одна скрипачка, - техника может быть сколь угодно гениальной, но надо еще, чтобы и за душу брало. Брало же не очень: солистка изредка позволяла себе фальшивые ноты, рояль Ламберта Оркиса не всегда успевал за скрипкой, а главное - в каждое исполняемое произведение Муттер старалась привнести массу собственных штрихов. Иногда это было уместно, но чаще раздражало; профессионалы говорят, что сложнее всего сыграть ровно то, что написано в нотах, и не стремиться изобретать велосипед.
Как бы то ни было, Анна-Софи и вправду добивается потрясающего звука; понимающие люди говорят, что так сегодня не играет никто, или почти никто. Выходя из Консерватории, я услышал, как Жванецкий говорил Сергею Соловьеву: "Да нет, ничего себе. Конечно, вполне ничего".
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
||||
![]() |
![]() |
© Русский Журнал, 1998 | ![]() |
russ@russ.ru |