 |
 |
|
 |
|
|
|
|
 |
    |
19.01.99 |
 |
 |
|||
 |
 |
 |
|||||
 |
 |
   |
|||||
|
 |
|
|
|
|
||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
19.01.99 |
|
|
|||
|
|
|
|||||
|
|
|
|||||
|
|
|
|
|
|
||
|
 |
 |
 |
|
Пошли бы вы смотреть фильм, описанный (в критике или на афише) как "комедия про Холокост"?
Особое мнение:
|
|
|
 |
|
Кино
Жизнь - это родина
В последнее время в Гостевой книге меня стали упрекать в субъективности. В качестве ответной меры ближайший киноанонс я решил исполнить в жанре "два в одном", строго разделяя объективную и субъективную части. А дальше пусть читатели выбирают, что им больше нравится читать.
Объективная частьФильм "Жизнь прекрасна" Роберто Беньини (Италия) демонстрируется в Москве в рамках фестиваля "Лики любви" на четырех сеансах, и дальнейшая его прокатная судьба в России пока мне не известна. Последний сеанс как раз завтра, в среду, в Киноцентре.
"Жизнь прекрасна" получил гран-при на прошлогоднем (1998) Каннском фестивале, несколько призов поменьше, а также считается одним из самых вероятных претендентов на "Оскар" в номинации "Лучший зарубежный фильм". Критик Юрий Гладильщиков включил его в 13 лучших фильмов 1998 года. Большинству его (и, соответственно, моих) коллег, с которыми я обсуждал фильм после просмотра, картина не понравилась. Мировая критика связывает с ним надежды на возрождение итальянского кино.
Роберто Беньини известен как режиссер, сценарист и актер (в частности, несколько раз снимался у Джима Джармуша, в том числе в "Ночи над землей" и в Down by Law, вместе с Томом Уэйтсом).
Фильм фактически состоит из двух частей. Первая рассказывает об итальянском еврее Гуидо (Беньини), который завоевывает сердце красавицы и, в конце концов, увозит ее едва ли не из-под венца на зеленой лошади. Во второй части, действие которой происходит через пять-шесть лет, все герои оказываются в концлагере и Гуидо убеждает своего пятилетнего сына Джошуа, что это аттракцион и всем участникам начисляются баллы. Набравший тысячу баллов выигрывает Настоящий Танк. Делает он это, разумеется, чтобы спасти мальчика и защитить его психику от страшной правды. Мальчик во все верит...
Поскольку у нас скорее анонс, чем рецензия, то тут я прерву пересказ сюжета, чтобы зрители сами могли гадать - останется из героев хоть кто-нибудь в живых или нет.
Последняя фраза стилистически явно относится к субъективной части - к ней и перейдем после небольшой интермедии.
ИнтермедияВ свое время были сформулированы правила, по которым рекомендовалось освещать трагические события подобного рода. Поскольку они пару раз поминались мной при разговоре о "Списке Шиндлера", я соберусь с силами и, наконец, процитирую их целиком. Итак, Терренс де Пре писал, что...
1. Холокост должен быть представлен как уникальное явление, как экстраординарный феномен, существующий над, под и вне истории.
2. Описание событий Холокоста должно быть как можно более скрупулезным и объективным, следует избегать их малейшего преображения, в том числе и чисто художественного.
3. Холокост надо воспринимать как нечто священное, со всей серьезностью и повышенной ответственностью, дабы соответствовать его масштабам и не оскорблять памяти жертв. (Цит. по статье Эрнеста ван Альфена о Христине Болтянском, напечатанной в 12 номере Художественного Журнала, пер. В.Мизиано).
Как ни странно, существует несколько художественных произведений, которые удовлетворяют этим требованиям - по крайней мере, двум из них (первое утверждение я, честно говоря, считаю просто неверным: будто когда уничтожали майа и ацтеков, это так уж принципиально отличалось от уничтожения евреев). В области кино - это "Ночь и туман" Алена Рене, а в области литературы - "Архипелаг ГУЛаг", который хотя и говорит не о Холокосте, но правила 2 и 3 выполняет безукоризненно. "Список Шиндлера" нарушает правило 2 вопиюще, а "Жизнь прекрасна" - все три пункта чохом.
Субъективная часть"Список Шиндлера" был упомянут неслучайно: я достаточно резко выступал против этого фильма, прежде всего, с моральной стороны. ("Не для того шесть миллионов евреев погибли, чтобы Спилберг наконец-то получил своего "Оскара"", - как было сказано по этому поводу в газете Сегодня Андреевым и/или Кузьминским). Логично было бы предположить, что против фильма "Жизнь прекрасна" у меня будет много-много возражений - тем более, что он идет все на тот же "Оскар".
Так вот - расписываюсь в своей субъективности - возражений нет.
То есть они настолько очевидны (недопустимо делать из Холокоста комедию - вторая часть, конечно, достаточно страшная, но смешки в зале то и дело раздаются), что можно не останавливаться на них подробно, тем более, что найдется много желающих сделать это и без меня. Но - вот странная вещь! "Список Шиндлера" вызывал у меня то затухающее, то гаснущее раздражение, а "Жизнь прекрасна", напротив, минут за сорок до конца вдвинул меня в истерическое состояние, в котором я и пребывал до самого финала и даже после.
Наверное, самое время покаяться и сказать, что, вероятно, мои претензии к "Списку Шиндлера" были не этического, а эстетического порядка. Не люблю я исторических фильмов, претендующих на то, что в них рассказана "правда". Будем считать, что я это сделал и перейдем к размышлениям о том, чем же мне так близка эстетика фильма Беньини.
Ответ прост и - как и обещано - субъективен. У каждого человека - и кинокритика, в том числе - есть свои индивидуальные фантазмы (питающиеся, вероятно, из все той же сокровищницы коллективного бессознательного) и, следовательно, набор приемов, вызывающих сильный эмоциональный отклик. Для меня к таковым относится нарочито счастливое развитие событий, самой своей невероятностью подчеркивающее невозможность какого-либо хэппи-энда. Примеров множество - от "Повестей Белкина" Пушкина до "Воспитывая Аризону" Коэнов. Возможно, дело в том, что подобный поворот событий всегда наводит на мысль о том, что герои давно умерли - и уже находятся в раю (финал "Подполья" Кустурицы, фильма вообще довольно сильно повлиявшего на "Жизнь прекрасна").
В отличие от "Списка Шиндлера" фильм Беньини снят для людей, которые, может, смутно, но все же представляют себе, что такое Холокост. Его художественное послание как раз и заключается в том, что инкриминировали ему некоторые из моих коллег ("На самом деле все это совершенно невозможно", "Столько натяжек, что в это нельзя поверить" и т.д.). Да, именно так. Это совершенно невозможно. В это нельзя поверить. Шесть миллионов человек было уничтожено посреди Европы - и шансов спастись фактически не было. Невозможно. Нельзя поверить.
Историей о маленьком мальчике, не заметившем Холокоста, Беньини отвечает на несколько сот спасенных шиндлеровских евреев: спасение любого человека выглядит чудом. Чудес не бывает. Значит, никто не спасся.
Никто не дождался прихода союзников, некому оставлять мемуары и свидетельствовать на Нюрнбергском процессе. Никто не выжил - все давно задохнулись в газовых камерах и сгорели в печах. Мир, в котором бывшие узники дожили до старости, увидели своих внуков, написали книги и сняли фильмы; мир, в котором, как нам казалось, мы живем - всего лишь предсмертное видение обреченных на смерть, из которого, подобно герою классического рассказа Амброуза Бирса, мы вырываемся лишь для того, чтобы бездыханными упасть на кафельный пол освенцимской душевой.
20 января в 21:30 в Киноцентре "Жизнь прекрасна".
Литература
Предмет культа
Слово "культовый" от частого употребления потеряло всякий смысл. Понятно, что "культовый" находится между "знаменитый" и "неизвестный". А коллега Ростоцкий недавно предложил считать "культовым" любое произведение или человека, если они оцениваются какой-то группой людей существенно выше общепринятой нормы. Отсюда понятно, что понятие это достаточно неточное, но вполне рабочее.
Так вот - я знаю людей, существование которых делает "культовым" Андрея Левкина. И я - в их числе. С тех пор, как все началось, прошло много лет - и потому сказанное ниже наполовину превратилось в легенду. Пусть те, кто знает лучше, поправят меня - легенды всегда сопровождают культовых персонажей.
Левкин появился на моем горизонте в году 1988 или даже в 1987, когда благодаря перестройке в последний раз проснулся интерес к литературным журналам. Новый мир или Дружба народов были мэйнстримом, а для людей "с понятием" существовали рижские Родник и Даугава, выписанные изначально ради Гинзбург, Набокова и Оруэлла, но потом оставленные в "списке рассылки" вплоть до своего исчезновения. В эстетическом смысле они были на голову впереди всех - я помню, задолго до того, как ЛитОбоз раскачался на "эротический номер" (из которого, говорят, и выросло НЛО), Родник выпустил спецномер, посвященный все той же полузапретной эротике. Электрическая Лиза Эргали Гера, стараниями Курицына теперь представленная в сети, была напечатана именно там.
Ядром Родника были - или, по крайней мере, казались - люди так называемой "новой культуры": Татьяна Щербина, Борис Юхананов, Дмитрий Волчек, Ольга Хрусталева - и Андрей Левкин, единственный из них всех живший в Риге и потому действительно работавший в этом журнале. И потому все остальные были немного Левкин. Именно ему я обязан привычкой к употреблению слова "текст", которым обзывается любое литературное произведение. Именно от него я принял словечко-паразит "как бы", ставшее лет через пять предметом пристального и публичного культурологического анализа. Именно его ранние тексты, напечатанные в Даугаве, убедили меня в том, что не я один читал Кортасара в этой стране (сейчас это звучит очень сомнительным комплиментом... но это - сейчас, а рассказы с тех пор пошли совсем другие).
Теперь-то понятно, что все это были первые манифесты русского постмодернизма, еще не знавшего этого слова, - но для меня, бывшего моложе героя этой заметки минимум лет на десять, это было потрясение. Пришли старшие братья и указали путь.
(Вторым сильно повлиявшим на меня человеком из Даугавы и Родника был Вадим Руднев - но это отдельная история).
Потом наступила пауза. Советский Союз рухнул и Латвия сокрылась где-то в тумане. Даже когда я приезжал туда, мне не приходило в голову искать Левкина. Год назад он нашелся сам, материализовавшись у Ицковича на проданном уже ныне Калашном в редакции ZR.
Потом были Полит.Ру, новая - уже сетевая - известность, скандальный переход в РЖ, вызвавший довольно бурную реакцию...
До сих пор то, что осталось во мне от того, кем я был десять лет назад, иногда удивляется: надо же! - я знаком с самим Андреем Левкиным! Это удивление уравновешивается разве что тем, что сегодня мне фактически нечего ему сказать.
Это и не удивительно: три ипостаси (автор Родника, Полит.Ру и живой человек) - слишком много для того, чтобы их переварить. А есть еще и четвертая: автор прозаических текстов (мы ведь не скажем: "прозаик" - про каких таких заек? - про тексты, ясное дело!), - и именно ей, вероятно, и посвящен вечер в Крымском клубе, где А.Л. выступит вдвоем с Леонидом Костюковым, тоже известным читателям РЖ.
20 января в 18:00 в Крымском клубе (Кутузовский пр-т, 3).
Музыка
Сегодня у нас какой-то повышено сетевой выпуск - следом за Андреем Левкиным идет Ольга Арефьева, одна из первых встречавшихся с сетевым народом в "журнале.ру". Несколько раз меняв музыкальные стили - наиболее известен был регги-период - и, соответственно, название группы ("Регги Ковчег", "Акустик Ковчег"), она, в конце концов, пришла к большей свободе и вариативности - из названия, соответственно, исчезли определения.
Достаточно часто она выступает в Москве преимущественно в центре "Столица", который в ЦДХ. На этот раз Арефьева обживает культовое помещение шестидесятников - Большой Зал Политехнического Музея.
А накануне во все той же "Столице" - французский джазовый пианист Лоран де Вильд, выступающий с собственным трио.
21 января в Центре Искусств "Столица" - Лоран де Вильд (справки по телефону: 230-1782).
22 января в 19:00 в Большом Зале Политехнического музея - Ольга Арефьева.
ТВ-фильм
Падшие ангелы
Несмотря на богатство телеафиши этой недели ("Апокалипсис сегодня" Копполы, "Дикие сердцем" Линча, "Простаки" Хартли, "Китайский квартал" Полянского и даже "Франкенштейн свободен" Роджера Кормана) главный фильм определяется легко - это "Падшие ангелы" Вонга Карвая, одного из лучших режиссеров девяностых годов, самый известный фильм которого - "Чанкингский экспресс" - уже показывался по нашему ТВ больше года назад. Фильм "Падшие ангелы" напоминает его настолько, что в моих воспоминаниях сливается с ним - та же экспрессивная ручная камера, те же две истории в одной, тот же пейзаж большого города... Если вы пропустили "Экспресс" - не пропустите "Падших ангелов"!
23 января в субботу в 01:50 (я понимаю, что поздно; запишите, хотя бы, если сами спать будете!) на ОРТ - "Падшие ангелы".
|
 |
|
|
|
Да, но в каких условиях вырос обвиняемый?!
12 января в клубе "Авторник"
Суд над журналом поэзии Арион
4 ноября 1920 года в Большом зале консерватории состоялся суд над имажинистами. Билеты были распроданы задолго до вечера... Там я услышал, как краснощекий очкастый толстяк авторитетно говорил:
- Давно пора имажинистов судить! Ручаюсь, что приговор будет один: всем принудиловка!
Другой - в шубе с хивинковым воротником с бородой-эспаньолкой - как будто поддержал толстяка:
- Закуют в кандалы и погонят по Владимирке! - и, переменив тон, сердито добавил: - Это же литературный суд! Литературный! При чем тут принудиловка? Надо понимать, что к чему!
Из воспоминаний поэта Матвея Ройзмана
...мы же на самом деле все заодно...
Обвинитель Дмитрий Кузьмин, реплика на суде
Литературных салонов в Москве, и, соответственно, литературных чтений в последние два года стало так много, что стало теряться ощущение публичного выступления как литературного события. Решений предлагается много. Куратор салона "Авторник", поэт и издатель Дмитрий Кузьмин и писатель Леонид Костюков решили высветить неявные драматические напряжения в этом бурлящем пространстве разнообразных чтений, возобновив полузабытую практику литературных судов.
Судить в первый раз решили журнал Арион - за искажение представлений о литературе у непрофессиональных читателей. Арион - единственный крупный журнал, публикующий в первую очередь стихи и статьи о поэзии. Обвинителем был Дмитрий Кузьмин, судьей - Леонид Костюков. Место подсудимого занял главный редактор журнала Алексей Алехин, который был весьма доволен всем происходящим.
Обвинительная речь Кузьмина была серьезной и толковой, но, пожалуй, недостаточно внешне эффектной для подобного мероприятия. Зал "Авторника" был набит до отказа, стулья таскали из других помещений. Обвинений было два. Во-первых, по мнению "прокурора", Арион в первых номерах представлял в самом деле весь спектр направлений современной русской поэзии, а в последнее время публикует в основном традиционалистских авторов. Таким образом, журнал создает, как это было сказано, "заведомо искаженную картину". Во-вторых, в Арионе под видом научно-филологических периодически печатаются статьи с публицистическим уклоном, содержащие безосновательные оценочные ярлыки: это - поэзия, а это - нет. Третье обвинение, проговоренное, но не вынесенное в итоговую обвинительную формулировку, можно было бы сформулировать так: в журнале принципиально не различаются актуальные и неактуальные стихи, потому что в центре интересов журнала - не автор и не развитие литературы, а отдельные тексты.
В качестве свидетелей (они же - вещественные доказательства) были предъявлены четыре автора, никогда не печатавшиеся в Арионе. Были представлены видеозаписи авторского чтения Станислава Львовского и Михаила Нилина (по разным причинам они не смогли присутствовать на суде), а также "живьем" минский поэт и перформансист Дмитрий Строцев и московский - Герман Лукомников, в начале 90-х известный под псевдонимом Бонифаций. Главным свидетелем и экспертом обвинения был Данила Давыдов, который просмотрел подшивки Ариона с первых номеров (1994 г.) и зачитал длинный список - человек 20 - других талантливых и серьезных авторов, никогда не публиковавшихся в журнале.
Судья Костюков был очень хорош. Он вполне вошел в образ (я не спросил его, смотрел ли он сериал "Закон Лос-Анджелеса", но уровень соответствовал) и произносил профессиональным голосом: "Суду все ясно" или "В данном суде мнения считаются фактами".
Свидетели защиты упирали на то, что журнал Арион достаточно популярен среди любителей литературы, а если кому не нравится - может создать собственный журнал. Адвокатом Ариона был известный филолог и критик, постоянный автор критических статей в журнале Игорь Шайтанов (в 1997 году - председатель Букеровского жюри). Он, насколько я помню, доказывал, что, по сути, Арион обвиняют в том, что вкусы его редакции отличаются от вкусов обвинителя (формулировку обвинения см. выше).
Свидетелем против всех выступила поэт и критик Евгения Воробьева. После ее темпераментной речи Алехин заявил, что видит ее первый раз в жизни, и предложил написать статью для Ариона. "Это подкуп свидетелей!" - кричали ему из зала.
В качестве живых вещественных доказательств проницательности журнала были предъявлены авторы, открытые Арионом, впервые широко напечатанные именно там: Владимир Строчков, Ольга Сульчинская и Аркадий Штыпель. Сульчинская - автор, практически не распечатанный и не очень известный, Строчков - один из существенных и признанных авторов в современной поэзии, Штыпель - прекрасный поэт, который в самом деле печатается в основном в Арионе.
После тяжбы сторон судья предложил проголосовать по вопросу о виновности журнала всему залу, тем самым вдруг превратив присутствующих в присяжных, хотя и с совещательным голосом. Присутствующие, утомленные и удовлетворенные долгими прениями (упревшие), голосовали вяло. Решение, как это делают в США при мелких правонарушениях, судья вынес самолично: по первому пункту признать журнал невиновным полностью, по второму - признать невиновным условно (в царской России сказали бы "оставить в подозрении"), так как "суду известны факты, подтверждающие доводы обвинения".
Далее в том же салоне обещают суд над Приговым и другие громкие процессы.
И последнее. Похоже или непохоже на 20-е годы? Не слишком похоже. В 20-е годы (см. эпиграф) суды подогревались ощущением всеобщего дознания: кто виновен морально, кто что делал до 17-го года и т.п. И дознание было - с последствиями: спор по литературным вопросам в самом деле легко переходил в политические обвинения. Плюс несколько взвинченная и массовая театрализация жизни в послереволюционные времена. Сейчас к театрализации так серьезно, как в 20-е годы, отнестись уже невозможно. Да и понятно стало, что, как ни выясняй литературные отношения, как ни дискутируй, начиная с определенного уровня разговора, приходится признавать, что вменяемые люди должны быть по некоторым вопросам заодно. А с невменяемым человеком какой спор?
Илья Кукулин
* * *Н.Колпий на этот раз выступил в жанре обозревателя текущей прессы:
Вечером разбирал старые вещи. Освобождал жизненное пространство для маленькой, но стремительно растущей дочери. Наткнулся на номера Нового мира десятилетней давности с романами Солженицына и Домбровского. После секундного колебания я их выбросил - стоят давно прочитанные, только пыль собирают. Наутро отправился в нотариальную контору - в отдел наследования. Это такая обитель скорби и растерянности. Очередь состоит исключительно из женщин - от просто пожилых до глубоких старух. Все они недавно потеряли кого-то - мужа ли, сына. А бюрократия жуткая, законодательство путаное. С первого раза безошибочно собрать все необходимые справки невозможно. Женщины суетятся, нервничают. А мужчины в России до походов по нотариальным конторам просто не доживают. Сам-то я пришел на все готовое - за меня всю предварительную работу проделала мать.
Вышел из конторы в сумрачном настроении и купил - впервые за последние десять лет Литературную газету, сдвоенный новогодний номер. Начал читать - и как будто и не выходил из нотариальной очереди. Та же атмосфера. Вот только авторы - все больше мужчины.
Грозящая катастрофа. Бюджет после коллапса. Полуостров на дне. Трудные поиски здоровых детей. От колосса к коллапсу. Недетское чтиво. Присутствие при эпилоге. Мужайтесь, Александр Сергеевич.
Футуролог Бестужев-Лада называет компьютер пятым всадником Апокалипсиса.
Поэт Вознесенский переиначивает собственное посвящение Любимову двадцатилетней давности. Пушкинист Фридкин не подтверждает , что Наталья Николаевна "обманывала Дантеса, кружила ему голову (или, как сегодня говорит молодежь, "крутила динамо")". Где та молодежь?.. Юморист Брайнин шутит: "Первые слова новорожденного: "Я от Ивана Ивановича". Элегантное ретро.
Как от печатных изданий ни избавляйся, они все равно копятся. В кипе перед входной дверью с лета валяется, врастая в прошлое, финальный номер ВМ. Вниз по хобичьей норе. Маркс - Энгельс - Джаггер. Дом, где разжижаются мозги. Хален Мален Цвей Бетален.
Свежая Литературка отправляется туда же. У нас плохо с памятью. Так было при Рихтере. В любую секунду жду выстрела. Как быстро проходят Азорские острова.
Когда я накануне освобождал пространство для дочери, мне попался Новый мир, который открывало хорошее стихотворение с рефреном: "Так хочется оставить всех в живых". Я этот номер тоже выбросил.
* * *Меня особо взволновал заголовок "Как быстро проходят Азорские острова". В самом деле - как они проходят?
Интерактив
Итак, ответы на волнующий всех вопрос "Ваши религиозные взгляды?"
Не считаю себя религиозным человеком: 26.
Православный: 17.
Не принадлежу ни к одной церкви, но мне ближе всего буддизм: 11.
Задумывался, но не могу ответить: 10.
Буддист: 8.
Не принадлежу ни к одной церкви, но мне ближе всего христианство: 8.
Считаю вопрос бестактным: 6.
Сатанист: 3.
Не могу определиться с конфессией, но считаю себя религиозным человеком: 3.
Иудей: 2.
Христианин неправославной конфессии: 2.
Не принадлежу ни к одной церкви, но мне ближе всего иудаизм: 2.
Не принадлежу ни к одной церкви, но мне ближе всего мусульманство: 1.
Как-то не задумывался: 1.
Язычник: 0.
Мусульманин: 0.
Интереснее всего было наблюдать динамику - тех, кто не считает себя религиозным, прибыло где-то во второй половине недели ближе к выходным так же, как и тех, кто "задумался, но не смог ответить". В остальном результаты явно свидетельствуют в пользу христианства и буддизма, причем христианство лидирует в церковной, а буддизм - во "внецерковной" частях таблицы (что, на мой взгляд, вполне естественно).
Дополнения были на этот раз довольно разнообразные. Предлагали "кастанедианца", "манихея", "последователя Калинаускаса", "гностика" и даже "эзотерические учения" вообще (в последнем решительно отказано, поскольку любую религию можно воспринимать как эзотерическое учение).
* * *Я, собственно, украинский греко-католик (униат), и при этом считаю себя православным. (Александр Иванов).
Строго говоря, мое мировоззрение определяется словом "люциферист", что не стопроцентно тождественно понятию "сатанист", но проголосовала за то, что ближе всего. Причем это не религия в полном смысле слова: это система мировоззрения с четко разделенными этикоческой и мифологической частями, каждая из которых не обязательно обусловливает другую. И религиозным, то бишь верующим человеком я себя не считаю. Разве что речь идет о вере в необходимость познания... Вообще, этический пентакль люциферизма - познание, воля, дерзость, сила, память - мне кажется оптимальным для людей, желающих не просто прожить некоторое время, но оставить значительный след и при этом готовых отвечать за себя и свои поступки перед собой же - и по высокому счету, но не перед какими бы то ни было внешними "ограничителями", ибо это инфантилизм и недостойно взрослого разумного человека. В конце концов, кто авторитетнее для тебя в вопросах, связанных с тобой же, чем ты сам? А в дополнение: есть такое место в Сети: http://warrax.df.ru - там под ником "Танда" мои стихи. Желающих - приглашаю. (Татьяна)
Часть читателей, как всегда, критикует корректность опроса:
Посмотришь на -измы и -ствы, и как-то религиозным человеком называть себя тошно. "Покреститься, поскольку для кармы полезно" - это круто. А насчет праздников (не парадов и не оргий), так праздновал бы все, что христианские, что мусульманские, что иудейские и прочие. (Al).
С моей точки зрения, порог между тем, что традиционно называется светскостью и конфессиональностью достаточно надуман. В общем-то, внешняя сторона религий это разведение подтверждает, огораживаясь ризами, храмами и канонами. Другое дело, что механизмы взаимодействия ощущений человека и его окружающего одни и те же, как одинакова физиология различных наций и рас. И уже здесь человек абсолютно свободен - становится даже неважно, как это называется. (Timophey)
It is the easiest - to choose confession and to follow it with closed eyes. (Veronika veroni@ameritech.net). (Перевод: "Это проще всего - выбрать конфессию и следовать ей с закрытыми глазами".)
* * *Насчет последнего замечания так и хочется сказать - "не знаю, не пробовал". Но, говорят, хорошая духовная практика - выбрать и следовать. Причем все равно чему.
С Элей Гординой мы вступили в переписку о корректности объединения остальных христианских конфессий в единый пункт.
Очень трогательная формулировочка "христианин неправославной конфессии". Порадовала бы, надо полагать, диакона Андрея Кураева - от нее отдает православным шовинизмом. Есть вот столбовая дорога христианства - православие, само собой, а есть еще там всякие неправославные (слитно; в смысле не они все слитно - католик с протестантом в обнимку, а пишется словечко слитно). Места такое обобщение сэкономило не очень много - этих самых неправославных конфессий ведь не сто пятьдесят девять штук.
Конец спору положили мои заверения, что причина - вовсе не в "православном шовинизме", а в том, что я подозреваю, что "неправославных христиан" в России не так много наберется (статистика показывает, что я был прав).
Эш высказал свои соображения даже в двух частях.
Первое.
В моем самосознании наблюдаются миграции религиозных пристрастий: от атеизма до монотеизма через деизм и патеизм. Возможно - из-за моей толерантности... А возможно - это метеопатическая реакция организма...
Вчера - захлестывал анимизм, в своем первобытном проявлении. Ну, не могу я поверить, что у собак нет души! В глаза Вы им заглядывали? А? Что это в их взгляде такое пронзительное??? Такое щемящее??? Иногда - жуткая боль и крик... А часто - ирония провидца и снисходительность мудреца... Что это, я Вас спрашиваю? Что это, если не отблеск душ, может быть даже человеческих, а быть может и еще... Вот уже и вера в реинконацию, и до метемпсихоза древних греков с орфиками их и пифагорейцами недалеко, и до индуитского политеизма рукой подать.
Буддизм будит романтизм! - О! Извиняюсь за спонтанную орифмовочку, но отражает... Отражает сегодняшнее настроение. Владеет мной грустная прохлада одиночества, навеянная даосизмом Лао Цзы и, не взирая даже на погодную хлябь зимы за окном, созвучная танка Сетэцу и хокку великого Басе:
Эти лучи леденят
Даже морозный иней.
Слышат скрипучий треск
Всюду, где свет твой бродит,
Поздней ночи луна.(Сетэцу)
Луна или утренний снег...
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Вот так и кончаю год.(Басе)
(Лично для меня ассоциируется с концом года "Тигра" - в феврале).
А завтра, уже чувствую, стану ярым приверженцем тантризма и фанатичным последователем Учителя Ошо и со страш-ш-шной си-и-илой трансформирую секс в любовь, любовь - в медитацию, через медитацию достигну "предельной мистической вершины".
Не понимаю квиентизма, должно быть, потому, все пропитанное им вызывает внутренний протест. Бескомпромиссность ислама слишком сурова и деспотична для меня (и не только, судя по результатам опроса на сегодняшний день). К последователям сатанизма тоже не могу себя отнести: "темновато" и свет их, слишком яркий и обжигающий, - "черен". Давление христианства угнетает и пугает грехами, бывшими и грядущими. Хотя, возможно, вскоре опять потянет в храм свечку поставить. И звон колокольный заворожит... И прозрачность "воздусей святых" опьянит и зачарует... И тишина оглушит... (Не бываю там, когда много народа собирается). Проявления толерантности, ограниченной только одиозностью к агрессии, позволяют иногда человеку слабому обнажить эрудицию сверхпосредственную и почти полную индифферентность к углублению в некоторые религиозные частности. Кто знает, может и еще что-то...
Второе.
Вспомнилась мне, в связи с этой темой, одна теория, вычитанная в ранней юности моей у одного из американских фантастов (имени, к сожалению, точно не помню, по-моему, А.Азимов). Заключается она в том, что только у "двуполых" цивилизаций возникают религии. Мне лично эта теория импонирует. Если вдуматься, то, по-моему, действительно, основа практически всех религий кроме некоторых примитивных форм зиждется на "двуполости" особей человеческих, пристрастий их и грехов, тесно связанных с менталитетом полов и влияющих на жизнь их в общем.
* * *Среди тех, кто принимает корректность опроса, больше всего ратуют за буддизм.
Православный, но близок буддизм. Как один раз подметил БГ, буддизм - это не религия, а учение. (Дмитрий Аношин mit@weekend.ru).
Мне кажется, буддизм - религия будущего (основные положения, аскетичность и то, что в буддизме бог воспринимается не как личность , а как некая информационная матрица (извините за избитый оборот), по-моему наиболее полно соответствуют мировоззрению будущих людей, не стесняют сознание, толкают к познанию - в отличие от, скажем, христианства). (Pak Alexis)
Странное все-таки понятие - "религия будущего". Особенно если признать, что времени не существует. Но это к слову.
А завершим тоже на буддистской - ударной - ноте. Капитан Земляника пишет:
Всем говорю, что я буддист. Дзен-буддист. Но, тем не менее, это не мешает мне увлекаться индуизмом, шаманизмом, тантризмом и пр. Вообще, это довольно смешная тема. О Боге ведь нельзя говорить серьезно.
Разве можно говорить серьезно о том, чего нет.
 |
|
 |
 |
|
|
|
|
||||
|
|
| © Русский Журнал, 1998 |  |
russ@russ.ru |