Илья Овчинников. Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства 1931-1934 гг.


				9.05.98

Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства 1931-1934 гг.

Под редакцией М. Горького, Л. Авербаха, С. Фирина. 1998. - 612 с. Тираж не указан

Об удивительном опусе "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина" я узнал из "Архипелага ГУЛАГ". Как рассказывает Солже ницын, "История книги такова: 17 августа 1933 года состоялась прогулка ста двадцати писателей по только что законченному каналу на пароходе. <...> После этой поездки 84 писателя каким-то образом сумели увернуться от участия в Горьковском коллективном труде, остальные же 36 составили коллектив авторов. <...> Книга была издана как бы навеки, чтобы потомство читало и удивлялось. Но по роковому стечению обстоятельств большинство прославленных в ней и сфотографированных руководителей через два-три года были разоблачены как враги народа. Естественно, что и тираж книги был изъят из библиотек и уничтожен... Теперь уцелело очень мало экземпляров, и нет надежды на переиздание..."

Тираж, к счастью, был уничтожен не весь. На третьем курсе я раскопал тот самый госиздатовский фолиант 1934 г.р. в Ленинской библиотеке (которая ныне звучно называется РГБ, оставив прежнее название лишь станции метро) - и сразу поразился тому, как вовремя он отыскался! Шел 1995 год, когда вся интеллектуальная Москва бредила "Нормой" Владимира Сорокина; фраза "Здравствуйте, Мартин Алексеевич" цитировалась чаще, чем "Никого не трогаю, починяю примус"; накал околобукеровских страстей был не слабее, чем вокруг "Чапаева и Пустоты"; Вячеслав Курицын и Антон Долин проводили в РГГУ семинар на тему "Норма" как универсальная книга" (с последующим отчетом в "Литературной газете"). "Беломорканал" же был куда более универсальной книгой, чем "Норма", - это становилось ясно с первого взгляда.

Теперь книга переиздана, что не убавило ей таинственности: старое издание (голубое) в наши дни мало кто держал в руках, а новое (красное) может купить каждый - но едва ли мы сможем узнать, кто именно был инициатором переиздания. Красная книга удостоилась лишь двух приветов из дня сегодняшнего - это цифры "1998" на титульном листе и обращение "К ЧИТАТЕЛЮ ЭТОЙ КНИГИ" от анонимного издателя. Что ж, это и к лучшему - незачем опошлять Библию избитыми "Сдано в набор", "Подписано в печать" и заведомо унизительными сведениями о тираже.

О том, насколько правдиво 36 художников слова отразили увиденное, можно прочесть у Солженицына. Куда больше нас интересует сегодня следующий факт: по существу, четыре десятка писателей создали идеальную виртуальную книгу, "как бы" книгу, "невидимую книгу". И дело отнюдь не в том, что до недавнего времени увидеть книгу было действительно трудно. Мы всерьез убеждены в том, что "Беломорско-Балтийский канал" обладает явными признаками виртуальности - попробуем обозначить некоторые из них.

Кому и зачем понадобился собственно Беломорканал? Один из возможных ответов находим, опять же, в "Архипелаге": "Сталину нужна была где-нибудь великая стройка заключенными... с надежностью душегубки, но дешевле ее, - одновременно оставив великий памятник его царствования типа пирамиды". Как обычно бывает в России, результат оказался неадекватен замыслу: в 1966 г. Солженицын находит канал запустевшим и непригодным для сообщения. Но в необходимый момент была достигнута главная цель - создание грандиозной легенды о дивном новом мире, в котором плохие делаются хорошими, а хорошие - еще лучше, в котором у каждого есть цель в жизни и место под солнцем. Этот мир находится совсем рядом, а главное - он вполне самодостаточен. Остров Утопия, одним словом.

Однако легенду на пустом месте не создашь. И нравы, и технические возможности века двадцатого ушли со времен Томаса Мора далеко вперед. Сталин мог позволить себе переиначить действительность на деле, - с тем чтобы писатели переиначивали ее на бумаге. Когда Максим Горький и прочие втискивали жизнь в рамки необходимого мифа, они выполняли менее сложную, отчасти даже вторичную работу. Главное за них сделали Лучший Друг Советских Детей и замечательные люди Ягода, Коган, Фирин, Берман, Жук, Рапопорт, Вержбицкий, Френкель, - изменив мир так, чтобы новая Библия могла быть написана.

Таким образом, "История строительства" была в какой-то степени более важной целью, нежели то, что было построено. Воображаемое восторжествовало над реальным вдвойне. И когда книга, весь тираж которой был пущен под нож, переиздается без всяких выходных данных, - не есть ли это окончательное доказательство полуреальности самой книги? Слава Богу, вряд ли найдется охотник, который оцифровал бы "Беломорско-Балтийский канал" и выложил его на Сеть (скажем, по адресу www.belomor.org); но выйти могло бы занятно.

"Какова же точка зрения авторского коллектива на предмет? - спрашивает Солженицын. - Прежде всего: уверенность в правоте всех приговоров и в виновности всех пригнанных на канал. Даже слово "уверенность" слишком слабое: этот вопрос недопустим для авторов ни к обсуждению, ни к постановке".

А кто же пригнан на канал? Да кто угодно: воры, убийцы, проститутки, раскулаченные, инженеры, агрономы, белые офицеры, басмачи, священнослужители, студенты. Мораль первая: на Беломорканал (или в иное подобное место) могли бы попасть и вы, читатель. Мораль вторая: это было бы для вас только к лучшему! Только не подумайте, что авторы хотя бы в какой-то степени думают нас запугать. Напротив: лишь на канале, убеждены они, в человеке могут проснуться его лучшие качества - и неожиданно для себя он готов творить чудеса. Вот типичная сцена: на дороге встречаются начальник Беломорстроя Лазарь Иосифович Коган и безымянный каналоармеец, "бритоголовый парень без шапки".

"- Иду и сам себе не верю, - удивляясь, сказал бритоголовый. - Прямо наваждение. Сами себя на работу ведем. Мыслимое ли это дело?

- Да, это тебе не каторга, - заметил Коган."

Тем самым, мы вряд ли сильно перегнем палку, если усмотрим в "Беломорканале" что-то вроде потенциала интерактивности. Проект века, подобный вавилонской башне или египетским пирамидам, открыт для участия и приглашает всех. "Утопия" Томаса Мора самим своим названием отрицала возможность проникновения на остров чудес, тогда как Беломорско-Балтийский волшебный мир начинается практически за границами книжного переплета (вся Россия - наш сад). И это почти не преувеличение, ведь зависимость между чтением "Беломорканала" и попаданием в чудные миры могла в свое время быть самой прямой.

Наиболее примечательно в "Истории строительства" решена проблема авторства. Многочисленные случаи коллективного литературного творчества хорошо известны всем. "Эркман и Шатриан, братья Гонкуры, Маргериты, Таро и другие (от себя добавим - братья Жемчужниковы и А.К. Толстой, Ильф и Петров, братья Стругацкие и др.) - все факты невысокого значения, не превышающие фактов единоличного творчества", - сетует в послесловии М.Горький. В то же время традиционный автор-одиночка ничем не лучше дуэта: "...уродливый собственнический инстинкт как-то особенно отталкивающе выявляется в среде литераторов... чаще всего ревность к "славе", зависть к "успехам". (В качестве наиболее вопиющего примера отец соцреализма ссылается на отношения между Турге невым и Гончаровым.)

Когда у книги двое (или больше) авторов, как именно, по-вашему, они пишут? В одном случае - хором, "в четыре руки"; в другом - каждый создает свой вариант, а затем выбирается лучший; в третьем - в очередь: по главе, по строчке, по букве. Совсем не то мы видим в "Беломорканале": "За текст книги отвечают все авторы. Они помогали друг другу, дополняли друг друга, правили друг друга... в результате трудно оценить: что же от одного и что от остальных".

Оценить это действительно трудно (за исключением одного случая, о котором ниже); жанры сменяют друг друга на ходу, одна интонация плавно перетекает в другую. Что это, полное отсутствие стиля или сорок голосов, слившихся в один? Думается, что в равной степени будет справедливо и то и другое. "Беломорско-Балтийский канал" - это и энциклопедия, и физиологический очерк, и рекламный ролик, и роман воспитания, и философский трактат, и героический миф. Иногда это театр абсурда в духе Хармса (вспомним диалоги математика и Андрея Семеновича, Григорьева и Семенова):

"За три дня барачного сидения Петров и Фризов надоели друг другу до тошноты...

- Ну, ты чего? - говорил Петров.

- Ну, а ты чего? - отвечал Фризов.

- Ну и хрен с тобой, - говорил уныло Петров.

- Ну и с тобой хрен, - столь же уныло отвечал Фризов."

Иногда это очерк по социальной психологии: "Лагерная интеллигенция к тому же как на подбор. Один в обеденный перерыв уходит на реку и орет стихи Бодлера в переводах Якубовича-Мельшина и Сологуба, другой цитирует на память страницы из Достоевского, вгоняя в уныние себя и слушателей, третий читает по памяти, как из книги, сложнейшие выкладки и химические формулы, четвертый и на трассе пытается говорить по-французски.

На клуб посматривают насмешливо".

Иногда это почти детектив - например, в главе "ГПУ, инженеры, проект": к тов. Берману, начальнику Главного управления ИТЛ ОГПУ, приходят врач, фельдшер и сиделка. Фельдшер ставит ему банки.
"Петя ставил банки с видимым наслаждением, а снимал их - как выстрел.

Лежа животом вниз, Берман спросил:

- Давно ли работаете фельдшером?

- Третий месяц, - сказал Петя.

- Чем же вы раньше занимались? - еще надеясь на что-то, спросил Берман.

- Бандитизмом, - кротко ответил фельдшер Петя.

Матвею стало жарко.

Сиделка осталась на ночь...

- За что вы здесь? - с отчаянием спросил Берман.

Сиделка рассказала:

- Приревновав к мужу, я облила соседку серной кислотой."

Иногда "Беломорканал" похож на рассказы Зощенко. Это неудивительно, так как Михаил Михайлович - один из тридцати шести; его влияние чувствуется даже в тех главах, в написании которых он не участвовал. Глава же "История одной перековки", написанная Зощенко единолично, резко диссонирует с книгой в целом: дело не только в том, что здесь явственно звучит авторский голос, он еще и узнается безошибочно. Судите сами:
"И вот тогда, - пишет Зощенко якобы от имени каналоармейца Абрама Роттенберга, - мальчишкой лет 14, я пошел по торной дороге.

Там на базаре я сблизился с одним человеком. Его звали Акоп. Он мне дал позолоченные часы и такой же браслет и велел это продать, как будто это было краденое. А сам он сделал вид, что он тоже хочет это купить, но торгуется. А какой-то жадный болван, увидев это, купил у меня часы и был очень рад."

Но "История одной перековки", конечно, исключение. Доминирует же в "Беломорканале" всем известная стилистика, овладеть которой за небольшое время может каждый:

"И тут, как всегда вовремя, выступает на сцену стремительный стиль чекистской работы, с его глубокой разведкой, взвешиванием деталей, просвечиванием и отбором людей и прямым ударом по больному звену. <...> Корень извлечен. Из путаницы валунов, тачек, досок, людей выделено одно явление как главное и спущено в логическую машину. Ответ получен. Надо действовать."

Таким образом, в "Беломорканале" отчасти достигнуто то, к чему стремится идеальная виртуальная книга, к чему стремится Интернет в целом: обесценивание одного, отдельно взятого автора как самостоятельного творца; почти полное слияние текста с реальностью; поглощение вновь построенным миром максимально возможного числа участников.

В заключение хотелось бы остановиться на следующем моменте. Каждый из нас знает о существовании других планет, но когда мы говорим "весь мир", то подразумеваем обычно планету Земля. Таким образом, "один мир" и "множество миров" в нашем представлении легко уравниваются (в виртуальном пространстве это еще проще). Беломорканал - это также целый мир, и именно поэтому он стремится к размножению, к почкованию:

"- Черти драповые, вы сами не знаете, что сделали, - сказал Горький, войдя за кулисы. Чекисты улыбнулись. Они хорошо знали, что сделали. Они сейчас молчали потому, что были озабочены новыми задачами.

Они думали о канале Москва - Волга."

Я жалею об одном: о том, что по окончании истфака МГУ не написал о "Беломорканале" дипломную работу - весело могло бы получиться. Да вот "Бесы" попутали.

Илья Овчинников