16.11.98

Парчевский Г. Ф.
Карты и картежники: панорама столичной жизни

Спб.: Издательство "Пушкинского фонда", 1998. - 256 с.; илл.; (серия: Былой Петербург); ISBN 5 - 89803 - 010 - 7 ( кн.4 ) ; ISBN 5 - 89803 - 009 - 3.

Карты мне показала бабушка.

Первая игра, которой я научился, называлась "акуля".

Смысл игры был чудовищно прост.

На столе колода размешивалась кругом, чтобы все карты лежали одна поверх другой, рубашкой вниз. В центре круга ставился карточный домик из двух карт, исключая даму "пик", потому что этой дамой и была та самая "акуля". Мы с бабушкой по очереди осторожно вытягивали карту за картой из под домика, но с условием - чтобы он не упал... Выигрывал тот, кто, не разрушив домика, первым вытягивал даму "пик". А если, не дойдя до "акули", домик разрушивался на "поползновении" одного из игроков...

Ты тоже проигрывал.
Играли на щелбаны.

"Игра помогает преодолевать общественное уныние, становясь заменою политической, интеллектуальной, нравственной активности в застойные десятилетия николаевского царствования".

Я процитировал эти слова Г. Ф. Парчевского, потому что хорошо помню, как долгими зимними вечерами в конце семидесятых годов на одной квартире...

Нет, сам я тогда не играл.
Ну, разве что с бабушкой - уже в подкидного.

Так вот... На одной квартире собиралась обычная для тех времен тепленькая компания, чтобы расписать пульку-другую... Слоняясь среди взрослых, я кожей чувствовал то дьявольское притяжение, то напряжение, ту силу, что таит (нет, скорее - не таит) в себе игра, в которую они так пристально играют.

Покер, преферанс, бридж...

"Кури больше - противник дуреет".
"Нет бубей, хоть х... бей".
"Под вистующего с тузующего, под дурака - с семака".
"Одесса-мама, буби-козыри".
"Крести - дураки на месте."
"Знал бы прикуп, жил бы в Сочи."

Кстати, о Сочи.
Мне повезло.
Я испытал эти чувства на себе.

На собственной, можно сказать, шкуре испытал, когда в восемьдесят восьмом на крымском пляже каталы обули меня в примитивнейшее, но не менее увлекательное "очко" на полторы тысячи - сумму, нужно напомнить, по тем временам немалую. Да. Ну а то, что карточный долг - долг чести, я знал с младых ногтей. Моих "северных" отпускных на это и хватило. Остальное время я прожил с прибрежными хиппи, заработав на лодочной станции на обратный билет...

Доводилось и выигрывать.

Книга Георгия Фомича меня очень порадовала. Чувствуется, что трудолюбивый автор проделал немалую архивную работу.

Грех ее не оценить.

Сразу же отметим: содержание книги ограничено некоторыми хронологическими рамками и не выходит за пределы дворянского века карточной игры.

Позволю себе привести несколько ценных для отечественной истории фактов, почерпнутых из первой части, идущей под названием "Самая сильная из страстей".

- Карты занесли к нам, скорее всего, поляки в Смутное Время - в царствование Михаила Федоровича. Сразу же начались гонения на картежников.

- Царь Алексей Михаилович в 1649 году увлечение картами преследовал весьма сурово. Карточная игра приравнивалась к воровству и убийствам. И наказание за нее могло быть сровым, вплоть до смертной казни.

- Новая эпоха для российских картежников началась в годы царствования Петра Первого. Уже при Петре II карты попали в число придворных забав. Анна Иоанновна игру в карты очень любила. При Елизавете Петровне в царских апартаментах и дворянских домах игра становится уже чем-то обязательным. Екатерина II особой страсти к игре не испытывала, но на забавы своих фаворитов смотрела сквозь пальцы. Денежные ставки в карточной игре возросли до сказочных размеров.

- Император Александр I не любил ни карт, ни картежников.
- Николай I вернул карты во дворец и играл каждый вечер.

Так чем же была карточная игра для русского дворянина, и почему на нее смотрели сквозь пальцы? Вот как отвечает на этот вопрос автор книги: "В жестоко регламентированной системе иерархического государства игра оказывалась единственным действенным инструментом, позволявшим поддерживать некий минимальный уровень социальной справедливости".

Да.

Как в бане, перед лицом рока все равны: и могущественный вельможа, и мельчайший чиновник... Игра давала надежду каждому круто переломить ход неудавшейся жизни. Игра служила своего рода социальным громоотводом, который правительству было бы опасно и невыгодно устранять.

Один из мемуаристов своего времени расценивает игру как дурман. Но в отличие от водки или наркотика, карточная игра, также радикально преображая жизненную перспективу, меняла ее не в воображении, а в реальности. Отсюда ее несравненная освободительная сила - такой итог своим размышлениям о сущности игры подводит Парчевский.

...Читал я эту книжку и чувствовал, как ее автор, сам, может быть, нешуточный картежник, переживает за ушедшую эпоху, за ее характеры, ее игроков, за правила игры. Немало строк посвящено обобщенному типу игрока того времени, что подкрепляется некоторыми иллюстрациями, которых, к слову сказать, в книге более ста.

И пусть приятно будет вам узнать, что центральная фигура этой книги - Пушкин.

"Пушкин говаривал, - вспоминал П. А. Плетнев, - что сильную игру надобно отнести в разряд тех предприятий, которые, касаясь, с одной стороны, близкой гибели, а, с другой, блистательного успеха, наполняют душу самыми сильными ощущениями, всегда увлекательными для людей необыкновенных".

Для меня стало открытием, например, что казавшийся мне прежде таким благополучным Гавриил Романович Державин - "повеса, мот, буян, картежник очутился".

Баснописец Иван Андреевич Крылов до конца жизни предавался этой страсти.

Мятежный граф Федор Иванович Толстой-Американец, "картежной шайки атаман" - тот еще тип...

Третья часть книги так и называется: "Пушкин и карты".

Пушкин карты любил, играл часто. Как правило, неудачно. Страсть к игре не могла не сказаться на жизненных обстоятельствах, не могла не оказать влияния на творчество. Карты влияли на судьбу его рукописей, способствовали рождению стихотворных посланий, активному обмену письмами. Игра стала сюжетом произведений "Выстрел" и "Пиковая дама".

Нелишним будет вспомнить и о том, что рукопись первого сборника своих стихов Пушкин проиграл в карты Никите Всеволожскому, каковое обстоятельство надолго задержало выход книги.

Ю. М. Лотман, известный исследователь творчества поэта, объясняет склонность Пушкина к игре тем, что игра содержит "поэзию риска": "...в личном поведении Пушкин <...> испытывал неудержимую потребность игры с судьбой, вторжения в сферу закономерного".

Большинство игр заканчивалось для Пушкина неудачно. В среднем, на четыре игры приходилось три проигрыша. И в окончании третьей части книги дотошный Парчевский подводит итог под заглавием "Хроника карточных игр с участием А. С. Пушкина", где скрупулезно перечисляет все партии поэта, начиная с карточного дебюта в стенах Лицея, вплоть до лета 1835 года...

Четвертая часть - "Хитрости карточной игры" - включает в себя рассказы карточных шулеров и о шулерах. Рассказ Лермонтова "Штосс"...

Вообще, содержание книги может быть рекомендовано как учебное пособие по истории русского дворянства, написанное за бокалом шампанского в тетради, лежащей на зеленом сукне карточного стола...

Таким образом, Георгию Фомичу Парчевскому удалось дать понятие о реальных масштабах и психологическом значении азартной карточной игры в эпоху расцвета дворянских вольностей.

...Поеду-ка я, с гонорара, на выходные в Переделкино. Давно уже одна тепленькая компания, с которыми я игрывал пару лет назад, зазывает расписать с ними пулечку. Поеду.

Непременно поеду.

Уже поехал.

Константин Парамонов

Поиск книги в магазине "о3он":

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru