|
|
 |
В борхесовском мире священных страниц и бесконечных библиотек жизнь идет своим чередом. Книги как произведения, как твари способны существовать сами по себе. С эпохи Просвещения нам "печатный всякий лист быть кажется святым", вступив в "полосу рационализма", народ "верит в книжку, в печатное слово". Что где случается, от очаковских времен мы знаем из газет и оттуда же черпаем так необходимые нам суждения. Реклама и рекламация тоже уповают на газету как на массового пропагандиста и организатора общественного мнения.
Для заинтересованных, для библиоманов, достаточной информацией является длинный перечень сигнальных экземпляров, который из номера в номер с нескончаемым продолжением печатает "Книжное обозрение". Пусть будут просто "списки книг, присланных в редакцию". Да разве так уж необходимо говорить что-то большее о выходе книги? Для специалистов, да и просто бывалых туристов библиополиса обсуждение новинки обычно ограничивается обменом репликами, вроде: Видел, вышло? Купил? - Купил.
В наборе книга автора уже закончена, и начинается книга другая - книга прочтений.
Газеты стараются, помогает радио и телевидение. Не всегда, к сожалению, проникновенным словом, чаще - чужим толком.
Время дорого, телевизионным и радиопередачам расписывать достоинства, предупреждать о подвохах некогда, "Книжечки" (Эхо Москвы) или "Графоман" (РТР) ограничиваются доброжелательной скороговоркой, отбирая одну-пять книжек в день для поздравительной открытки ("С днем рожденья", торт, букет, воздушный шарик). Сказать: "Клюев был известный поэт" - все равно что не сказать ничего, такая фраза проглатывает сама себя: если он действительно был известным поэтом, то все об этом знают, если еще встречаются те, кому такое имя ничего не говорит, значит каким угодно поэтом был Клюев - но известным вряд ли. Еще одну Шаталов каждый раз отметает в мусорную корзину, но не книгу, а так, что нам совсем уж негоже - пособия по скорняжному ремеслу или бытовому разложению. Рейтинги книжных магазинов сами по себе - это, конечно, реклама, даже без пояснений. Когда по телевизору показывают обложку, это тоже подспорье для покупателя - мне вон ту, зелененькую, пожалуйста.
Газетная рецензия все-таки остается наиболее эффективным средством толковой рекламы, не для книгопродавца, для нас, от кого автор ждет внимания и сочувствия. Придется сделать некоторую оговорку: развернутые и сдобренные эмоциями анонсы новых книг, хоть и зовутся в обиходе рецензиями, имеют слишком отдаленное, не более чем на уровне слова, отношение к тому жанру рецензии, который когда-то перевел с французского Карамзин.
У еженедельника "Книжное обозрение" коробушка неизменно полным-полна, а тексты рецензий похожи на стандартные технические описания или инструкции по эксплуатации. Не до стилистических красот, не до интеллектуальных изысков, товар раскладывается по сортам, полиграфические площади выделяются по чинам: на Барбару де Анджелис или Набокова - полоса, на Пушкина - извините! - две колонки, на Аксенова - подвал, на суперкнигу недели - врезка, не больше рекламной. Информация внутри статьи, независимо от величины занимаемой площади, сводится к проставлению своеобразного номера ББК - определение тематики. Журналист не всегда имеет возможность писать про то, что знает. Но для профессионала, освоившего этот нехитрый газетный жанр, не то что незнание предмета не становится препятствием - даже прочтение книги-объекта условие вовсе не обязательное. Он листает, "листаем дальше" - слишком ходовой штамп статеек "КО". Усредненно-осведомительные заметки напоминают школярские рефераты: оглавление, содержание, - и, глядишь, лимит исчерпан. А ведь если судить по читательским письмам, у "Книжного обозрения" самый широкий охват аудитории - его читают и специалисты-гуманитарии, и научно-техническая интеллигенция, и рядовые армии культуртрегеров, и пенсионеры с высшим образованием, полученным в шестидесятые вместе с привычкой к чтению.
Тиражи современных книжных изданий - мизерные, у газет - на порядок выше. На смену книге приходит сообщение о ее существовании, и если для двух, в лучшем случае пяти, тысяч избранных эти две вещи могут совпасть, то для остальных десяти, а то и пятидесяти, тысяч газетных читателей останется лишь остывший след, подобный узору надгробной надписи. И любая газета (вам читать или завернуть?) способна пережить срок доступного существования книги и встать на ее место.
Справедливости ради следует сказать, что "КО" давно утвердилось в роли всеотечественного культуртрегера и, во всяком случае, рынок обслуживает исправно. Тем более что конкуренции практически нет и вкладывать средства в повышение качества материалов нет необходимости. Набоков сейчас в цене, на Набокова места не жалко. Но быстро и много - кто может написать? По-хорошему - никто, но можно попросить специалиста. Н. Мельников, действительно, на пространстве, превышающем половину отведенной полосы, только подбирается к рецензируемой книге, выстраивая помпезные сени из общих соображений, из очерка литературной биографии Набокова (которая опять-таки сводится к двум цитатам из заморской критики) и его литературной репутации (которая, напротив, выражается уже в солидном перечне из чертовой дюжины по видимости английских фамилий). Когда же наконец дело доходит до дела, то еще полторы драгоценных колонки уходит на сетование по поводу, что, обязавшись говорить pro et contra, составители тома больше напирают на pro. Собственное pro загоняется в половину последнего абзаца, завершающегося приговором: "отдельные удачи, увы, не могут искупить главных изъянов". Это про антологию, где собраны "затасканные от постоянных перепечаток" тексты из "хрестоматийно известных" источников, к тому же при тираже 3000 экз. Вот уж, поистине, сытый голодного не разумеет. При бедственном положении центральных, не говоря уже о прочих, библиотек любой дайджест, тем более из хрестоматийных текстов, уже подарок, а о раздувании набоковских тиражей говорить можно будет еще не скоро. Но главное не в этом. Досадно, что о самом писателе Набокове - ни pro, ни contra - в многословной рецензии ни слова.
Человек Грамотный давно всему лучшему в себе обязан тому, что скажет ему последняя книга. Но пока этот процесс происходит без посредников, запускающих в обиход формулировки и концепции. Сейчас для того, чтоб читатели газет обращали свое внимание и на книги тоже, потребовалось переходное звено - газетное сообщение, через посредничество которого можно узнавать о выходящих книгах. С одной стороны, если кто научится читать рецензии, то почему бы не перейти от списков к оригиналам, начать читать книги. С другой - по рецензиям видно, что книги можно не читать: потому что этого не делают рецензенты и потому что в книгах, ими прочтенных, не оказалось ничего особенного.
|
