Александр Генис - один из тех людей, чьё мнение всегда интересно. Ну а то, что у него на всё есть своя особая точка зрения, слушатели его программ на радиостанции "Свобода" и читатели его многочисленных эссе знают уже давно. Так что я, пользуясь случаем, решила расспросить моего собеседника о самых разнообразных вещах - от литературного Интернета до творческого подхода к кулинарии...

---

Екатерина Васильева-Островская: В статье "Книга книг", опубликованной в 1999 году в "Иностранной литературе" и перепечатанной чуть позже многими сетевыми изданиями, вы говорите о новых перспективах, которые открывает перед литературой Интернет. Однако перед нашим интервью вы упомянули о том, что многие прежние надежды теперь сменились разочарованиями. Расскажите, пожалуйста, что разочаровало вас в сетевой литературе больше всего?

Александр Генис: Несколько лет назад мне пришлось быть членом жюри конкурса "Тенета" в разряде эссе. Я прочел 38 материалов, предварительно уже одобренных номинаторами. 37 текстов были ужасны, один очень хорош (о хайку на русском языке). Дело, однако, не в качестве этих сочинений, а в самом характере опусов. Ничего специально интернетовского в них не было. Сеть просто подменила собой обычный литературный процесс. Смысла в этом не много. Это отнюдь не значит, что в Интернете не может появиться талантливый автор, но вряд ли он там останется. Бумажная публикация надежнее уже потому, что в литературе остается редакторский заслон, некий отбор, позволяющий отмести мусор. Ведь демократизм Интернета не только его огромное достоинство, но и ловушка. Отделить нужное от бесполезного в Сети сейчас очень трудно. Кстати, конкурсы как раз предлагают такой выход, но это только начало. Нужен особый институт экспертов, оценивающих публикации и рекомендующих их читателям. Но и это не спасет Сеть от дублирования бумажной словесности. Сегодня Интернет находится на утробной стадии своего развития. Как все эмбрионы, он повторяет эволюционные стадии: забор, где пишут в основном неприличное, стенгазета, самиздат... Собственные формы еще не выработались. Можно представить, что жанровая система интернетской словесности будет тянуться не к беллетристике (первые опыты гиперроманов оказались неубедительными), а к филологии, к интерпретациям, к хитроумным справочникам. В качестве примера могу привести гипермонографию о "Бесплодной земле" Элиота. Система ссылок - бесценный инструмент Интернета. Возможно, здесь кроются и новые художественные возможности - некий разветвленный, как коралловая колония, "энциклопеоид".

Е.В-О.: В статье о творчестве Андрея Синявского, впервые появившейся в 1982 году, вы с Петром Вайлем писали о том, что 20-й век в русской культуре - это эпоха нового барокко. Ваш тезис был проиллюстрирован цитатой из Ницше: "Барокко появляется всякий раз, как исчезает великое искусство". Ну вот, теперь даже в календарном отношении мы перешли в другую эру, не говоря уже о тех переменах, которые предшествовали в России смене тысячелетий. Но удалось ли нашей культуре, на ваш взгляд, наконец преодолеть период барокко - или он все еще продолжается?

А.Г.: От барокко вовсе не надо избавляться. Это - великая школа, давшая нам, например, Баха. Мы, впрочем, говорили о "советском барокко". По-моему, оно продолжается до сих пор. Просто мы предпочитаем называть подобное постмодернизмом. Сорокин, скажем, - барочный автор.

Е.В-О.: Я слышала, что книга "Родная речь", где вы с Петром Вайлем успешно разрушаете стереотипы в отношении классической литературы, которые большинство из нас вынесло из средней школы вместе с аттестатами зрелости, теперь рекомендована к включению в ту самую школьную программу. И это, на мой взгляд, очень хорошо и свидетельствует о больших переменах, произошедших в последнее время в системе преподавания русского языка и литературы. Однако, помимо поощрения более субъективного восприятия классики, в современной школе существует и еще одна важная тенденция. Я имею в виду тот факт, что большинство новых российских учебников включают в себя обязательные толкования классических шедевров с точки зрения православной религии. Как вы к этому относитесь?

А.Г.: "Родная речь" и правда уже 12 лет переиздается с грифом "Рекомендована к изучение в школе". Но это не мешает ей оставаться одним из пособий, не заменяющим множество других. Что касается религиозной интерпретации русской классики, то она бесспорно нужна. Писатели ведь часто заменяли России философов и богословов - хрестоматийный пример Достоевский. Русская литература золотого ХIХ века была в определенном смысле менее светской, чем другие. То, что от нас скрывали этот непреложный факт, - преступление. Не меньшим преступлением будет попытка создать из православной интерпретации новую идеологическую догму. Классики все-таки писали о том, как искать Бога, а не находить его.

Е.В-О.: В своей книге "Довлатов и окрестности" вы очень живо рисуете портрет писателя Сергея Довлатова, с которым вас связывали дружеские отношения. Уделяя достаточное внимание интерпретациям его произведений, вы в то же время подробно останавливаетесь на деталях его личной жизни. При этом современное литературоведенье, насколько я знаю, сейчас все чаще пренебрегает биографическими подробностями анализируемых авторов и выдвигает требование сосредоточиться исключительно на тексте. Вы считаете это ошибкой?

А.Г.: Именно для того я и написал "Довлатова" в жанре филологического романа, чтобы соединить возможности художественной словесности и литературоведческого анализа. Своей задачей я считал не чередование двух методов, а их сплав.

Е.В-О.: Вместе с Петром Вайлем вы написали книгу "Русская кухня в изгнании", которая наглядно доказала, что сборник кулинарных рецептов может быть не менее увлекательным, чем роман. Но меня интересует немного другой аспект. Расскажите, пожалуйста, как вообще мужчины, чья профессия никак не связана с кухней, приходят к кулинарии?

А.Г.: Кухня для мужчины - в отличие от женщины, которую раньше (но не сейчас) считали обязанной стоять у плиты, - храм свободного труда. Кулинария - такое же творчество, как и всякое другое. У нее есть то преимущество, что результаты подаются немедленной верификации. Никто не скажет: "Ваш борщ для меня слишком сложен и непонятен".

Е.В-О.: Известно, что вы очень любите путешествовать. По моим наблюдениям, путешественники обычно условно делятся на два типа. Одни, прибыв на место назначения, сразу же начинают посещать музеи и достопримечательности. Для других важнее уловить, что называется, дух города, и для этого они, прежде всего, идут в кафе, клубы и даже на базары, где стремятся как можно глубже окунуться в гущу событий. К какому типу вы бы себя скорее отнесли?

А.Г.: Не вижу противоречия. Мне всегда претило романтическое невежество, заставляющее избегать общепризнанных достопримечательностей. С утра - на базар, днем - в музей, вечером - в пивную. Вот - мой рецепт счастливого путешествия.