Издательство "ОГИ" затеяло новую книжную серию - "ОГИ-проза". Первая книга ее - нашумевшая повесть Андрея Геласимова "Фокс Малдер похож на свинью" - вышла несколько месяцев назад. Затем последовала пауза - и вот в августе появились сразу четыре книги: "Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева" Сергея Солоуха, "Семейство пасленовых" Дмитрия Бавильского, "Невинность" Семена Файбисовича и поименованный выше "Девичий декамерон".

Что отличает новый проект от других подобных? Прежде всего, тесная связь почти всех авторов с сетевой субкультурой (некоторые из них дебютировали в Интернете и именно как "онлайновые" сочинители получили первоначальную известность). Далее, это несколько утомительное пристрастие к игре с классикой и вообще с "традицией". Эта игра ведется даже в рекламных аннотациях. На четвертой странице обложки романа Бавильского - цитата из "письма" Владимира Сорокина: "Дмитрий, вы написали трогательную и целомудренную книгу. Поздравляю". Для тех, кто забыл: это почти цитата из письма Набокова издателю Карлу Профферу по поводу книги Саши Соколова "Школа для дураков". Приемчики, продемонстрированные в рекламном конвое новых книг, пышным цветом цветут в самих рекламируемых сочинениях... Ну и, наконец, еще одна отличительная особенность серии - пристрастие к заостренно-экстремальной трактовке "вечных" тем, в первую очередь темы любви.

"Девичий декамерон" Ирины Балабановой, Александры Гуриковой и Натальи Леонтьевой выражает тенденции серии с обезоруживающий прямотой. Перед нами сто якобы "абсолютно правдивых женских историй". Каждая из историй прицеплена к какому-нибудь ключевому слову. Слова расположены по алфавиту. В результате получилась квази-энциклопедия - от слова "Амнезия" до слова "Язык". В длинном подзаголовке сообщается, что этот словарно-энциклопедический принцип выбран со значением - "дабы попытка обобщения личного опыта выглядела неслучайной". Это чистой воды лукавство: по всему видно, что ключевое слово подбиралось к тому или иному сюжету совершенно произвольно. Сразу вспоминаются "Записи и выписки" М.Л.Гаспарова, где тот же прием был отчетливо иронически отрефлектирован. "Неслучайность" личного опыта разоблачалась Гаспаровым как иллюзия, да и стройная осмысленность мира как такового оказывалась весьма сомнительной. Типичный такой постмодернистский взгляд. Он присутствует √ хотя и без гаспаровской горькой иронии - и в нашем "Декамероне". При том, что формально "Девичий декамерон" √ совсем не про то, про что "Записи и выписки".

Рассказики, натурально, "про жизнь", но прежде всего "про любовь" - то есть в основном про секс с экспериментаторским уклоном. Вот один, из самых коротеньких:

"Мой муж по природе человек крайне любознательный и, вообще, естествоиспытатель... Поэтому меня слегка обидело и разочаровало его нежелание попробовать мое молоко, когда я кормила грудью нашу дочь. Объяснялось это просто: хотя у мужа нет других детей, но романы с кормящими матерями бывали. Вкус женского молока был ему уже известен".

Такая вот любовь... Другие рассказцы в том же занятном роде: о том, например, как кошка, проскользнувшая в комнату во время занятий рассказчицы любовью, чрезвычайно заинтересовалась мужским половым органом ("...Она подползла к члену и с воодушевлением принялась его лизать. Вид лижущей член кошки возбуждал необычайно..."). Или о том, как героиня, вознамерившись встретить рассвет в компании поэта К, в итоге встретила его вместе с чрезвычайно солидным онанистом, владельцем шестисотого Мерса ("И, о чудо! долгожданный солнечный луч и оргазм совпали по времени").

Справедливости ради надо отметить, что есть в сборнике и тексты другого рода - нежные и грустные ("Судьба").

В редакционной аннотации сказано, что перед нами жанр "женского разговора", собрание "женских баек". Между тем как раз разговорность "Девичьего декамерона" - конечно, чистая фикция. При сколько-нибудь внимательном чтении бросается в глаза насыщенность рассказиков густой архаичной книжностью ("Я бросилась к телефону, дабы позвонить мужу и сыну"; "Будучи обремененной семьей, я не могла отдавать поэту все свое время и мучилась ужасно" - в последнем случае особенно хороша кокетливая инверсия, расположение слов в нарочито искусственном порядке). Так, конечно, никакие реальные женщины не говорят. Почему же наши авторы так пишут? Видимо, таким образом они пытались постмодернистски обыгрывать слог классического перевода "настоящего" "Декамерона" (выполненного в позапрошлом √ уже - столетии А.Н.Веселовским). Это им явно не удалось. Веселовский, между прочим, был великолепным стилистом и содрогнулся бы от такой, например, фразы: "А ложечки-то остались у меня. Пользуя их в хозяйстве, я иногда вспоминаю моего дружка...". Увы, "пользовать ложечки" ни в хозяйстве, ни в русском языке решительно невозможно!

По большому счету "Девичий декамерон" напоминает не столько коллекцию записей женских разговоров о жизни и любви, сколько подборку постингов с "женских" страничек сетевого "Живого журнала". Обычно они имитируют предельную искренность и исповедальность. Но сам тон сетевых исповедей обычно настолько нарочито бесстыден, настолько напряжен в своей как бы откровенности, настолько претенциозен стилистически, что иногда сомневаешься: да полно, женщинами ли это писано? Может быть, и три дамы, обозначенные как авторы "Девичьего декамерона", - фигуры вымышленные? Что ж, тоже постмодернистский прием. Хотя и порядком истершийся, как многое в нашей "новой литературе".