Лишь библиофаг, живущий кем-то написанной строкой, может оценить богатство, дарованное Сетью. Сеть он видит прежде всего как безграничный текст. Библиофаг - не творец, а потребитель. Ему ведомо физическое наслаждение текстом. Строка ведет в эмоцию, и нет эмоции, не облеченной в строку. Но книжный текст ограничен самой реальностью книги, ее переплета и страниц, одна из которых неизбежно последняя. Плутая лабиринтами строк и сюжетов библиофаг невинен истинно райским неведением, а обвинения в закладе души дьяволу технологий он встречает недоуменным пожатием плеч. Ты, зовущий вернуться в так называемую реальность (туда, где существует последняя страница), - изыди, захлопни пасть и примирись с тем, что тебе не дано испытать эйфорию библиофага. Строка может и должна быть бесконечной! - открытие, сделанное человеком, вернувшимся из Сети, но не порвавшим связи с ней.

Библиофагу ведомо, что есть смешные люди, взалкавшие визуала, этого паршивенького суррогата воображения. Они, как дети, складывают картинки, играют графикой и флэшами, спорят, теоретизируют и строят свои иерархии и творят перепроизводство условности. Они искренне верят, что кроме текстового измерения существует что-то еще. Но церковь text only отличается терпимостью к идолопоклонникам и библиофаг, примерный ее прихожанин, молится за упорствующих в языческой ереси и не теряет надежды, что слепые прозреют. Он молится и за тех, кто ищет в Сети игр. Наивные, они не замечают, что находятся в пространстве самой роскошной, увлекательной и бесконечной игры текстов - игры текстами. В агрессии же визуальной среды по отношению к человеку библиофаг не сомневается - исследователь видит реальную опасность для человека, по нескольку часов пялящегося в экран монитора, заработать в результате, увы, не такую мелочь, как время от времени изменяющуюся tattoo-экзему с фрагментом странички какого-нибудь особенно часто им посещаемого сайта, а нечто более страшное: искусственную деформацию структуры зрительного восприятия, с убийственными последствиями для ума, как то: невозможность удержания мыслительного усилия.

А чего стоят утверждения их поверхностного ума о том, что Сеть есть вторая реальность! Библиофагу смешна попытка нумеровать и каталогизировать реальности: ему отлично известно, что число реальностей бесконечно, но каждая из них может быть заключена в текст и исчерпывающе описана текстом.. Он уверен в существовании текста как величины вполне физической и знает, что без вмешательства всемогущих букв мир мертв. Даже при создании Голема был применен некий текст; что же говорить о сотворении мира или миров?

Библиофага приводит в восторг простота топологии Сети и полная анархичность ее структуры. Текст ведет ко все новым текстам, ссылки организуют пространство Сети в дивный фрактал. Библиофаг упивается эйфорией, бродя по бесконечным фрактальным ветвлениям ; весь мир в кармане, любой текст - только протяни руку, а отсутствие систематизированности компенсируется радостью находки. Гипертекст, вещают отцы церкви, допускает возможность множественности авторов, размывание функций автора и читателя, расширенные работы с нечеткими границами и множественность путей чтения. Именно здесь таится источник эйфории библиофага, - его ведет наркотик бесконечной возможности выбора. Радикальные ортодоксы Сети, так называемые технократы (фу, какое отвратительное слово!) упрекают библиофага в бесцельности и бессистемности поглощения текста; но может ли правоверный библиофаг вести себя иначе? Для того чтобы сохранять координацию движения, необходимо хорошо представлять общую структуру пространства. В лабиринте же, вследствие абсолютной хаотичности системы поворотов, это невозможно. Библиофаг меньше всего похож на человека действительно куда-то движущегося: он не способен представить, где он в следующий момент времени окажется. И если искомый текст (только текст, вы не забыли?) так и не найден- не беда, вокруг залежи других, не менее ему ценных.

Живущие в ином, чем библиофаг, пространстве стремятся навязать порядок этому волшебному миру и оправдывают свое гнусное желание стремлением придать ему смысл. Жалкие, приземленные людишки! Не являясь поклонником слогана "трахнуть систему", библиофаг, однако, потрясен слепотой тех, кто не видит красоты великолепно организованного хаоса. Хотя, конечно же, попытка систематизировать хаос достойна уважения, как и любое иное безнадежное предприятие. Сколь прекрасен результат поиска, когда молитвенное колесо выдает по запросу ссылки в такой, например, паре :

1. Мифопоэтика творчества Дж.Моррисона .

2. Стенограмма дневного пленарного заседания Госдумы 22 апреля 1998 года.

И нет границ восторгу библиофага. Он пробует и обратный вариант игры: какие параметры поиска нужно задать, чтобы первая же страница улова содержала, скажем, статью Хольгера "К проблеме альтернативных реальностей"?

В такой питательной среде для массовых фобий, как Сеть, лишь библиофаг сохраняет холодную голову и не поддается проискам адептов популярной конспирологии. Тамплиеры, психотропное оружие, розенкрейцеры, Microsoft, масоны и echelon для существуют для библиофага лишь как фольклорный элемент местности. Библиофаг знает, что не-библиофагу в его серенькой будничной жизни не хватает тайны, сюжета, раздражителя - и человек начинает придумывать сказку по мотивам окружающей его действительности. Слыша или, чаще, читая сии бредни, он только улыбается, твердо зная, что со вселенским потопом текста не в силах справиться ни Ной, ни Моисей, буде явятся они в сферу хай-тек.

Истинный библиофаг избегает соблазна творчества. Ему достаточно сознания своей непосильной задачи - объять необъятное пространство текста, которое есть фрактал. Повторяемость сюжетов, персонажей, ситуаций приводит его к выводу, что жизнь в кайф только тогда, когда в полной мере есть возможность проявить свойственную человеческой натуре нестабильность, нелогичность и беспорядочность. То есть - жить надо вне текста, вне дурной бесконечности и повторов.

А чего вы ждали?