Последние события вокруг Чечни - объявление президентом России В.Путиным официальной даты президентских выборов в республике, последовавшие за этим теракты в Тушино и на Тверской в Москве, неожиданное для многих предложение помощника президента России Э.Памфиловой допустить к участию в выборах главы республики опального экс-президента Ичкерии А.Масхадова, решение о возвращении в республику артиллерии ВДВ, наконец, информация о переговорах между А.Кадыровым и печально знаменитым полевым командиром Р.Гелаевым - показали, что ситуация в республике находится в состоянии "неустойчивого равновесия" и далее возможны различные варианты развития событий.

В известной степени, разрушению стереотипных представлений о ситуации в Чечне способствовали и данные социологических опросов, проведенных в республике Фондом "Общественное мнение" и независимой исследовательской компанией "VALIDATA", также специализирующейся в области изучения общественного мнения.

Так, до последнего момента Кремль сознательно укреплял позиции нынешнего главы республики А.Кадырова (либо не мешал ему укреплять их собственными силами), согласившись на его "особый статус" в обмен на лояльность Москве. Однако вышеупомянутые опросы показали, что

70% опрошенных чеченцев полагают, что республике не нужно никакого "особого статуса" в сравнении с другими регионами России. Развенчан и другой миф, навязываемый либеральной оппозицией В.Путину, - о необходимости переговоров с Асланом Масхадовым как с фигурой, пользующейся популярностью у значительной части чеченского общества. Как показал опрос, самый высокий рейтинг доверия у населения Чечни имеет депутат Госдумы Асламбек Аслаханов (18,3 %), а нынешний глава Чечни занимает лишь четвертое место (11,4 %), уступая двум московским чеченцам - профессору Руслану Хасбулатову и предпринимателю Малику Сайдуллаеву. При этом наиболее высокий отрицательный рейтинг ("не стали бы голосовать ни в коем случае") оказался у обоих нынешних антагонистов - соответственно, у Аслана Масхадова (66,1 %) и Ахмада Кадырова (61,5 %). Самый низкий же, что вполне объяснимо, - у лидера общественных симпатий Асламбека Аслаханова (12,5 %), занимающего особую позицию: против террора и боевиков, но одновременно и против злоупотреблений со стороны федеральных сил.

Таким образом, Кремль, пытаясь с помощью административного, экономического и информационного ресурсов сделать из А.Кадырова нечто среднее между Доку Завгаевым образца 1996 г. и Асланом Масхадовым образца 1996 - 1999 г. (лояльности и управляемости которого пытались добиться за счет финансовой и иной помощи Центра), может столкнуться в скором будущем с немалыми политическими проблемами. Первая угроза, исходящая от Кадырова, - возможность его превращения в нового "Шамиля" - просматривается сегодня лишь фрагментарно (расстановка своих людей в правительстве, в республиканском МВД, районных и городских администрациях, а также инициативы по "ускоренной реабилитации" ряда бывших боевиков и нашумевшие переговоры с Р.Гелаевым). Вторая угроза - нарастающей дестабилизации - проявляется сегодня более явно: Ахмад-Хаджи обладает легитимностью преимущесттвенно в глазах своего собственного тейпа, а его стремление укреплять свою власть за счет расстановки родственников и "спешно перековавшихся" экс-боевиков на ведущие посты вкупе с весьма "спокойным" отношением к судьбе беженцев и жертв "зачисток" - делают его неприемлемой фигурой в глазах большинства чеченцев. А это значит, что при любой "накачке" из Москвы Кадыров все равно не сможет в ближайшее время стать реальным общечеченским лидером и стабилизировать ситуацию в республике, а дальнейший "торг" с ним будет обходиться Кремлю все дороже. Теракты будут продолжаться, ответные действия силовых структур нарастать, и процесс политического урегулирования в Чечне будет сорван. С учетом того, что другой такой раскрученной фигуры, к тому же сумевшей хоть как-то закрепиться в республике за счет своих кадров и аппарата, у Центра нет, ситуация уже вскоре может зайти в тупик.

При этом, что особенно важно, не проходит ни одно из альтернативных "простых решений". Переговоры с Масхадовым "без предварительных условий" ничего не дадут, поскольку последний не обладает значительным политическим весом в Чечне и не контролирует созданную при активном участии зарубежных игроков "инфраструктуру террора" (что заранее обесценивает любые его гарантии и обещания). К тому же подобные переговоры могут привести к отчуждению от власти многих пророссийски ориентированных чеченцев и дать повод к "частичной легализации" других лидеров боевиков, в чем Москва сегодня явно не заинтересована.

Столь же неприемлемым является и вариант с "раскруткой" в качестве предполагаемого фаворита грядущих выборов Хасбулатова. Его влияние в Чечне ограничено (может твердо рассчитывать на поддержку части московских чеченцев и членов своего тейпа в самой республике), а предложения об "интернационализации конфликта" (с подключением ЕС и ОБСЕ) в существующей ситуации откровенно контрпродуктивны.

Наконец, выглядящий сегодня наиболее респектабельно из числа потенциальных претендентов Асламбек Аслаханов непроходим по причине отсутствия у него собственных властных ресурсов, а также из-за длительного отсутствия в республике.

Бесперспективность простых решений требует, на наш взгляд, изменения самой тактики федерального Центра в отношении Чечни. Прежде всего, в условиях "мозаично - тейповой" структуры чеченского общества выглядит не вполне адекватной ставка на продавливание всеми силами одного кандидата (в республике, пережившей раскол и 12-летнюю гражданскую войну, сделать это действительно трудно). При этом в случае Кадырова порочен не сам авторитарный принцип властвования (чеченцы после всего пережитого ими готовы принять авторитарную власть при условии наведения ею реального порядка), а его чрезмерная личная непопулярность. Это означает, что в преддверии выборов в Чечне, вкупе с усилением силового и политического присутствия Москвы, следует допустить "ограниченный и управляемый плюрализм" - то есть дать шанс на реальную раскрутку не одному Кадырову, а целому кругу кандидатов (на условиях их лояльности России, принципам политического урегулирования и новой республиканской конституции). Пусть Кадыров сохраняет доминирующие позиции за счет административного ресурса и идентификации с "Единой Россией", и пусть он в конечном итоге победит (что вполне достижимо в условиях "управляемой демократии"). В то же время, если Москва проявит "нейтрально-благожелательное" отношение к тем же Аслаханову, Хасбулатову и Сайдуллаеву, даст им заявить о своих подходах к решению "чеченской проблемы", она выиграет втройне - обеспечит хотя бы ограниченную лояльность по отношению к себе со стороны не ориентированных на Кадырова групп электората и элиты, сделает власть Кадырова более прочной в глазах народа (поскольку он не будет в таком случае выглядеть "узурпатором и фальсификатором"), и создаст условия для запуска механизма "внутричеченского диалога". Если же Кадыров не сможет одержать "абсолютную победу" (что в современных условиях вполне вероятно), у Москвы появляются серьезные основания добиться от него возвращения части "узурпированных полномомочий" и хотя бы частичного "дележа власти" со своими возможными конкурентами на выборах - в виде предоставления им должностей. Это, с одной стороны, сделает его власть более легитимной в глазах самих чеченцев, во-вторых - заметно снизит шансы Кадырова на скорое превращение в "нового Шамиля", в-третьих - даст Центру возможность усилить свое влияние в республике (по принципу "разделяй и властвуй") и не идти навстречу любым "суверенным пожеланиям" Ахмада-Хаджи. Ибо представленные во власти (в качестве вице-премьеров, министров, членов госсовета и др.) Кадыров, Аслаханов или Хасбулатов будут взаимно сдерживать друг друга и нуждаться в поддержке Москвы для сохранения своих позиций, что сделает их зависимыми от Кремля и удержит от грубого популизма и "несвоевременных инициатив". Сама же мозаичность власти в Чечне может быть скомпенсирована усилением влияния (силового, экономического, информационного) и контроля Москвы за событиями в республике, что призвано способствовать гуманизации ситуации и снижению напряженности, откроет возможность для политического урегулирования.

В этом же контексте может быть решена и будоражащая умы западных и части российских правозащитников "проблема Масхадова". Если вышеобозначенный подход к выборам в Чечне все же будет принят за основу, то можно допустить к участию в них и бывшего президента Ичкерии - при условии однозначного осуждения им терроризма и непримиримых лидеров бандформирований, а также признания им легитимности недавнего республиканского референдума и принятой на нем конституции. По крайней мере, выйти с таким предложением к нему (в рамках вышеописанного сценария) вполне возможно. Согласие Масхадова будет означать его разрыв с радикалами и согласие на участие во внутричеченском диалоге на приемлемых для России условиях, а его отказ станет основанием объявить его противником мирного процесса и лишит поддержки немалой части сохраняющихся по сей день сторонников (с дальнейшим его "информационным уничтожением"). В любом случае, поводов для будирования темы "законно избранного президента Чечни" станет несколько меньше.

Все вышеизложенное, конечно, не является бесспорной истиной и может быть подвергнуто жесткой критике любой из "заинтересованных сторон". Однако, пока у федеральных властей нет ясной стратегии по превращению грядущих президентских выборов в Чечне в инструмент политического урегулирования, "чеченский вопрос" остается открытым.