1. Кто?

Надо перенести центр тяжести обсуждения с вопроса "что?" на вопрос "кто?".

Важно, конечно, какие программы напишут для нашего правительства и страны в целом, важно и то, что конкретно будет делаться. Но судьба России зависит прежде всего не от этого. Она зависит от того, появится ли новое поколение тех, кто будет в силах вывести страну из того жалкого состояния, в котором она теперь находится, и от того, кем они будут¹. Должно появиться поколение героев².

В этом пафос статьи Юрия Вячеславовича Громыко "Почему у Германа Грефа может ничего не получиться?", на которой мне хотелось бы сейчас особо остановиться. Этот пафос, как кажется, направлен совершенно верно. Вообще, Юрий Громыко своими текстами в Русском Журнале разочаровывает пока меньше, чем другой мэтр отечественной методологии - Петр Щедровицкий. Его статьи тоньше, и им сложнее возражать. Вопросы, которые он ставит (и вопрос о будущих героях, и - во второй статье - вопрос об информационном пространстве³), действительно являются основными. В этом я бы поддержал его. Стоит ли поддерживать в остальном - в ответах, которые он дает на заданные вопросы? Я думаю, что во многом - нет.

2. Быть или уметь?

Итак, Герман Греф со своими соратниками написал программу. Будем надеяться, что соратники были достаточно профессиональны и программа - хорошая. Но возникает другой вопрос, на который глубокомысленно указывает Громыко и который важнее, чем тот, насколько хороша программа и возможна ли программа лучше. Кто будет реализовывать эту программу? И более того, возникнет ли "новая генерация людей", способных восстановить Россию?

Это центральный вопрос. Как же отвечает на него Громыко? Это ведь очень характерно... Он как бы пугается радикальности поставленного вопроса и тут же сводит его к другому: что представители этой новой генерации должны уметь? Он с нажимом, трижды указывает на то, что новые люди "должны уметь", а потом переходит к трем способностям, которые должны у них появиться. Это способность к "проблемному мышлению", способность "формировать коллектив" и способность к проектированию, "проспективная ориентированность". Те, кто будет обладать такими способностями, и смогут, по Громыко, реализовать программу и вывести страну из состояния "внутри катастрофы".

Это еще, однако, не все. По тексту оказывается, что эти способности могут быть "выращены" (и, видимо, Громыко знает как). Носители новых способностей могут быть выращены методологами в их методологических пробирках. Причем это выращивание сводится к овладению определенными технологиями, совершенно особого типа. Эти технологии имеют совершенно необыкновенный характер и не сводятся к обычным "алгоритмически-операционным" технологиям. Это "метатехнологии". Они даже имеют некий эзотерический аспект, на который Юрий Вячеславович намекает, используя оккультный образ "третьего глаза" и говоря о каком-то "консциентальном буддизме". Тем не менее они остаются технологиями, которые могут быть искусственно созданы и переданы. Радикальный вопрос о том, кто должны быть новые герои, сводится, таким образом, к технологическому вопросу.

Впрочем, если бы при этом Ю.В.Громыко только указывал на необходимость решения такого рода технологических проблем - это было бы понятно и нормально. Эти проблемы имеют свой смысл и ранг. Кажется, однако, что дело обстоит хуже. И технологическая точка зрения есть предельная, до которой пока поднялся этот методолог. Об этом говорит его мистификация темы.

3. Миф технологии

Совершенно не случайно, что в программных текстах обоих методологов - и Громыко, и Щедровицкого - такое место занимает слово "технология". Дело в том, что "мыследеятельностная методология", развивавшаяся группой талантливых и энергичных советских интеллектуалов во главе с Щедровицким-старшим, несомненно находилась под всецелым влиянием, пожалуй, самого сильного мифа ХХ века - мифа технологии. Исторически "мыследеятельностная методология" сильно зависела от марксизма, безраздельно господствовавшего в умах интеллигенции СССР. Фундаментальное марксистское понятие о деятельности и принцип "деятельностной онтологии", как и идея тотальности научно-технического прогресса, относятся к числу самых существенных оснований этой методологии. Эти основания залегают настолько глубоко, что многие методологи даже не замечают своих марксистских повадок (на что я указал в прошлый раз, цитируя вместе с Щедровицким Энгельса). Овладевший же в нашу эпоху умами марксизм являлся одним из самых главных провозвестников культа технологии⁴.

Но дело даже не в марксизме и не в других "учениях". Культ технологии является бытовым культом. В технологию верят, на нее надеются. Миф тотального развития техники является и корневой идеей западной цивилизации, и ведущим мотивом западной пропаганды. Все банальные, а вместе с тем и модные, стратегические и якобы определяющие будущее концепции отталкиваются от этого мифа и прибегают к его символам - от "новых и гуманитарных технологий" до "чудес техники" и "техники секса". С другой стороны, многие культовые произведения массовой культуры, вроде нашумевшего фильма "Матрица", о котором я как-то писал, содержат развернутые варианты оккультной парамистики, в которых идея сверхтехники играет первостепенную роль. Поэтому Громыко и Щедровицкий, по сути, просто следуют ведущему мейнстриму современной массовой культуры. В этом, между прочим, сила.

Что, однако, означает такое всецелое господство технологической точки зрения? Прежде всего забвение двух моментов, более высоких и более духовных, чем технический: эстетики и нравственности. "Мыследеятельностная методология", в некоторой своей части являясь последовательным выражением определенной советской⁵ тенденции, о них забыла⁶.

Для решения нашего центрального вопроса о будущих русских героях это может вызвать серьезные последствия. Герой, которого собрался выращивать Громыко, будет владеть некоторыми "метатехнологиями", но будет ли у него свой стиль и будут ли у него те незыблемые духовные основания, исходя из которых он будет эти технологии применять? Это ниоткуда не видно...

Все это, однако, - сантименты. В связи с рассуждениями Юрия Вячеславовича о "третьем глазе" и "консциентальном буддизме" возникает более серьезный вопрос: кто "выращивает новую генерацию" героев?

По логике г-на Громыко получается, что их выращивает методолог (или, может быть, сама методология). Он владеет "метатехнологиями" и знает, как их передать, выступая в роли своего рода мага, открывателя "третьего глаза". Ситуация выглядит примерно так: общество "посвященных" методологов, получив соответствующий мандат доверия, напрягают свою титаническую волю и порождают "1000 управленцев" и "10 000 специалистов кадрового управленческого резерва". Эта небольшая орда, в свою очередь, преобразует всю страну посредством запуска грандиозных метапроектов. Картина обнадеживающая. И главное - в ней чувствуется здоровый германский напор. И в наше время такое проявление волевого и деятельного начала внушало бы надежду, если бы не одно "но"...

Действительно, возможно ли это? Может ли кто-то, хоть бы исходя из самых передовых "метатехнологий", произвести "новую генерацию" героев? И будут ли действительно те, кого вырастят (пускай даже овладевшими всеми этими технологиями), теми, кто сможет восстановить Россию, находящуюся на пороге гибели.

Ведь именно об этом идет речь. Новое поколение должно научиться себя вести не просто в проблемной, а в трагической ситуации. Ситуации перед лицом возможности гибели. Трагическое мышление отличается от проблемного. Прежде всего - тем, что оно не есть мышление технологическое. Герой, действующий в трагической ситуации, в частности, должен владеть, в том числе, и определенными "технологиями", но для него это вопрос достаточно второстепенный. "Дело техники". Так же, как для настоящего мастера, действующего в сфере эстетики, вопрос техники уже не имеет значения. Техника освоена и - тем самым - преодолена. Она становится незаметной.

Именно герои в этом сверхтехническом смысле нужны России. Могут ли они быть получены чисто искусственным путем, даже с помощью открытия "третьих глаз" и "консциентального буддизма"⁷. Я полагаю - нет.

4. Поколение героев

Подлинных героев в этом смысле "выращивает" только Бог.

Потому что тайна героя не в том, что он умеет, а в том, кто он есть. И речь поэтому должна идти не просто о передаче каких-то технологий, но о преображении бытия. В этом всегда состояла глубокая, традиционная постановка вопроса⁸.

Поэтому постановка вопроса о появлении героя обязательно предполагает возможность чуда. Только чудо может спасти Россию в ситуации, когда все наблюдаемые закономерности и тенденции предсказывают ее гибель. Чудо же должно заключаться в появлении нового героического поколения. Не просто "1000 управленцев", а именно героического поколения.

Простой пример. Вопрос #1, стоящий перед Россией и русскими, - это вопрос физического воспроизводства. Будут ли русские рождаться, будут ли существовать нормальные семьи - это вопрос, который предстоит всем остальным вопросам (о восстановлении промышленности, создании рынка и проч.). Какова здесь "объективная" ситуация? Я сам участвовал в анализе опроса школьников, целью которого, в частности, было выяснить отношение молодых людей к семье. Так вот, что касается их ожиданий: абсолютное большинство школьников в этом возрасте, хотя и считают для себя теоретически необходимым создание семьи, не собираются иметь больше 1-2 детей. То есть уровень их ожиданий находится ниже уровня воспроизводства народа. Вымирание нации запрограммировано уже здесь. Больше того, если проанализировать психологические установки детей, нужно отметить, что несмотря на то, что у них сохраняется довольно устойчивый положительный образ семьи, наследованный от прошлых эпох, они совершенно не склонны осмыслять необходимость жертвы какими-то личными благами и необходимость принятия иерархических отношений, послушания, взаимной заботы, основополагающих для семьи и придающих ей устойчивость. Более того, все объективные внешние факторы - от пропаганды средств массовой информации до естественно складывающегося этоса большого города, со свойственным ему развратом, - ведут к разрушению тех оснований, на которых может быть построена семья в принципе. Короче говоря, "объективно" нам здесь ничего не светит. Возможность физического и нравственного существования народа поэтому появляется, только если в каждом человеке случится чудо внутреннего преобразования - изменение очень глубоких принципов отношения к жизни. И в этом смысле - героизация.

Итак, чтобы Россия имела будущее, должно случиться чудо. Должен появиться новый герой, который будет обладать не просто "проблемным мышлением", но способностью действовать в трагической ситуации, не просто способностью "строить коллективы"⁹, но иерархическим сознанием, не просто "проспективным мышлением", но способностью к отказу от своего и, в конечном счете, способностью к жертве.

Чудо появления таких людей может прийти только свыше, и в этом особая роль, конечно, должна принадлежать Церкви, которую пора уже перестать понимать, как просто одну из конфессий или один из полезных или бесполезных общественных институтов. Церковь ведь, по сути, и есть место чуда, Божественная иерархия.

С другой стороны, чудесность ожидаемого явления не означает, что его нужно просто пассивно ожидать. Наоборот, тут требуется самая напряженная работа √ работа, в том числе, в соответствии с "программами" и "стратегиями". Работа по восстановлению хозяйства и государства, работа по выправлению вывернутого наизнанку правового, экономического и политического сознания.

Нужно движение навстречу чуду - синергия. И понятно, что здесь важнейшим вопросом является вопрос об образовании, который сейчас, несмотря на все разговоры о его существенности, неизменно забывается и отодвигается на второй план. Именно Церковь и образование являются во многом теми сферами, в которых решается судьба России.

Но есть еще третья сфера, на которую обращает внимание Ю.В.Громыко в своем втором тексте в РЖ и которая имеет решающее значение, - сфера массовой информации.

5. Слава и информация

Удивительное дело: смысл происходящего в так называемом "информационном пространстве" привлекает всеобщее внимание. Всем кажется: то, что здесь происходит, очень важно. И тем не менее у пресловутых аналитиков нет даже слов для того, чтобы обсуждать эту тему по сути. Отсылка к двум бессмысленным буквосочетаниям - СМИ и PR - обычно является тут последним писком "концептуальной" мысли. Достаточно посмотреть на как бы теоретические тексты на PR-сайтах в интернете, чтобы понять, что подлинная интеллектуальная работа здесь и не начиналась.

Такой ситуации очень способствует, между прочим, "миф технологии", порождающий то представление, что феномены, с которыми мы теперь столкнулись, носят совершенно новый, ранее невиданный характер. И поэтому для них надо сочинять и невиданные термины вроде СМИ и PR (Громыко еще придумал какой-то НВС). Происходящее в сфере "СМИ" и совершаемое в рамках "PR" якобы вообще не может быть осмысленно в рамках традиционных категорий, потому что появление "новых информационных технологий" изменило все. Такого рода настроения, в действительности, приводят к тому, что размышляющие на тему просто бессмысленно упираются в технику и не видят уже ничего кроме своих мониторов и бесконечно сменяющегося парка компьютерной и телевизионной техники.

В действительности, надо поступать наоборот и научиться на первом этапе вообще не замечать технику, чтобы по ту сторону техники увидеть нечто более фундаментальное. И если осуществить такое превращение, то обнаружится, что речь идет об очень древней сфере, с которой люди понимающие всегда умели обращаться - и раньше даже лучше, чем сейчас. Это сфера славы.

Именно русское слово "слава" (как и - в еще большей степени - греческое слово "докса"¹⁰, со всеми его смыслами вплоть до слуха, молвы и общественного мнения) - в гораздо большей степени, чем, например, слово "информация", теперь уже окончательно утратившее сколько-нибудь определенный смысл, - подходит для обозначения имеющих здесь место быть явлений. "Средства массовой информации" с тем же успехом могли называться "средства распространения славы". А со "славой" связан очень мощный слой традиционных представлений. Существует разработанная аскетика отношения к славе, сложное понимание того, как взаимодействуют слава и слово, слава и символ, слава и образ. Существует понимание различий разного типа славы - доброй и злой, темной и светлой, подлинной и ложной, наконец Божией и человеческой. И между прочим, существует понимание того, что слава есть слава героев, что она всегда окрашена лично.

Все эти сложные и столетиями собиравшиеся знания оказались вытесненными техническим представлением об "информации", сообщениями, передающимися по "информационным каналам", и "техниками информационного воздействия". Возникла довольно примитивная концепция современного "манипулятивного" информационного действия, опирающаяся на представление о всесилии магической PR-техники¹¹.

Текст Ю.В.Громыко тут, к сожалению, не выделяется. Он дает все то же "технологическое" видение "информационной войны", почему и находит панацею в создании рефлексивных "метасистем": "нам необходимо метателевидение, а в системах интернета нам необходим метаинтернет... Почувствуй разницу, читатель: нам нужны не по-разному врущие телесистемы - о чем говорит Немцов, называя это почему-то демократией. Нет, нам необходимы телесистемы, которые показывают и рассказывают - как существующие системы врут и почему врут".

Вместо того, чтобы что-то делать с дурной славой, он предлагает показывать зрителю технологию воздействия на него. Ход этот - довольно интересный. Я сам два года вел для студентов курс под названием "Анализ воздействий систем массовой информации", где как раз на материале сообщений газет и телепередач разбирался, как это все работает. И, надо сказать, результат был весьма интересным. Действительно, у многих ребят "спонтанно начинает работать понимание и сознание". Введение таких практик в массовую образовательную систему - а где-то и в системы пропаганды - я поэтому считаю полезным. Но тем не менее я твердо уверен, что это не даст того результата, на который надеется Громыко. Сама по себе эта работа воспитывает только достаточно второстепенные рефлексивные и мыслительные способности, при этом не вырывая из самого порочного круга. В педагогической практике есть возможность другими средствами помочь человеку сформировать правильное (в том числе, аскетичное) отношение к предмету. Но зритель, просто смотрящий "метателевидение" и решивший, что он все понял, как правило, еще больше оторвется от реальности и еще больше привяжется к порабощающей его телесистеме. У него возникнет иллюзия, что он, рефлексируя, освободился от пожиравшей его страсти, но в действительности она станет еще тоньше. Не говоря уж о том, что на этом уровне "метателевидения" возникнут новые манипуляции и потом придется создавать новое "мета-метателевидение".

Личная слава не имеет метауровня. Она либо есть, либо ее нет. И подлинная слава подлинного героя не есть что-то такое, что можно легко разрушить. Сто лет самые изощренные манипуляторы общественным мнением пытались создать дурную славу о государе-императоре Николае II¹² и его семье. И что же? Теперь он прославлен. Кто его прославил? Неужели довольно слабенькая кучка монархистов, которая вела самостоятельную информационную политику? Конечно нет. Здесь действуют другие законы.

Примечания:

¹ Речь, конечно, не о том, к какой группировке, слою или классу будут они принадлежать, а о том, какими они будут в принципе и способны ли они будут принять вызов нашего времени.

² Я использую несколько патетический термин "герой", поскольку он мне кажется точным. В европейской интеллектуальной традиции существует довольно мощная линия (от Фихте и романтиков до Карлейля), выдвигающая понятие о герое как о самодеятельном "Я", формирующем наличную действительность. Именно эта линия в частности, судя по всему, оказала определенное влияние на Громыко. Я противопоставляю этому пониманию героя более традиционное онтологическое и трагическое понимание.

³ Когда я уже готовился отправить эту статью в Журнал, появилась третья статья Громыко. Прочитав ее, я решил ничего не менять, поскольку в этом последнем тексте Юрия Вячеславовича те тенденции, о которых я пишу, получили только дальнейшее развитие, не изменившись по сути.

⁴ Но далеко не единственным, по поводу расхожих концепций языка уместно было бы вспомнить известное высказывание Мартина Хайдеггера: "Если представлять язык просто как означивание, то это позволяет приступить к теоретико-информационной технизации языка. Берущее отсюда начало устроение определенного отношения человека к языку самым жутким образом осуществляет требование Карла Маркса: дело в том, чтобы изменить мир".

⁵ Забвение эстетического момента в угоду техническому в советской индустрии привело, между прочим, к деградации стиля советских товаров. Советский автомобиль (особенно после распространения хрущевского утилитаризма), в отличие, скажем, от немецкого, в значительной степени лишен стиля и формы.

⁶ А работы Щедровицкого-старшего по дизайну и педагогике даже являют пример методической деструкции и подчинения эстетики и нравственности технологическому началу. Дизайн выдвигается как "производство и проектирование вещей", а обучение и воспитание - как "производство и изготовление людей"; и то и другое понимается технологически.

⁷ Я полагаю, что именно чрезвычайный "технологизм" Громыко, во многих отношениях представляющий силу, объясняет, почему этот недюжинный, в общем-то, и - к тому же - крещенный человек не в состоянии пока преодолеть достаточно примитивных оккультных схем.

⁸ К этому же, между прочим, стремилась и древняя магическая традиция и ее разновидность - советская магия "нового человека". Советские идеологи понимали, что им нужен "новый человек", и - как и сторонники тайных обществ - пытались вырастить своего "гомункулуса". Тем самым они претендовали на то, чтобы занять место Бога. Это есть предельное устремление тотального технологизма. Стремление сделать все искусственным. Заменить Божье творение своим собственным.

⁹ Методологическое сознание, как я пытался показать в прошлый раз, было как раз не иерархическим, а революционным сознанием, почему собственно методологам как методологам никогда и не удавалось построить жизнеспособные и долгоживущие коллективы. Методологическое сообщество существует как революционное, антагонизирующее, вечно раскалывающееся.

¹⁰ Совершенно не случайно поэтому использование транскрибированного греческого слова "докса" в работах ряда современных французских авторов во главе с П.Бурдье.

¹¹ Упование на всесилие пиара такого рода всегда проваливается, когда сталкивается хотя бы с условно героическим (как было в случае с президентом Путиным).

¹² Замечательно, что последняя статья Громыко, которую я прочитал уже после того, как закончил свою, тоже завершается упоминанием Св. Николая II. И несмотря на то, что я считаю воззрения Юрия Вячеславовича на эту тему довольно странными, я согласен с ним: сам вопрос имеет первостепенное значение. Канонизация Государя является, конечно, духовным событием колоссального масштаба. Это, впрочем, тема для отдельной работы.