Выпуск от 11 января 1999 года
www.whowhere.lycos.com "С их собаками..." - всю ночь эта фраза снилась, честное слово. Все думал во сне, к чему б собак прицепить, не о кинологических же сайтах писать, в самом деле? Какие, к черту, собаки? В конце концов приснилось именно такое начало выпуска - в качестве рифмы к ударившим вдруг морозам один раз простится, наверное. Речь же пойдет о месте, никакого отношения к собакам не имеющем. Хотя... в этом Интернете никто не знает, где зарыта собака (ссылку ставлю на хорватскую страницу из панславистских соображений). Итак, запущено все ужасно с насельниками Интернета. Справиться с этим хаосом с помощью разных поисковых устройств можно, но, посудите сами, как им доверять, если, например, герой рубрики - самая что ни на есть разнаинадежнейшая информационная служба WhoWhere - на вопрос о Романе Лейбове (при установке, заметьте, поиска на exact search!) выдает три адреса: второй и третий, действительно, мои, - а вот первый (omalley@hawaii.edu) совершенно мне не знаком. Конечно, я это дело пытался разъяснить. Слал письма на Гаваи - дескать, действительно там я, что ли? В ответ получил что-то вроде "Ага, тут ты. Aloha!" До сих пор не понимаю, кто и зачем зарегистрировал под моим именем Лурану Доннелс О'Малли, доцента театрально-танцевального (Гаваи!) отделения университета Маноа, переводчика и издателя комедий Екатерины Великой... Кто же и где в теремочке живет? Пять Антонов Носиков (один из них - доктор, остальные - так). Десять Вербицких, при полном отсутствии Миши. Четыре Александра С. Пушкина (трое - с Украины, один - из Фидо). Наконец, Васи Пупкины - три штуко-человека, брат Васи Петя, плюс один Бэйзил Пупкин, еще по одному - Альфредо Пупкин, Лоренс Пупкин, Джоэл Л. Пупкин и, наконец, просто Пупкин - все тут. .................... Чур меня, чур от этого КтоГде! Сусанин он какой-то. Вот скоро, даст Бог, представлю я вашему вниманию новую игру, связанную как раз с проблемой индивидуальности в Сети. Тогда и поглядим, кто есть с чьими собаками. Приятного аппетита!
На экзамене хорошая студентка пересказывала "Невесту" Чехова. История такая вполне скучная получается - девушка собирается замуж, потом передумывает, расстается с провинцией, тайно от родных уезжает в Петербург учиться, потом возвращается к матери и бабушке и узнает, что дальний родственник их Саша, некогда способствовавший ее побегу из родного гнезда, умер в Москве от чахотки. В чем, спрашивается, фокус? Непонятно. "А последнюю фразу, - говорю, - помните?" Конечно, не помнит, да и кто запоминает последние фразы? Тут я и решил - приду с экзамена и выпишу в назидание потомству. Поставил, впрочем, девушке заслуженную пятерку. Теперь вот выписываю:Она пошла к себе наверх укладываться, а на другой день утром простилась со своими и, живая, веселая, покинула город, - как полагала, навсегда.
Вот ведь, два слова всего.
Что, в конце концов, объединяет нас всех: коммунистов и беспартийных; пенсионеров, выходящих на демонстрации с портретом Сталина, и детсадовцев, выросших без портретов Ленина; читающих Маринину и перешедших давно на иврит; получающих пятьсот долларов в месяц и не получающих ничего пять месяцев? Конечно, детские стихи - Чуковский, Маршак, Михалков, в меньшей степени - Маяковский и Барто. Понятно, что в основном речь идет о горожанах, но не думаю, что только о них. Классическая советская детская литература, предназначавшаяся (согласно программным документам) для воспитания нового человека. Если очень хочется, назовите это зомбированием или фрэймингом. Из упомянутых авторов самый интересный, конечно - Чуковский. Вундеркинд Маршак малюткой успел еще, кажется, посидеть на коленях у Толстого; Маяковский до революции с тем же Толстым сравнивал "какую-то дрянь", глядящую с неба (Лермонтов на том свете, небось, все локти искусал), - но детские их стихи, несомненно, несут печать уже другой эпохи. О Михалкове, с его чудным милиционером и замечательными (без шуток) идиллическими стихами о счастливом детстве и отдельных недостатках, и не говорю. Чуковский пришел "из раньшего времени", к новому адаптировался непросто (почитайте его дневники) и лукаво, не зря ему и доставалось больше всех. Протаскивал, ох протаскивал маститый критик и специалист по Некрасову чуждую идеологию. Нижеследующее не претендует на точность литературоведческой работы, на текстологию никакого времени нет, так что получится просто еще один безответственный эссей. Как показал М.С.Петровский (которому я с самыми нежными чувствами посвящаю эти соображения), детские стихи Чуковского чрезвычайно злободневны:"Крокодил" - поэтический "декрет о мире" для детей. Детская сказка в стихах, помимо прочих причин, была вызвана к жизни тем, что давала возможность Чуковскому ни в чем "не отступаться от лица", не изменять своим антимилитаристским убеждениям, а изменить только жанр и в нем, новом, говорить все то же, сохраняя неуязвимость среди разгула военной пропаганды. <...> Едва ли случайно, что совершенно новый для Чуковского жанр <...> возник в творчестве Чуковского после двух лет мировой войны, в самый канун революции. (М.Петровский. Книги нашего детства. - М., 1986. С. 43-44.)
О другом качестве сказок Чуковского - их многочисленных литературных проекциях - писали, например, Б.М.Гаспаров с И.А.Паперной и М.В.Безродный. Дальше речь пойдет в основном не о "Докторе Айболите", прозаическом переложении Лофтинга, а об "Айболите", оригинальной стихотворной сказке, гораздо более весомой в нашей общей памяти (поэтому странно до сих пор слышать разговоры о плагиате; впрочем, и прозаическую книгу я процитирую разок). Какие литературно-бытовые подтексты мерещились Чуковскому, столь тщательно разрабатывавшему странный образ чудаковатого самоотверженного ветеринара? На иллюстрациях к книге мы узнаем типичного русского земского врача, в очках (пенсне) и с бородкой. Чеховский, попросту сказать, интеллигент. Идеал, прямо скажем, довольно далекий от задач социалистического строительства. Неожиданный поворот этого сюжета обнаруживается при простом сопоставлении двух текстов - сказки и написанной гораздо позже популярной брошюрки Чуковского "Чехов" (М., 1960. Библиотека "Огонек", # 5). Судите сами:Добрый доктор Айболит!
А вот, кстати, из прозаической сказки:
Он под деревом сидит.
Приходи к нему лечиться
И корова, и волчица,
И жучок, и червячок,
И медведица!
Всех излечит, исцелит
Добрый доктор Айболит! ("Айболит") Стоило ему поселиться в деревне, и он тотчас же приглашал к себе кучу гостей. <...> у него нет ни гроша на завтрашний день, а он весь свой дом, сверху донизу, набивает гостями, и кормит их, и развлекает, и лечит! <...> мы узнаем, что у него гостят и Суворин, и Щепкина-Куперник, и таганрогская Селиванова-Краузе!
("Чехов")Больше всего на свете доктор любил зверей. В комоде у него жили зайцы. В шкафу у него жила белка. На диване жил колючий еж. В сундуке жили белые мыши. ("Доктор Айболит", довольно близко, впрочем, к оригинальному "Доктору Дулитлу")
В популярной книжке о Чехове (литература "для народа" и литература "для детей" в русской традиции XIX века очень близки) Чуковский откровенно и с удовольствием (думаю, сознательно) перефразирует свои детские стихи (соответствующие места из "Айболита" подробно цитировать не буду - и так все помнят):А его работа в качестве земского врача на холере, когда он один, без помощников, должен был обслуживать двадцать пять деревень! ("Чехов") И ставит и ставит им градусники. ("Айболит")
А вот еще - о дороге:Его так жестоко трясло всю дорогу, особенно начиная от Томска, что у него разболелись все суставы: ключицы, плечи, ребра, позвонки; его чемоданы то и дело взлетали на каждом ухабе, руки-ноги у него коченели от холода; и есть ему было нечего, так как он, по неопытности, не захватил с собой нужной еды; и несколько раз только чудо спасало его от смерти <...> <...> чтобы молодой беллетрист <...> отправился по убийственному бездорожью за одиннадцать тысяч верст с единственной целью принести хоть какое-нибудь облегчение бесправным, отверженным людям <...> - это был такой героизм, примеров которого не много найдется в истории мировой литературы. ("Чехов") И одно только слово твердит:
Ориентировался ли Чуковский на образ Чехова раньше, когда писал сказку? Является ли брошюра игрой с собственными старыми текстами, или она позволяет разглядеть черты Антона Павловича в докторе Айболите? Помимо упоминавшегося мотива путешествия к страдающим меньшим братьям, который легко спроецировать на сахалинское путешествие, укажу на крайне гипотетическую, но возможную связь этимологии имени доктора и внутренней формы исконного варианта фамилии автора "Вишневого сада" - Чохов. Умирающий от чахотки Чехов-Чохов и постоянно страдающий Айболит ("Ай, болит!", - кричит он в другой сказке, сжигаемый на костре, как и полагается подвижнику)... сомнительно, но занятно. Варвара пришла из английской книжки и в стихах отсутствует, так что ее на Марию Павловну я проецировать нимало не собираюсь. Собственно, Чехов в брошюре, напечатанной в оттепельном 1960 (и являющейся, конечно, квинтэссенцией личного отношения Чуковского к Чехову, более показательной, чем вышедшая позже солидная монография) - Чехов здесь отчасти повод для реабилитации демократической интеллигенции вообще. Чехов Чуковского - не "певец сумерек", а идеальный демократический интеллигент, своего рода сверхчеловек (в изводе Горького конца 10-х - начала 20-х годов, но без горьковской фобии "зверского" народа). Вот в какую знаменательную компанию он попадает у Чуковского:
"Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!" ("Айболит")<...> восьмидесятые годы дали русскому обществу таких несокрушимых людей, как Миклухо-Маклай, Пржевальский, Александр Ульянов и Чехов.
*** Брошюра напечатана незадолго до смерти автора романа о другом докторе-интеллигенте. Автора Чуковский сгоряча даже поздравил в Переделкино с присуждением Нобелевской премии, не предвидя еще, чем эта премия и этот роман обернутся для соседа по дачному поселку впоследствии. Такой вот получается фрэйминг.
А вот, напротив, история о том, как "большая" литература может проецироваться на детскую сказку. И что при этом может получиться. Это Саша Петрова когда-то рассказывала. У них что ли в комнате висела фотография, на которой Пастернак с Ахматовой вдвоем. Помните, наверное, Ахматова уже немного пожилая, а Пастернак, как водится, похожий одновременно на коня и на его араба. И Сашина дочь Ксения очень этой фотографией заинтересовалась, особенно Пастернаком. - Мама, - спрашивает, - это я знаю, это - Лохматова. А рядом кто? - Рядом, - Саша говорит, - Пастернак. Тоже поэт. - Мама, а почему у него такие большие глаза? Саша - поэтическая натура, вспомнив, видимо, пастернаковские вариации на тему всепроницающего и всепоглощающего зрения поэта, отвечает, естественно: - Это чтобы лучше видеть. Дальше идет драматическое crescendo: Ксения (настороженно): Мама, а почему у него такие большие уши? Петрова (обреченно, предчувствуя следующий вопрос): Это чтобы лучше слышать, Ксеня. Ксения (с ужасом): Мама... а почему у него... такие большие... зубы?... (Занавес)
3.47 - средний балл, полученный Тютчевым (или его бестелесными корреспондентами) за пророчество. Кстати, я заодно вычислил и среднюю арифметическую дату - 1876, недалеко от правды.
Стихотворение "На новый 1855 год" я цитировал по последнему изданию "Библиотеки поэта". А если б цитировал по старому изданию серии "Литературные памятники", название было бы другое - "1856". На что мне многие просвещенные читатели и указали, не обинуясь. Дело тут, скорее всего, было так: сперва предполагалось, что все откровения вертящихся столиков сбудутся в 1855. Во всяком случае, Бартенев, впервые напечатавший стихи в своем "Русском архиве", вспоминает (упоминая разные исторические реалии), что слышал это стихотворение именно в начале 1855 года (публикация эта состоялась еще при жизни автора - в 1867 - и не была Тютчевым оспорена, что, впрочем, ровно ни о чем не говорит; Ф.И. не охотник был до собственной текстологии). Пророчество, как известно, действительно блестяще сбылось (Николай скончался при подозрительных обстоятельствах, заставляющих предполагать самоубийство; осенью пал Севастополь), однако такая реализация пророческого бреда, видимо, в планы автора не входила. Поэтому, вписывая впоследствии стихотворение в альбом Г.П.Данилевского, Тютчев изменил заглавие. Впрочем, все эти построения делаются на чистом текстологическом песке - стихотворение с равным успехом могло быть написано, например, в феврале 1855 (после смерти Николая) или действительно в самом конце года (а Бартенева подвела память, услужливо приписавшая пророчеству обратную силу). С этим автором вечно так - за что ни возьмись, растает в воздухе, "как все уйдет всецело, чем ты и дышишь и живешь". Тем не менее, из предложенных дат одну вполне можно было выбрать, так что ворчание И.С.Булкиной на этот счет я высокомерно игнорирую. 8 баллов - Е.Малкин, С.Горбунков; 7 - M.Сазонов; 6 - Булкина, Куб, Н.Бляхман, mL; 4 - sg, Кузнецов, в.а.Александр; 3 - ДА и Алексей Добкин; 2 - Женек, Гридасов; 1 - вебмастер РЖ, Белкина, А.Килобитов, Жуков, Мира Кон, Виктор Schneider, Константин Кирюхин, Бал, В.Сонькин, Андрей Устинов, Аня и Таир (вдвоем), hcab, Stedar, Н.Колпий, AV и yan (приславший два варианта даты в заглавии последнего тура. Не считается!). А вот и тест на дальтонизм от Семена Горбункова. Семен мужественно разрешил соперникам выиграть сразу два очка. Наверное, не стоит ему больше одного тура водить, а то Малкин обгонит сильно. Да и Сазонов в затылок дышит. Впрочем, отказаться Семен может всегда. А задание не из легких:Кой-где листы склонила вниз
*
Грозою сломанная ветка,
А дождь сияющий повис,
Как бриллиантовая сетка.
И он был светел и певуч,
И в нем стрижи купались смело,
И там, где падал солнца луч,
Они сверкали грудью белой
На фоне
*
оценка
ваш email
подпись *
http://kulichki.rambler.ru/postw/posigra.html
Вот хорошая разновидность игры в "угадай автора". Берется фрагмент хрестоматийного текста. Пропускается дважды через Интернет-переводчик компании "ПроМТ". Получаем вот что:И царевна к ним,
Предлагается, естественно, указать источник. Молодец Посторонним В.! Я же, со своей стороны, предлагаю правила усложнить. Перед вами два перевода - угадать надо не только автора стихотворения (это совсем не трудно, учитывая ограниченные словарные запасы ПроМТовского Stylus'a и его коллеги-Сократа), но и переводчика.
Честь хозяям уехала отдал обратно назад,
В поясе низко поклонился
Окрашенным в красном цвете, принес извенения,
Который-де в посетителях их уехал,
Хотя звана и не был.
1.
Оба хороши, конечно. Второй, впрочем, более футуристично-заумен. Сократовский макаронизм. Они это продают. Замечу, что на сайте разработчиков многомудрого Сократа имеется еще и страничка "Немного юмора" (куда еще?), начинающаяся предложением
Я уезжаю один на дороге.
Через туман кремнистый сияния пути.
Ночь тиха. Пустыня учитывает Бога.
И звезда со звездою говорит. 2.
Выхожу Один I на дорога.
VWXbe кремнистый путь сквозит туман сияет.
Ночное спокойствие. Пустыня внемлет Бога.
И звезда с звезда говорит.Приколы, рождаемые программами компьютерного перевода, уже стали притчей воязыцах.
С воязыцев и переводят, понятное дело. И "извенений" не приносят. Но вернемся к игре Посторонним В. Там уже фигурируют три разных ответа. А вы догадались, кто там кому честь отдал?
Хорошие письма пишут. О Челябинске целых два было - в одном высказывалась поддержка идеи перенесения туда столицы, в другом содержалось предупреждение - местные жители употребляют название "Челяба". То есть не такого уж он мужского рода. Еще одна переписка завязалась вокруг колбасной темы и переросла в обсуждение существительных "перец" и "кекс". Вообще я начинаю подумывать о чем-то вроде списка раСсылки. "Гостевую" же "книгу" заводить отказываюсь, пока нормального термина для webboard по-русски не придумают. Хотите попробовать перевести? Пожалуйста -Искренне благодарю всех читателей, откликнувшихся на просьбу об атрибуции четверостишия о волках. В следующий раз буду сперва Яndex спрашивать. (Тема для Норвежского Лесного и тезки Воронежского - песня "Я спросил у Рэмблера... я спросил у Яндекса... у Апорта спрашивал... etc.") А вот с угадыванием автора письма Неизвестного Читателя вышло плохо. Три всего попытки и были, называли С.Кордонского, М.Гельмана, также фигурировал Некий Валерий из Минска. Мимо, мимо!
 |
 |
 |
