ОСЛОЖНЕНИЯ
Сергей Чернышев
Кальдера Россия
1 2 3 4 5 6 7 8
В годы расцвета афинской демократии мудрец и государственный деятель Солон посетил с дружественным визитом Египет. В ходе встречи со жрецами-историками города Саис он поделился с ними сведениями из официального "Краткого курса истории Афин"...
"И тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма преклонных лет: "Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!" "Почему ты так говоришь?" - спросил Солон. Все вы юны умом, - ответил тот, - ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные - из-за огня и воды, а другие, менее значительные, - из-за тысяч других бедствий. [...] Сохраняющиеся у нас предания древнее всех... [...] Какое бы славное или великое деяние или вообще замечательное событие ни произошло, будь то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известия, все это с древних времен запечатлевается в записях, которые мы храним в наших храмах; между тем у вас и прочих народов всякий раз, как только успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо для городской жизни, вновь и вновь в урочное время с небес низвергаются потоки, словно мор, оставляя из всех вас лишь неграмотных и неученых. И вы снова начинаете все сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена в нашей стране или у вас самих. Взять хотя бы те ваши родословные, Солон, которые ты только что излагал, ведь они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы храните память только об одном потопе, а ведь их было много до этого; более того, вы даже не знаете, что прекраснейший и благороднейший род людей жил некогда в вашей стране." (Платон. "Тимей.")
[Из справки на бланке Центрального государственного исторического архива г.Москвы:]
На Ваш запрос сообщаем, что в фонде Московского университета хранится личное дело Устрялова Николая Васильевича (ф.418, оп.322 д.1843). Из документов дела следует, что Н.В.Устрялов родился в С.-Петербурге 25 декабря 1890 года (л.13). 28 мая 1908 года он по определению Калужского дворянского депутатского собрания был "сопричислен к роду дворян Устряловых и записан в третью часть дворянской родословной книги по Калужской губ". (л.12).
В 1901 году Н.В.Устрялов поступил в Калужскую Николаевскую гимназию (л.4). [...] Окончив с серебряной медалью гимназию Н.В.Устрялов в 1908 году поступил на юридический факультет Московского университета, который окончил с дипломом I степени в 1913 году (л.I).
В этом же фонде имеется дипломное сочинение Н.В.Устрялова "Теория права как этического минимума в исторических ее выражениях" (ф.418, оп.513, д.8907).
[Из рукописи:
В Юридический Факультет Пермского Государственного Университета
и.д. орд. проф. А.Н.Круглевского и и.д. экстр. проф. В.Н.Дурденевского
Представление об ученых трудах прив.доц. Н.В.Устрялова]
[...] Две другие более крупные работы пр.-доц. Устрялова посвящены идеологии славянофильства - национальной и государственной. Доклад "Национальная проблема у первых славянофилов", прочитанный 25 марта 1916 года в Московском Религиозно-Философском Обществе и напечатанный в "Русской Мысли", 1916, кн.X, содержит блестящий анализ трех основных линий данной проблемы в учениях Киреевского и Хомякова. [...] Продолжением последнего была [...] статья "Идея самодержавия у славянофилов", принятая к напечатанию "Русской Мыслью", но с прекращением журнала не появившаяся.
[Из рукописи: Curriculum Vitae преподавателя Харбинских высших экономико-юридических курсов Н.В.Устрялова (Копия с копии)]
В 1908 году окончил с серебряной медалью Калужскую гимназию и поступил на Юридический Факультет Московского университета, который окончил в 1913 году и был при нем оставлен профессором Вышеславцевым по рекомендации проф. кн.Трубецкого по кафедре энциклопедии и истории и философии права.
Весною и летом 1914 года сдал магистерские экзамены по истории и философии права и по государственному праву при Московском университете. Весною 1916 года сдал при том же университете магистерский экзамен по международному праву, а осенью прочел пробные лекции на темы "Идея государства у Платона" и "Теория самодержавия у славянофилов". [...]
В учебном 1917-1918 году читал в Московском университете курс по истории русской политической мысли.
Осенью 1918 года перешел в Пермский университет. [...]
После взятия Перми войсками Омского Правительства был откомандирован в Омск на должность Юрисконсульта Совета Министров. Затем занимал должность Директора Пресс-Бюро, после чего покинул правительственную службу, перейдя в Русское Бюро Печати, вместе с которым перед падением Омска эвакуировался в Иркутск, где стоял во главе Бюро до самого падения правительства. [...]
Верно:
Делопроизводитель Юридического факультета в г.Харбине В.Горохов.
Из воспоминаний Елизаветы Рачинской "Калейдоскоп жизни". 2
В 1920 году по линии КВЖД от ст. Маньчжурия на северной границе Маньчжурии и Забайкалья следовали почти непрерывно на юг эшелоны с уезжающими чехами и словаками, японские воинские части и беженцы.
Остатки армии адмирала Колчака заканчивали свой "ледяной поход". [...] А русские беженцы видели для себя, прежде всего, возможность остановиться в Харбине, где они могли передохнуть, осмотреться и решить проблему своего будущего.
С этой волной в Харбин прибыла группа молодых доцентов российских университетов. Среди них были Георгий Константинович Гинс и Николай Васильевич Устрялов. Как вспоминает Г.К.Гинс, последний был настроен панически, даже "упал в обморок" от волнения и заявлял во всеуслышание, что надо было ехать на Запад, а не на Восток...
[...]
"Спустя некоторое время, - продолжает Г.К.Гинс 3, тот же профессор, будущий сменовеховец, посетил меня для переговоров о совместном с ним открытии высшего учебного заведения. Выяснилось, что кроме нас с ним в Харбин прибыло еще несколько человек преподавателей высших учебных заведений и что среди местных жителей есть также подходящие сотрудники. [...]
И вот...
"Первого марта 1920 г. в помещении Харбинского Коммерческого училища состоялось открытие и были прочитаны вступительные лекции на Экономико-юридических курсах.
[...]
Спустя год или два "Курсы" были переименованы в Юридический факультет с экономическим отделением. Позднее прибавилось восточно-экономическое. [...] Факультет одно время стал похож на маленький университет. Профессора выступали с публичными лекциями, устраивали диспуты, привлекавшие множество посетителей. Факультет стал издавать свои "Известия": вышло двенадцать томов. [...] Около трехсот молодых людей получили высшее образование и сдали выпускные экзамены.
Первого марта 1920 года [...] начался тот период эмигрантской жизни для многих покинувших родину, который живет в памяти как светлое воспоминание. В эмиграции удалось осуществить культурное начинание крупного значения".
[...]
Первая лекция (вступительная), которую мне пришлось прослушать на Факультете, была прочитана профессором общей теории и философии права Николаем Васильевичем Устряловым. Довольно высокий, одетый с изящной небрежностью, с небольшой эспаньолкой, придававшей ему нечто мефистофельское, Устрялов сразу овладел вниманием аудитории. Он читал с блеском, легко и непринужденно развивая тему, щеголяя цитатами, сам увлекаясь и увлекая слушателей.
[...]
Устрялов говорил о том, что человечество переживает кризис, подобный кризису античной культуры... "Видны сумерки формальной демократии. Кончается исторический цикл христианской культуры. Происходит перелом исторических путей". Он вслед за Ницше повторял: "Волненьем, смятеньем и тревогой объято современное человечество. В безбрежном огненном море плавятся привычные формы жизни и колеблется старая почва..."
Россия усеяла поверхность планеты могилами и целыми кладбищами, где похоронено самое блистательное поколение ее образованного слоя. Те, что остались внутри, в котловане, были истреблены физически и растоптаны нравственно в течение двух-трех десятилетий. Те, кого взрывом разбросало по свету - искалечены духовно и обречены на медленное угасание в роли второсортного "человеческого материала", лишенного корней. Но главное все же не в количестве смертей, а в масштабе поражения, общего для обоих враждовавших лагерей этого поколения: как русской интеллигенции, так и российской власти. Впервые в истории такая интеллектуальная и духовная мощь была сконцентрирована на решении вопроса о смысле исторического существования страны и о путях ее сознательного реформирования. И в результате - сокрушительное поражение, катастрофа.
Это - вечный урок для всех, кто берется сегодня и соберется завтра решать российские "проклятые вопросы". О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?
Советские "образованцы", идейно унавозившие почву для перестройки с последующей рыночной демократией, по своему духовному и интеллектуальному уровню соотносятся с предшественниками примерно так же, как подполковник юстиции Панкратов - с посмертно-подзащитным Устряловым. И стоя на бескрайнем развале либеральной и патриотической макулатуры "великого десятилетия" 1984-94 г.г., не хочется спешить с обобщениями о причинах очередного краха очередных российских реформ. Не честнее ли - и не соразмернее ли с собственными силами - вглядеться в единый человеческий атом этого Великого отечественного поражения, Бородина 1917 года, которое вытолкнуло-таки патриархальную Москву на космическую орбиту мировой сверхдержавы?
Тем более что начатое было по этому поводу "производство по вновь открывшимся обстоятельствам" безнадежно увязло в банальностях. Архивы открылись. Заполнились искателями "клубнички". И - опустели страшной пустотой. Вновь под их сводами в ненарушаемой тишине мертвые России исповедуются, спорят, взывают к живым.
Из "Дневника колчаковца" 4
1919 год.
Омск, 9 февраля
Вот уже завтра неделя как приехали в Омск. [...]
Общее политическое положение смутно, тревожно, неустойчиво. [...] Жизнь все время, как на вулкане. Мало у кого есть надежда победить большевиков. Сам по себе Омск занятен, особенно по населению. Сплошь типично столичные физиономии, столичное оживление. На каждом шагу - или бывшие люди царских времен, или падучие знаменитости революционной эпохи. И грустно становится, когда смотришь на них, заброшенных злою судьбой в это сибирское захолустье: - нет, увы, это не новая Россия, это не будущее. Это - отживший, старый мир, и не ему торжествовать победу. Грустно.
Понимаешь, сознаешь, ощущаешь все это, - и все же не оторвешься от круга уходящей жизни, ибо в ней - корни и души, и тела... С ней умереть, с ней уйти... [...] Но во всяком случае, - ave vita nova, morituri te salutant...
(11 ч. 15 м.д.)
Омск, 7-8 марта
Что-то будет? Весна приближается, а вместе с нею разгадка. Последний, решительный бой.
Большевики, видимо, держатся крепко. Молодцы! Говорят, Украина уже окончательно ими очищена и близится решительная схватка с Деникиным. Последний секретно сообщает, что положение серьезно.
[...]
Vive la Russie revolutionnaire! Пусть мы боремся с нею, - не признавать ее величия было бы близоруко и... непатриотично. Мы должны "до полной победы" продолжать нашу борьбу с большевизмом, но мы обязаны воздать ему должное. [...]
Хочется верить, - настанет пора, когда, истребив и похоронивши большевиков, мы со спокойною совестью бросим на их могилы иммортели... (Ночь).
Омск, 8-9 марта
У большевиков более многочисленная и более совершенная (!) армия, чем у нас. Разве вот если будет измена или наш случайный успех нанесет им моральный удар... Последние вести благоприятны - взяты Оханск и Оса, и на Бирском направлении на нашу сторону перешли три красных полка. Но никаких расчетов на такие единичные успехи строить не приходится. Войска наши посредственны, офицеров совсем мало, мобилизация проводится ставкой бессистемно и бессмысленно.
Говорят, что у большевиков много офицеров и даже офицеров Генерального штаба, которые, впрочем, иногда "играют в поддавки". Так, недавняя кунгурская операция была ими задумана таким образом, что наши могли отрезать большую часть их наступавшей колонны. Но не сумели, и так и не взяли отдававшиеся шашки...
Омск, 10 мая.
Заботы, хлопоты без конца. Организовалось, наконец, "русское общественное бюро печати"... "но радости нет"! Дело не подвигается ни на шаг вперед, - напротив... Нет помещения, нет людей, которые взялись бы уладить хозяйственную сторону организации, уже начинаются взаимные пререкания, - и только без толку сыплются новые тысячи и миллионы... [...]
Говорят, провинциальные кадеты точат зубы на центральный Комитет. - Вообще словно каждый здесь точит зубы на всех и все на каждого. Так делается национальное дело.
Омск, 14 мая.
Плохие вести со всех сторон. На фронте идет наступление большевиков, пока очень успешное. Сданы им Бугуруслан, Сергиевск, Чистополь и уже, по-видимому, Бугульма.
Плохо и в сфере нашего предприятия. Идет травля против него и справа, и слева. [...] Любопытно, что ген. Марковский будто бы уверен, что предприятие попало в руки... эсеровской компании (!!), в то время как эсэрствующие газеты видят в его создании попытку "кадетизации общественного мнения"... [...] Если погибнем - значит, достойны гибели. (11 ч. вечера).
Омск, 26 мая
Самые последние вести - ничего. Юденич непосредственно угрожает Петербургу, Деникин идет на Царицын, наши оправляются... [...] Большевики - как затравленные звери, умирают, но не сдаются. Честь им и слава! [...] Во всяком случае, жить все интереснее и интереснее становится. И за Россию все спокойнее. Откровенно говоря, ее будущее обеспечено - вне зависимости от того, кто победит - Колчак или Ленин... (6 ч. 50 м. вечера).
Омск, 20 июля
Сейчас вместе с делегацией омского "блока" был у Верховного Правителя - в домике у Иртыша. Длинная беседа на злобы дня. Хорошее и сильное впечатление. Чувствуется ум, честность, добрая воля. Говорил очень искренно, откровенно. Об "отсутствии порядочных людей", "о трудном положении армии ("развал")", о союзниках. "Мое мнение - они не заинтересованы в создании сильной России... Она им не нужна"... [...] Об отвратительных злоупотреблениях агентов власти на фронте и в тылу. "Худшие враги правительства - его собственные агенты". То же и у Деникина, то же и у большевиков - "это общее явление, нет людей"... [...] (5 ч. дня).
"Диктатор"... Я всматривался в него вчера, вслушивался в каждое его слово... Трезвый, нервный ум, чуткий, усложненный. Благородство, величайшая простота, отсутствие всякой позы, фразы, аффектированности. [...] Видимо, лозунг "цель оправдывает средства" ему слишком чужд, органически неприемлем, хотя умом, быть может, он и сознает все его значение. В это отношении величайший человек современности (тоже, к гордости нашей, русский) Ленин - является ему живым и разительным контрастом.
Конечно, трудно судить современникам. Исторических людей создают не только их собственные характеры, но и окружающие обстоятельства. Но я боюсь - слишком честен, слишком тонок, слишком "хрупок" адмирал Колчак для "героя" истории... (8 ч. вечера)
Омск, 25 июля
Все более и более заманчивою представляется Москва, хотя бы даже и большевистская. С тоскливою, но сладкою грустью вспоминаются ее улицы, дома, былые дни жизни в ней, и тянет туда, тянет все чаще и все сильней. И Калуга представляется, милая, родная... Доведется ли вас увидеть, славные, любимые?... (7 ч. 10 м. вечера).
Омск, 7 сентября
А ветер гуляет. У нас все еще продолжается бой за Омск. На южной линии, у Сахарова, лучше, на северной, у Пепеляева, напряженно, - ни в ту, ни в другую сторону. У Деникина, видимо, средне - вот-вот возьмут Царицын. Тошно. На радость всего мира Россия добивает себя, истощает.
Омск, 29 сентября.
...Тревожно - по всем направлениям, по всем этажам души... [...] Живешь ведь прямо на вулкане...
Омск, 29 октября.
Объявлена "разгрузка" - то есть эвакуация - Омска. На фронте плохо, "катастрофично". Падение Омска, очевидно, неминуемо. Армия обойдена с севера, с юга, быстро отступает. Совет Министров переезжает в Иркутск.
Что делать? Сегодня начинается паника. Вагона не дадут. Идти пешком?... Холодно. Далеко ли дойдешь?.. Последние дни в уюте, в тепле. Дров купили на днях, вставили рамы... Запаслись сахарком. Боже, опять горе, и на этот раз - призрак полного тупика, смерти... Спасся в Москве, в Калуге, в Перми - едва ли еще раз пройдет безнаказанно искушение судьбы. (8 ч. 45 м. утра)
Иркутск, 4 января.
Тяжело на душе. Окончательно рушится привычная идеология, отвергнутая, разбитая жизнью. [...]
И острый личный вопрос: что же делать, если сегодня окончательно завершится капитуляция правительства? Допустим, что можно будет уехать на Восток. [...] Но зачем ехать? Служить делу, в которое не веришь, которое считаешь вредным, уже безвозвратно проигранным? [...]
Остаться здесь? Но это значит, порвать с кругом не только привычных идей и представлений, но и с кругом близко духовно лиц; с привычною средой, которую уважал и даже, быть может, любил. Перейти в круг людей чуждых, не доверяющих, вероятно презирающих: "когда наша взяла, перешел к нам"... быть ренегатом в глазах друзей и врагов... Тяжко.
Уйти от политики? В книги? В науку? На востоке это невозможно, не позволит среда. Здесь? Тоже, пожалуй, невозможно: вряд ли здешний университет (эсеры) согласится пригласить, да и грядущие большевики не потерпят: председатель кадетского Центрального Восточного Комитета!
Что же делать? Опять распутье - и какое! Пойдешь налево - потеряешь одну половину души, направо - другую... Или, быть может, сегодня в 12 ч. вновь заговорят пулеметы и пушки, и судьба сама навяжет выход?...
Далее
ПРИМЕЧАНИЯ
2
YMCA-PRESS, Paris, стр. 174-178
Вернуться
3
"Новое русское слово", NY, 19.11.1960
Вернуться
4
Н.В.Устрялов. Белый Омск. Дневник колчаковца. Альмнах "Русское прошлое", 1991, #2. СПб, издание советско-американского СП "Свелен", стр. 283-338
Вернуться
