Парадоксы действий власти в пространстве

В последнее время основные действия власти, связанные с реализацией программы президента РФ В.В.Путина, являются попыткой массированной реставрации, стремлением установить, вернее - восстановить контроль центральной власти над пространством. Пожалуй, именно в этой сфере установка на реставрацию фактически советских структур достигает максимума, хотя и не столь ярко манифестирована, как в символической сфере (мелодия гимна СССР, красный флаг для вооруженных сил, чествования советских лидеров etc).

Cамое болезненное для страны проявление этой тенденции известно. Речь идет о второй чеченской войне, хотя формально она и называется контртеррористической операцией. Смысл этой акции - военно-силовое, весьма жесткое удержание в составе России территории, явно намеревавшейся выйти из состава современной РФ. Различие в статусе между бывшими союзными республиками СССР (ССР), которые законно приобрели независимость в 1991-1992 годах, и бывшими автономными республиками РСФСР (АССР), каковым "запрещено" и думать о независимости, является сугубо внешним для этих территорий: это статусы, которыми власти империи (каковой, несомненно, был СССР и остается РФ¹) наделили подвластные ей территории, но отнюдь не добровольные статусы этих территорий.

Иные действия федерального центра состояли в дерегионализации, рецентрализации, фактической дефедерализации страны, создании иерархической вертикали и начавшемся процессе, интегрирующем все указанные, - укрупнении (объединении) регионов, о чем уже писалось отдельно².

Все эти меры проводятся посредством изменения законодательства, в результате чего все больше полномочий сосредотачивается в федеральном центре. Устранены противоречия нормативных актов РФ и регионов - путем изменения законодательства исключительно регионов (а не регионов и центра одновременно), что заметно уменьшило полномочия регионов. Здесь надо вспомнить "ельцинские" соглашения между центром и регионами о разграничении полномочий 1992-1993 годов и сам федеративный договор, санкционировавшие мощную децентрализацию и федерализацию; именно эти соглашения ввели процесс регионализации в нормальное русло. При изменении налогового законодательства регионы потеряли заметную долю налоговой базы и оказываются в еще большей зависимости от трансфертов из федерального бюджета; происходит финансовая рецентрализация страны, и это при том, что частный бизнес - особенно банковский сектор - уже чрезвычайно централизован. Фактически заметно сокращены полномочия Совета Федерации; после того как он перестал состоять из избранных глав регионов и законодательных собраний регионов, его статус и авторитет резко упали. В формально федеративном государстве не осталось избираемого населением органа власти, представляющего субъекты федерации.

Последняя новация в этой сфере - известное предложение о ликвидации статуса главы региона как должности, основанной на прямых выборах его населением региона, с заменой на фактическое назначение. Это вполне укладывается в канву дефедерализации и есть не что иное, как первый шаг в попытке превращения Российской Федерации в фактически унитарное государство.

Многие из указанных мер осуществлены в рамках т.н. административной реформы, реальная цель которой - рационализация чрезвычайно неэффективной, громоздкой и дорогостоящей системы управления территориями; реформа явно имеет целью усилить контроль над всей деятельностью в пространстве, прежде всего над регионами.

Именно для подчинения "непокорных" регионов, вернее - не вполне лояльных центру региональных элит, был создан специальный инструмент - федеральные округа числом 7 (они были выделены географически и экономически странно); можно было счесть, что возникает новый неконституционный уровень в институциональной структуре пространства - при создании округов в конституцию изменения не внесены (этот сюжет рассмотрен ранее³). Несмотря на тревогу части региональных элит и общественности, эти новые институты мало себя проявили, если не считать прямого вмешательства в дела регионов, особенно во время выборов глав регионов.

Тенденция централизации и упрощения подвластного пространства достигает максимума в начавшемся процессе объединения регионов. Первый шаг уже сделан - Коми-Пермяцкий автономный округ с большинством коренного населения и общим населением больше, чем у некоторых полноценных республик - субъектов федерации (Алтай, Адыгея), и Пермская область (в которую во времена СССР входил округ) объединяются в Пермский край; на повестке дня и "воссоединение" Красноярского края. В 2003 году я вел в Пермской области и Коми-Пермяцком округе специальные полевые исследования и не смог обнаружить в грядущем объединении ни малейшего смысла; но вот потери и утраты для округа и коми-пермяцкого народа велики. Объединительная риторика ровно ничего не объясняет, аргумент же "слишком большого числа" регионов страны, усложняющих-де функционирование государства, является мнимым⁴.

Все действия государства в пространстве в текущий период парадоксальны и обречены на неудачу; хотя бы только потому, что они в точности повторяют логику действий государства СССР, неудача пространственной стратегии которого очевидна (сходство пространственных стратегий властей СССР и РФ было описано ранее⁵). Государство продолжает пытаться нормировать, рационализировать, централизовать etc свое собственное государственное пространство, тогда как основная тяжесть пространственной событийности уже пребывает вне его рамок.⁶ Однако даже само существование, спонтанное развитие и рост "внегосударственного пространства" ускользает от внимания власти, общественности и специалистов. Наверное, даже хорошо, что ускользает, иначе государство непременно начало бы пытаться управлять этим процессом; однако если государство как общенациональный институт даже не отдает себе отчета в том, что же именно происходит на государственной территории, - ничем иным, как проявлением пространственной невменяемости власти и/или даже государства в целом это счесть нельзя. Так, центр все еще воюет с региональными элитами, хотя их роль в силу пострегионализации и экономического подъема, размывающего регионы, и без того сокращается. Ровно ничего не делается для оформления, бережной поддержки и просто форсирования нового, "постгосударственного" обустройства пространства, этого будущего пространства России, развитие которого богато многими важными возможностями - такими, как формирование нересурсно-сырьевых и экологически безопасных точек и зон экономического роста.

Смысл пространства России начала XXI века

В последние годы пространство России продолжало стремительно меняться. Сила и скорость его трансформации оставались весьма высокими. Однако эти изменения - хотя и были повсеместны - остались практически незамеченными. В масс-медиа и "экспертном сообществе" даже стало почти господствовать представление, что на новом - "путинском" - этапе трансформации пространства все значимые изменения пространства вызваны действиями власти. Мы стремимся показать, что на самом деле все обстоит совсем иначе.

Действительно, РФ в начале нового века вошла в новый этап жизни своего пространства. Но его целесообразно выделять безотносительно действий федерального центра, хотя бы потому что он, продолжая неадекватно действовать в пространстве, не может достичь своих целей. Это - период начинающегося преодоления структур советского пространства и перехода российского пространства в постсоветскую фазу. Как в 1990-е годы стремительные спонтанные процессы были гораздо сильнее целенаправленных действий власти, так и в начале этого десятилетия спонтанные процессы оставались главной движущей силой динамики пространства. Предшествующий "ельцинский" и продолжающийся "путинский" период отличаются отнюдь не соотношением спонтанных и целенаправленных (властных) источников пространственной событийности, но прежде всего смыслом самих спонтанных процессов; отличие еще и в том, что власть в ельцинскую пору куда менее шла против реальных тенденций и скорее подстраивалась под спонтанные трансформации пространства - хотя она и была к тому вынуждена, особенно к регионализации и федерализации страны.

Сейчас - для меня несомненно - имеет место наступление шанса и периода перехода от неосоветского к постсоветскому пространству, весь смысл которого и состоит в разгосударствлении пространства.

Разгосударствление пространства (приватизация же государственных пространственных структур насчитывает уже полтора десятилетия⁷) означает само появление пространства как самозаконного феномена, автономной сущности, не являющейся всего лишь частным аспектом общества=государства. Подобно тому как по мере приватизации (новая) экономика фактически прорастала из советского народного хозяйства и тем самым возникала, новое пространство будет постепенно прорастать из синкретического единства общества=государства=пространства и тем самым возникать. Смысл современной эпохи в пространственном аспекте - становление, даже возникновение пространства; если быть пуристом, следует сказать, что через советское пространство=общество=государство прорастает культурный ландшафт. Теперь пространство (культурный ландшафт) не является всецело и всего лишь аспектом государства; есть уже и такое пространство, которое несводимо к государству. Однако этот феномен - как все значимое в пространстве на протяжении последних полутора десятилетий бурных пространственных трансформаций - не обращает на себя ни малейшего внимания.

Основное содержание современного этапа пространства России - начало разрыва с советским пространством и его постепенное преодоление: массивные инверсии и стремительная пострегионализация, в ходе которой все более значимыми становятся пространственные структуры, не связанные с (региональной) структурой государства; об инверсиях и пострегионалиации в данном цикле эссе уже писалось. Полагая пострегионализацию необходимым и неизбежным средством преодоления советского пространствая, мы видим и ее противоречия и проблемы - резчайшее усиление контрастов мест, "безразличие" процветающих мест к бедствующим, наконец общую резкую фрагментаризацию культурного ландшафта страны; остро недостает равно ландшафтного творчества и консолидирующей энергии новых и старых местных сообществ. Не случайно этот процесс называют и мозаизацией.

Ситуация предельно противоречива и парадоксальна: пространство спонтанно разгосударствляется - действия власти состоят в попытке нового огосударствления пространства; пространство "приватизируется" - власть жаждет опять его "национализировать". Действия власти и направление складывающихся реальных тенденций прямо противоположны; преодолеть эти тенденции власть не состоянии, но она в состоянии их заметно осложнить; действия власти явно мешают пространственному развитию страны. Власть не в силах постичь реальные процессы и считаться с ними, не потому ли она и стремится восстановить контроль над пространством?

Именно в этот период федеральная власть России упускает последние возможности конструктивных действий в пространстве России в целом; окно возможностей целенаправленной трансформации пространства России как целого захлопывается окончательно.

* * *

Пространство как сложный предмет не дано нашей власти и нашему обществу; в культуре же оно на далекой периферии. Обнадеживает лишь одно: реальная жизнь собственно страны, того, что с позиции центра (Москвы) пренебрежительно именуется местами ("на местах"), территориями, регионами, провинцией (ее вечно путают с периферией). Места и группы ищут (и постепенно, помаленьку находят!) себя в пространстве - а государство им по-прежнему мешает, нанося при этом самому себе только урон. У пространства есть один-единственный шанс ожить - вырастать снизу, жить в самоорганизации. Если государство не намерено повредить пространству страны, следует осторожно дополнять самоорганизацию, пространственное развитие тонкими мерами, основанными на подлинном знании реальности.

Именно в возможности пространственного развития вне и помимо государства - как бы это ни было трудно - и состоит радикальное различие РФ и СССР. Сводя вопрос об РФ как СССР сегодня исключительно к действиям государства (особенно федеральной власти), мы должны настаивать на положительном ответе, выходя в область пространственной самоорганизации - давать отрицательный ответ.

¹ Каганский В. Российская Федерация как империя // "Русский журнал", 13.12.04.

² Каганский В. Укрупнение регионов? // "Русский журнал", 05.03.05.

³ Каганский В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.: НЛО, 2001.

⁴ Каганский В.Л. Пермский прецедент // "Русский журнал", 22.06.04.; Укрупнение регионов? // "Русский журнал", 05.03.05.

⁵ Каганский В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.: НЛО, 2001.

⁶ Каганский В. Пострегионализация // "Русский журнал", 27.09.04; Россия: инверсии советского пространства // "Русский журнал", 20.09.04; Новое пространство новой России // "Русский журнал", 11.01.05.

⁷ Тезис об активно идущей приватизации пространства, приватизации институциональной структуры пространства (приватизации административно-территориального деления, приватизации самих регионов) высказывался мною неоднократно начиная с 1993 года (напр. Каганский В.Л. Реальности регионализации: основные аспекты процесса // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития. I. М.: Интерпракс, 1994; Спектр сценариев для Российской Федерации // там же). Но тогда имело место исключительно "присвоение" элементов государственного пространства, а не формирование элементов нового пространства. Как ни странно, вначале идет "первая приватизация" государственного пространства и лишь затем - "вторая приватизация" пространства, уже в ходе его разгосударствления. У "второй приватизации" уже негосударственного пространства - в отличие первой приватизации государственных пространственных структур - совершенно иной пространственный рисунок (он пока не изучен) и смысл (он пока не понят).