"Есть ли хоть малейшие основания говорить о региональных вариантах русского литературного языка, одинаково для всех нас образцовых и приемлемых? Таких оснований нет. <...> То, что считается правильным или неправильным в Москве, точно так же оценивается в Ленинграде", - безапелляционно утверждал Ф.П.Филин (Русский язык в современном мире, М., 1974). Начало цитаты выглядит трюизмом, поскольку любой региональный вариант вне пределов своего распространения перестает быть образцовым и приемлемым. Вторая половина цитаты с легкостью опровергается.

Существующее de jure положение можно назвать территориальным "раздвоением" нормы, поскольку фонетической нормализацией (подготовкой орфоэпических словарей) занимаются в Москве, а лексической (выпуском академических толковых словарей) - в Санкт-Петербурге.

В орфоэпическом словаре, например, слово "что" сопровождено предупреждением: "не [что]!" Но Бродский рифмует "что" и "точно", потому что он из города, где все говорят "что" - по крайней мере, 80%, а те 20%, которые говорят "што" - приезжие откуда-нибудь из областей, близких к Москве. Мой друг, который родился в Петербурге, учился в Тарту, теперь живет в Москве, всегда говорил [что] и вдруг слышу от него: "сейчас посмотрю в кори[ш]невом справо[ш]нике". Я не упал только потому, что сидел: питерец, который говорит "коришневый справошник"... У него жена из традиционной московской семьи, и вот за долгие годы жизни от жены и детей - дети, естественно, учились говорить у матери - он воспринял другую норму.

Есть и еще одна вещь, варьирующаяся в московской и питерской орфоэпических нормах (обычно это нигде не описывается) - ударение в глагольных формах: "она брАла", "она пИла воду". На московское ухо это производит впечатление просторечия. Но в Питере воспринимается иначе. Я знаю одну питерскую семью - интеллигенты (старшее поколение работало в Эрмитаже, искусствоведы), очень давно живут в этом городе (однажды при мне передвигали шкаф, нашли серебро и сказали: "Должно быть, бабушка от большевиков спрятала") - так вот там говорят именно "пИла воду". Нельзя сказать, что в Питере вся интеллигенция так говорит, но там это не режет слух. Такое ударение часто проявляется у петербургских поэтов: "Певица сняла туалет, / Забастовал фагот, / У первой скрипки вырос флюс / И заболел живот" (В.Гаврильчик). И вот пожалуйста: сейчас на московском телевидении появилась Светлана Сорокина, и у нее - хотя нечасто - но такая постановка ударений бывает. Пожалуй, самое удивительное (я опробовал это на нескольких людях), что мы этих вариаций не ощущаем. Спрашиваю: как ты реагируешь на питерское ударение? Отвечает: а у меня мама из Питера, там все так говорят.

Это одна сторона дела. Но все-таки обязательная фонетическая норма у нас - это орфоэпический словарь, а он делается в Москве.

А что с лексической нормой?

Академические словари - все до одного - выходили в Ленинграде. Последний - в Санкт-Петербурге - Большой Толковый Словарь появился два года назад. В Москве же выходил только словарьОжегова. Хотя сам Ожегов по происхождению из Петербурга, словарь имел умеренно московский характер, а после двух изданий, которые редактировала Шведова, словарь стал уже сильно "москвизированным". Есть еще словарь В.В. и Л.Е.Лопатиных - очень маленький, но уж совсем московский, там никакие питерские вещи не проскакивают.

Есть питерские слова, вполне непонятные для москвичей. Вот, например: когда я читаю курс общей лингвистики, то всегда спрашиваю у студентов, что такое латка. И я не встречал ни одного студента-москвича, который знал бы, что такое латка не в смысле "заплатка", а в смысле "предмет посуды". Сам я довольно долго жил в Питере и употребляю это слово - хотя бы потому, что дома у меня есть вещь, для которой я не знаю другого названия: чугунная эмалированная посуда, круглая, так что утятницей ее не назовешь...

Что происходит с московскими словами в Большом Толковом Словаре? Во многих случаях единицы, малоупотребительные в Питере, получили помету "народно-разговорное" (имеется в виду то, что раньше называлось "просторечное"). "Разговорными" в Словаре, таким образом, названы слова, которых именно в разговоре - питерском - и не услышишь. Логика питерских лексикографов такая: слово непонятное, никто так не говорит, значит, наверное, в деревне так говорят...

С другой стороны, БТС допускает даже в метаязык лексику, ранее считавшуюся просторечной и сейчас просторечную с точки зрения москвича: "тушка куры или ее часть" (ср. у Бродского: "раньше куры и яичка").

Если внимательно читать тексты, то можно определить, из Питера писавший или из Москвы. Например, я не знал, что за автор Нина Катерли, но понял, что она из Питера: в ее рассказе "Старушка не спеша" описывается, как старушка собирается в поликлинику, и у нее "на три часа номерок". В Москве, записываясь к врачу, получают только "талончик".

Посмотрим, как описывается одно и то же слово в питерском БТС и словаре Ожегова-Шведовой, почти совсем московском:

БТС КОЛОНКА ... 4. название разнообразных устройств, деталей, конструкций и т.п. обычно удлиненной формы. Стереофоническая к. Газовая к. (газовый водонагревательный прибор)...6. Группа лиц или предметов,

ВОДОГРЕЙ ... Специальное устройство или сосуд для нагревания воды. включить в. Газовый, электрический водогрей.

ОШ 2. Название разных технических устройств в форме цилиндра или вообще удлиненных. Газовая к. (для нагрева воды). Звуковая к. ...

ВОДОГРЕЙ отсутствует. Но есть ВОДОГРЕЙНЫЙ - "относящийся к нагреванию воды. В.котел".

Слово многозначное, порядок значений, в общем-то, всерьез воспринимать нельзя, а вот сам набор значений любопытен. Что такое "газовая колонка", в ОШ кратко пояснено: "для нагрева воды", а вот в БТС описано очень подробно: "газовый водонагревательный набор", так подробно, как будто бы это иностранное слово. Действительно, в Питере этот прибор называется совсем иначе: "водогрей". Я попытался спросить у московских информантов, что такое водогрей, и получил разные фантастические предположения: "тот, кто в котельной работает" и тому подобные. Почему слова "водогрей" нет у Ожегова и Шведовой? При наличии слова "водогрейный" невозможно считать, что оно пропущено случайно, это определено общим подходом лексикографов.

В результате мы имеем две лексические нормы, одна из которых фиксируется в словаре (петербургская), а другая не фиксируется (московская). Москвичи очень редко читают подряд толковые словари, они обращаются к ним за справкой по поводу одного какого-нибудь слова. Непрофессионалы испытывают уважение к толкованию толкового словаря, а филологи понимают, что там можно встретить что угодно, и один словарь отличается от другого чисто статистически - количеством толковых толкований. Но если начинать читать словарь подряд, то оказывается, что у москвичей - увы - нет своего академического толкового словаря.