"- Знаешь, в войну шли в бой за Родину, за Сталина!
Давай, выпьем за Родину, за Сталина!
- Не обижайся, но не могу я пить за Сталина: много страшного он сделал. Давай выпьем просто за Родину!
- ...Ну, ладно, тогда давай выпьем за Родину и Советскую власть!
- ...Давай!"
(Из разговора грузинского крестьянина и московского туриста летом 1979)

В августе-сентябре 1979 г. я целый месяц был туристом на Кавказе и часто встречался с именем Сталина. Приближающийся 100-летний юбилей бывшего вождя заставляет с особым вниманием вдумываться в причины популярности этого, казалось бы, давно уже разоблаченного злодея.

Упрямая любовь и уважение к Сталину в Грузии может легко быть объяснена национальными пристрастиями, ореолом национального героя. Однако уважение к этому имени и восхищение его действиями со стороны простых жителей Азербайджана, Дагестана и даже пострадавшей от насильственной депортации Чечни и Ингушетии трудно понять.

Также трудно понять уважительную память о Сталине многих простых людей в иных частях страны, что проявляется и в разговорах, и в портретах

Генералиссимуса в автомашинах и рыночных ларьках, в распродаже наборов сталинских фотографий в поездах и подворотнях. Распродажа усатых портретов оказалась прибыльнее ядовито-красивых девиц, и было бы легкомысленно отмахиваться от столь авторитетного рыночного свидетельства.

Напрасно думают, что таящаяся под этими внешними признаками народная приязнь к Сталину - лишь отголосок прежних сталинских мифов, лишь "реакционный пережиток". На деле сегодня открытое выражение приязни к Сталину - своего рода оппозиционность, даже протест против сегодняшнего руководства, и именно поэтому едва терпится властями (которые, конечно же, гораздо теснее связаны со Сталиным в прошлом и раболепнее служили ему, чем эти бесхитростные "народные сталинисты"). Сталинизм как народная оппозиционность и протест - есть для этого глубокие корни. Думаю, что они гораздо сильнее и устойчивее, чем наше правозащитное движение, идеями которого волнуется в основном только интеллигенция. Правда, "народный сталинизм" не имеет пока своих общеизвестных выразителей-идеологов, но, во-первых, такие попытки уже были, во-вторых, легко предсказать, что такие идеологи обязательно появятся в скором будущем.

Как правило, либерально настроенные интеллигенты, сталкиваясь с проявлениями этого феномена, презрительно морщат нос от народного невежества, забывшего, мол, лагерные смерти, и ужасаются народной дикости, ведующей к реставрации кровавого культа. При этом у них возникает только одно желание: поскорее "промыть мозги", просветить и воспитать этих невежественных людей, а с другой стороны - попридержать их в государственной узде, как опаснейшие антидемократические элементы, как будущих фанатиков, а, быть может, и палачей.

Однако эта либеральная реакция интуитивного страха нетерпима и гибельна. Она неверна, потому что народный сталинизм пока совсем не враждебен демократии и даже либералам-диссидентам. При столкновении с их неприязнью в народе обычно удивляются и недоумевают: "А что Вы имеете против Сталина?"

Простой человек совсем не желает возобновления террора и репрессий, существование которых объясняет влиянием злых помощников Сталина, вроде Берии.

Такая позиция либерального интеллигента нетерпима, потому что к искреннему проявлению народного самосознания он относится предубежденно и ненавистно напрочь, не разбираясь в сути этого "нового сталинизма". Она гибельна и потому, что без поисков взаимопонимания с людьми самых различных идеологий, тем более, с людьми честными и работящими, переживающими за непорядки в стране, диссиденты-либералы не смогут выработать общеприемлемую, народную точку зрения на необходимые жизненные реформы и действия и не спасут страну от надвигающегося хаоса, от гибели.

На мой взгляд, есть следующие основные причины устойчивого существования, а возможно, и роста сталинистских настроений в стране, роста мифа о Сталине:

1) Недовольство нарастающими экономическими беспорядками и нравственным упадком, неэффективностью и обесценением своего труда, упадком производственной дисциплины и энтузиазма в работе, иждивенчеством и бездельем молодежи. Отсюда миф: "При Сталине был порядок и все работали".

2) Недовольство растущим дефицитом товаров и постепенным ростом цен - ползучей инфляцией, бьющей по желудку прежде всего низкооплачиваемым группам населения. Отсюда миф: "При Сталине в магазинах было все, а цены на товары только снижались" (один из самых распространенных).

3) Раздражение растущей зависимостью от черного, нелегального рынка и засильем спекулянтов и расхитителей государственного имущества. Т.е. обострение антагонизма между относительно нищающими низами и богатеющими чернорыночниками. Отсюда миф: "При Сталине ворам и спекулянтам спуску не было, а честные люди жили в достатке и почете".

Конечно, есть и иные причины роста сталинского мифа. Важно, конечно, и психологическое чувство вины перед отцами, которые умирали: "За Родину, за Сталина" (конечно, реальные отцы умирали, наверное, иначе, но сегодня думается именно так). Возможно, жива и память о потерянных некоторыми группами привилегиях. И не только чекистами! Шахтеры часто вспоминают, что при Сталине уважения к ним и достатка было больше. Конечно, национальные чувства (грузин и т.д.).

Все это, впрочем, не главные обстоятельства основного фактора - глубокого недовольства сегодняшним обществом, идущему к нравственному разгулу и экономическому упадку.
Такое недовольство в той или иной степени ощущают многие - сегодня, наверное, подавляющее большинство нашего населения. Но никто не имеет при этом конструктивных предложений и ясных альтернатив существующему, не видит выхода. Это недовольное большинство впадает в пьянство, апатию, плывет по течению.

Народные же сталинисты все же лучше прочих; ибо они, как им кажется, имеют альтернативу и видят конкретный выход: в возвращении к твердому порядку Сталина. Иных конструктивных предложений у них просто нет. Православная монархия кажется прочно забытой и непривлекательной сказкой, либерализм и рыночная экономика не только опорочены пропагандой и давними революционными традициями, но и не выдерживают опыта столкновений со своим черным рынком и своими "буржуями": ворами. Сталинское же время кажется теперь невозвратной молодостью - нелегкой, но трудовой, дисциплинированной, честной и добродетельной; прекрасным прошлым, не омраченным отдельными ошибками и бериевскими "злоупотреблениями". Фактически перед нами - очередной вариант крестьянского мифа о добром царе (теперь - вожде).

Таким образом, народный сталинизм кажется сегодня вполне естественной, традиционной и неизбежной реакцией людей на болезненное состояние нашего общества. И поэтому именно со сталинистами следует заводить диалог нам, диссидентам, так же желающим стране оздоровления, хотя и на совсем иных путях.

Но ведь об этом и будет: спор-диалог. Главное, есть для такого диалога прочная база, основа. И у народных сталинистов, и у диссидентов одна и та же цель - спасение Родины, им и есть надежда, что на путях этого исторического компромисса они смогут договориться и о средствах достижения этой главной цели. Действительно:

1. Сталинисты видят выход в укреплении строгой, но справедливой и законной власти, которая искоренит воров и грабителей, одновременно не трогая честных и трудовых людей, не допуская "бериевщины".
Диссиденты видят выход во власти, твердо идущей по пути охраны правопорядка, законности, защиты прав и свобод законопослушных граждан.
Между этими двумя позициями нет неразрешимых противоречий.

2. В области экономики сталинисты считают самым важным укрепление трудовой дисциплины, порядка, авторитета, предоставления свободы рук хозяйственным руководителям. Многие из них вспоминают, что при Сталине "дело" ставилось превыше всего, так что хозяйственники в своей области были гораздо самостоятельнее и ответственнее, чем сейчас. Руководство Сталина было достаточно прагматичным и стремилось к понятной всем пользе, не обращая внимания на теоретические догмы. Так, в области авиастроения Сталин установил систему конкурирующих Главных Конструкторов - для "пользы дела", не обращая внимания на догмат о плановом хозяйстве, не терпящем, мол, параллелизма. Для пользы дела твердый хозяин может повернуть руль экономики и в сторону НЭПа, как это сделал Ленин, отказавшись от военного коммунизма. Здесь народный сталинизм вполне одобрит такую твердость и прагматизм.

Либеральные диссиденты, как известно, видят выход в твердом и последовательном проведении экономической реформы, освобождающей трудящихся от бюрократического планового аппарата, во введении рыночного регулирования и дисциплинирования.

И здесь между сталинистами и либералами нет непримиримых противоречий, скорее, наблюдается деловая взаимодополнительность: первые настаивают на твердой власти, вторые - на эффективной экономической и культурной свободе. Но устойчивым на деле может быть только соединение твердой власти и свобод населения. Без первой права и свободы человека не будут обеспечены и утонут в анархии, а без свобод твердая власть переродится в культ личности и погибнет. И только соединение твердой власти и воли к обеспечению свобод населения способно реформировать страну. Опыт двух стран, успешно эволюционировавших от деспотизма к демократии, - Японии и Испании - говорит об этом недвусмысленно.

3. И сталинисты и диссиденты выше всего ставят нравственные принципы, народную мораль. Эти принципы, конечно, могут различаться, но их основа - едина. И поэтому они обязаны найти общий язык и прийти к взаимопониманию.

Я уверен, что и все остальные, внешне непримиримые противоречия при благожелательном друг к другу отношении могут быть развеяны. Только не надо свирепеть от одного имени бывшего вождя или бывших буржуев, или бывшего монарха. Надо всегда помнить, что при всей несомненной связанности новых идеологических течений с их прежними знаменами, настоящее связывает их гораздо крепче. Нынешние сталинисты - это отнюдь не реальный Сталин, как либералы - совсем не прежние буржуи, а православные почвенники очень далеки от царских жандармов. Зато цель спасения и укрепления страны - у всех одна и та же. А это главное. И осуществить ее можно только компромиссом этих внешне противоречивых течений. Пусть пример режет ухо, но - смогли ведь испанцы соединить фалангистский корпоратизм, католический монархизм и демократический социализм, этим добившись мирного перехода к демократическому и свободному государству?!

Более того: сталинисты и либералы исторически необходимы друг другу. Если первые добьются власти без либеральных реформ, то они не смогут обновить страну, а лишь ввергнут ее в еще более страшный кризис. А либералы никогда не смогут провести свои реформы без твердой власти. Повести страну по пути постепенных демократических преобразований может только твердая либеральная власть наверху - при глубоком взаимопонимании и союзе сталинистов и диссидентов, интеллигентов, либералов внизу. Поиски взаимопонимания и начало широкого исторического диалога между ними должны подготовить почву для заключения этого исторического компромисса снизу. Гигантская и благородная задача!

Одновременно этот диалог, только он, может спасти и саму Советскую власть, и даже - нынешнее руководство, раздираемое сейчас сталинистскими вожделениями и либеральной "порчей".

Так что лозунги сталинистов: "За твердого хозяина!" и либеральных диссидентов: "За свободы и права человека!" должны соединиться в единый: "За прочную и развивающуюся власть Советов!"