Часть 1 см. здесь.

Русский журнал: Какие книжки любили в детстве?

Всеволод Некрасов: Боюсь, ничего оригинального. Мама была спец как раз по дошколятам и обеспечила и дубом зеленым с котом ученым, и Мойдодыром, и Маршаком, и Житковым. И хорошо сделала. Кажется, чуть сверх программы - Маяковским. И сделала еще лучше... "Следы на камне" Савельева - небось, от отца. От мамонтов в эвакуацию уезжать особенно не хотелось... Лет в 6-7 попались Некрасов/Лермонтов - одной серии, были такие - не толстые в картонной обложке. Непонятно было, как так: книжка та, да не та... Конечно, родители подсовывали. Читать научился с 5-ти лет. Стали учить. оказалось, уже умею. Уже в войну у хозяев в Казани попался "Кондуит и Швамбрания": мудрено, но весело. Поздней - Гоголь. Страшно и страшно смешно. Как раз к болению и затемнению... Лет уже в 10 - толстый Пушкин, Некрасов взрослый. Горький со скрипом. Все путем. Своим путем и приключенчество, и Твен, Джером, О.Генри, Гашек,Чапек - как у людей. Начало сознательного чтения - Зощенко, Ильф-Петров и Жданов: куд-да ему... Есенина какие-то клочки; почему это не издают толком?.. Потрясающий ранний Маяковский. Не всегда понятный Блок - понятно, что здорово, и классический ответ учительницы на вопрос: а кроме "Двенадцати" не писал ли Блок чего хорошего? "Блок - это символизм, а зачем нам символизм?"... И обрадовал Чуковский, "Мастерство Некрасова": и мне лет с 10 смутно казалось, что городской Некрасов еще лучше хрестоматийного сельского. А дальше уже Пастернак, Мандельштам, обэриуты, самиздат на машинке. (Хуренито как нечто самое-самое несколько разочаровало. Заподозрил тогда, что не дорос. Теперь думаю - не вполне дорос автор. Сперва угадал бестселлер, а уж дальше стал учиться писать... "Проточный переулок" по-моему лучше Хуренито, еще лучше - все-таки мемуары. И органичнее: газетными абзацами-верлибрами.) Алик Русанов и Глазков, вуз, "Магистраль", Аронов, Окуджава - и поехала эпоха. Поехала писать.

РЖ: В доме родителей было много книг? Какие у вас воспоминания связаны с детством?

В.Н.: Сложноватые. Одно дело, одно детство - до войны, в довоенной малогабаритке в Тихвинском переулке и Малаховке с родителями. Другое - война, эвакуация и Москва военная на Петровке в коммуналке, с больной мамой и семьей отчима. Третье детство - уже отрочество - Петровка и Мариуполь, где тетя Маруся, мамина сестра, врач, вытаскивала меня из военных болячек. Какое у меня было здоровье - это спасибо ей. И поздней она меня тянула, сколько могла. Я ведь был балбес, хотя и безобидный. И точно знаю - не будь балбес, не научился бы и стихи писать. "Время стихов" по Эренбургу было и временем густого вакуума. Стихи надо было ловить по молекуле, процеживая воздух часами, отстаивая, отфильтровывая. Пример талантливых евтушенок устрашал. Сам я сроду не был одаренный-талантливый и само слово часто слышу, как дурак, но талантливый. Пожалуй, даже по большей части...

речь ночью

можно так сказатьиначе говоря
речь речь
как она естьчего она хочет

Этим стихам лет 30, этому состоянию ~ 50.

РЖ: Кто ваши родители по профессии и социальному происхождению?

В.Н.: Отец учитель истории и географии. Мать - педагог по дошкольному воспитанию. Знаю, училась на Бестужевских курсах. Отец у нее был земский фельдшер под Бердянском. Умер давно, до меня задолго. У отца - священник на Рязанщине. Его я застал чуть-чуть: жил у нас в квартирке, туберкулезный, скорей всего, умирал. Не помню, мал был, и спросить не у кого. Встретились родители уже немолодыми.

РЖ: Какой вам запомнилась война? Были в эвакуации?

В.Н.: Года за три с половиной наелся досыта единственный раз - гнилой картошки. Понес естественную кару: понос, рвоту. Свалился, помню, крепко. Из эвакуации как раз вернулись: и слава Богу: а то там сортир был натуральный, выгребной, на морозе... В эвакуации пошел было в школу, слег в острой дистрофии и пролежал в больнице с ленинградскими блокадными ребятами что-то дней сорок. В школу пошел уже в Москве. Что там запомнилось: темень-холод-кашель-жуть-есть нет... Вот, кстати, и стихи... Буржуйка, дым, угар. Салюты, как раньше тревоги с прожекторами, моя и общая пиромания из-за затемнения. Естественно, и пиротехника; но до боеприпасов не дошло. Кипа "Всемирного следопыта" 29 г. у приятеля, марки. Редко кино. Аэростаты заграждения (похожий подняли в 91-м над Белым домом). Летом попытки насытиться газировкой, шатания по Москве, по переулкам: куда выйдешь? И далеко ли уйдешь в эрзац-обувке - клеенка, приколоченная к деревянной колодке. Денек ходьбы, натертое потом заживает крайне неохотно. Зато по лестнице - треску; а парадных с такими пролетами, проемами и резонансами как в нашем доме 17 я больше и не видел. Малоплодотворное картофелесажание... После эвакуации - приверженность цивилизации и крайнему урбанизму: привычка считать этажи в домах (даже панельное строительство не отучило; вот какой в Москве сейчас рекорд этажности? Понятно, скромный, но все-таки - сколько? Как говорил Бальзаминов, в газетах об этом как-то глухо пишут.) Потом сразу после Мариуполя Москва без вшей, керосина и, главное, без затемнения: уже 47-й год, "Золушка", "Весна", и смерть мамы...

РЖ: Каким вы были в детстве? По-вашему на протяжении жизни человек меняется?

В.Н.: Боюсь, бывал и довольно противный. Надеюсь, как-то менялся, раз хоть это понял.

РЖ: Какие у вас ассоциации связаны с Игорем Холиным, Генрихом Сапгиром, Оскаром Рабиным, Эриком Булатовым? Самые яркие воспоминания?..

В.Н.: Я бы сказал, самые для меня важные, существенные. Только я сюда добавлю по крайней мере Олега Васильева, Франциско Инфантэ, Сатуновского и Соковнина. Это список личных знакомых, кому я больше всех обязан как зритель-читатель-автор.

РЖ: Что такое, по-вашему, дружба?

В.Н.: По-моему, хорошее дело. Как говорит в своей книге Е.Ф.Сабуров. Правда, про выпивку. Возвращаясь к предыдущему вопросу: кой-кто из указанных выше, могу сказать, - самые большие мои друзья. Хоть и не только они. Но на всякий случай лучше повторю сказанное раньше: мы не ребята с одного двора. Тут не искусство по знакомству, как раз наоборот: знакомство по искусству.

РЖ: Во многих людях вы разочаровались?

В.Н.: Нну... Для этого надо сперва, наверно, очароваться, а это слово больше для дам... Верно? Вот расплевываться крепко - да, случалось. Особенно за эти лет 15 народу столько обернулось мразь мразью. И в охотку, когда во мразь лезть было как раз уже и не обязательно вроде бы. По Ильфу, знаете: "До революции он был генеральской задницей. Революция его раскрепостила, и он начал самостоятельное существование."

РЖ: Сейчас вам интересно было бы встретиться с собой, скажем, двадцатилетним?

В.Н.: Мысль затейливая. Думаю, скорей двадцатилетнему мне бы было полезно... А не об этом ли говорится: - знаете - эх, - говорят, - и где мои 17 (18-19-20) лет...

РЖ: Что такое для вас страх?

В.Н.: Простите, не очень понимаю. По-моему, как раз страх - он и для всякого страх. Страх и есть. Эмоция из элементарных, базовых, просто условие самосохранения... Почти как боль. Об этом страхе и рассуждать странно: инстинкт. Его просто стараются брать под контроль. Верно? Любопытней, наверно, советский страх - какой нам внушали, беря под тотальный контроль всех нас - пожестче беря или похитрее... Я школу кончил в 53-м. Время было задорное, страх обрушился, но уцелел, и как раз вырисовывался в своих невероятных масштабах, осознавался толком. Отсюда и задор...

Задором этим и жила поэзия; начинались реабилитации. По молодости и разгильдяйству я после вуза наплевал на официальные формы существования, лишь бы стихи писались, и так жил довольно долго - сам по себе. А когда женился, вошел, как говорят, в семью, стал думать, как бы мне не подвести - не подставить Аню с ее классической русской литературой и Аниных маму с дядей, и принялся помаленьку страшиться и ужиматься. Прошел мимо, помню, одного-другого шанса на тамиздат - и вдруг от Ани и слышу: - Да что это ты? Может, не стоит?.. Жил - дрожал, помирал - дрожал... Щедрин, классика... И еще раз понял, как мне повезло с женой, а всем нам - с классической русской литературой. И дрожать-страшиться опять стал поменьше.

А за что интервьюеру еще спасибо от автора- что интервьюер, похоже, правда вчитывался в этого автора стихи... Да, есть там и про страх: как не быть... Отнюдь не собираюсь от этих стихов отказываться, но вы же не хотите, надеюсь, чтобы я их тут пустился портить, размазывать, а если бы мог надеяться сказать про те же страхи лучше, чем в тех стихах, - попытался бы лучше в тех же стихах и сказать... Все просто.

РЖ: Клайнман, герой пьесы Вуди Аллена "Смерть", говорит: "Я ужасно боюсь смерти. Согласен делать что угодно, только не умирать". Вам знакомы подобные ощущения?

В.Н.: Этой пьесы я не читал, а поглядеть Вуди Аллена обычно хорошо: и актера, и режиссера-сценариста. Сказано, конечно, блистательно и неоднозначно - и трогательно, и издевательски... Боюсь только, опоздал я на такие смертельные вопросы: уже я в возрасте, когда этот сюжет ту остроту теряет. Конечно, до дела дойдет - тогда и увидим, но все же того умозрительного ужасания перед неотвратимостью угасания, какое бывало в детстве-молодости, уже как-то не ощущается... Как там у Чехова: "В 60 лет бояться смерти - легкомыслие..." И то правда, что думать дожить до таких лет нам в свое время казалось легкомыслием просто комичным. А бояться - ясно, боялись еще как. И было чего. Страху было... И я боялся. И стали уставать бояться. И я тоже...

РЖ: Насколько глубоко в русской литературе, с вашей точки зрения, разработана категория страха? Много ли невротиков в русской литературе?

В.Н.: Нетверд я как-то в категориях, дефинициях... Да и с психодиагностикой, боюсь, возможны проблемы... Видите - и сразу сам признаюсь, что боюсь... Кстати, если уж категория, то, может, действительно скорее боязнь, чем страх? В страхах, думаю, и кошка даст сто очков вперед человеку. Другое несколько дело - наши всякие опасения - в них человек, естественно, вне конкуренции и совершенствуется бесконечно.

Тут не так давно на юбилее художника Н.Е.Вечтомова заходила речь о страхе, как зерне или необходимом ферменте чувства таинственного - такого, что с детства нас притягивает тем, что в глубине чуть страшит - вроде, скажем, темноты или лунного света... Заходила речь, поскольку такое ощущение как минимум свидетельствует присутствие человеческой личности с ее живой психикой - Вы согласны? Опять же, речь зашла в связи с тем, что пуганые еще Раскрытиями Духовных Высот Советского Человека, а поздней и Духовностью как таковой в виде чистой субстанции и А.И.Солженицыным лично, кое-кто из коллег - коллег бывших и особенно свежих, бодрых - художников и особенно критиков - с разбегу шарахаясь, пустились наскакивать на лирическое начало вообще: по сути именно на человеческое, личностное присутствие в произведении искусства... Бросаться почем зря словами вроде "сантиментальность", "духовка"... По-моему, это уже просто нахальство, и любая духовка (а с ней и у меня счеты, и посолидней, постарее, чем у этих коллег лучше, чем такая изначальная радикалистская теоретическая дешевка - в конечном счете, просто обнаглевшее неумение, неумение в наступлении... Собственно говоря, ни много ни мало, попыточка установить в искусстве ДИКТАТУРУ УРОДА... Для лучшего на себя спроса.

А лианозовец Н.Е.Вечтомов - художник из таких, кто (как тот же Инфантэ) умеет сводить воедино эмоцию и конструкцию, воочию показывая, как одно достигается не вопреки, а именно через другое. Понимаете? Эмоция может обточить, выявить, выстроить конструкцию, форму; конструкция - усилить, обострить эмоцию. Он минималист и конструктивист, но его обобщенные, отточенные формы несут образ и состояние - и одно другому никак не противоречит. Иначе сказать, в его работах налицо бывает, если хотите, душа - хоть чаще и в оторопелом малость состоянии... Но тем несомненней, ощутимей ее присутствие. Короче, страх, во всяком случае, свидетельство присутствия человека. Хоть тут и упрощение: работы Вечтомова, богаче, интереснее страха...)

Насчет невротиков, не будучи специалистом диагностом невропатологом, судить все-таки не возьмусь.

РЖ: Какие-то авторы или произведения последнего времени привлекли ваше внимание?

В.Н.: Да, вопрос непрост. В аналогичном случае Эрик Булатов привел аналогичный случай с Матиссом, когда тот ответил, что сперва стеснялся плохо знать молодых современников, а потом решил: "В свое время я старался знать всех. А сейчас - их время. Их время, их очередь меня знать, а моя очередь - чтоб знали меня..."

Дело не в ранжире, не в амбициях: получается так само собой. Очевидно, к сожалению. Медицинский факт, как сказано у классиков. А еще и жизнь ведь такая, и такая она и остается. Вот Сергей Вольф - автор почти такого же последнего времени, что и я сам, а я толком более-менее прочел его всего с год как. С небольшим. Похожий случай с Валерием Лобановым. Леонид Виноградов дошел только недавно... Действительно, что-то вроде вашего сюжета встречи с собственной юностью, причем эта юность этой моей поздней зрелости, похоже, правда имела бы, что сказать...

Сильное впечатление получил от среднего размера книжки Зои Эзрохи. Правда, последующая книжка большого размера впечатление смягчила. Но все равно - автор одаренности исключительной. Вот только бы ему (ей) с ней управиться: сомневаюсь, что Булгаков - антисемит. Антишвондер - уж так и нет разницы?.. По-вашему?.. По-моему - преувеличение... И порадовала Дарья Суховей: дама, а совсем не классная - в смысле не классикоидная... Такое не всякий раз - тем более в СПбурге, как я понимаю. В антураже Анны Андреевны... Самое же последнее впечатление - последние стихи Кочейшвили. Не меньше получаса чтения - текст текста живее... Не без Ахметьева - но это в порядке вещей... Да там и Нилин, Колымагин, Дмитриев, Файнерман, Щетников - Москва, Новосибирск - и наверняка не только... Вообще, кажется, удач больше и больше. Но они не дешевеют, не тот случай. Наоборот, что ценно, похоже, нащупывается, наконец, техника свободного стиха; только она - и не техника. В том-то и дело... Правда, это - впечатления не последнего времени. А лет за 20, а то 30 до. Но в последнее время все крепнет впечатление-ощущение, что в стихе, русском верлибре, действительно что-то произошло. Вот верлибр и произошел.

Понимаете, на самом деле я тут сужу-гляжу все-таки больше со стороны. У меня когда-то были ожидания этого верлибра в виде-вроде какого-то нового Маяковского. Да у многих они, наверно, были. И запел вдохновенный простак - пожалуйста... Хоть сам Маяковский и предупредил... И тем не менее. У них свобода, у нас стеснения, освободись - и пойдет излияние... Свободный же стих, все понятно... Нужен был опыт, чтоб усвоить: речевая реальность - не стеснения, а средство осуществления. И сейчас понимаю так: обычно где у ритмованно-рифмованного стиха - гладко, у верлибра - пусто. А где у ритмо-рифмованного - препятствие, препинание, там у русского верлибра - как раз некоторое речевое событие. Случай, во всяком случае... Возможно, любопытный. Скажем, так. Во всяком случае (опять!) стих - речь, которая запоминается более-менее помимо воли. Так? И если так, и если рифмо-ритмованное запомнить легче, где складней, где шибче катится, а в верлибре запомнятся скорей как раз кочки, ямки, они интересны - то они-то, выходит, и будут стих. В основном, главным образом. А вообще верлибр правил не любит, на то он и верлибр, и устанавливать их я не рвусь.

Просто я смотрю, как у людей получается - и смотрю: у людей получается. И все больше так... Но не у меня самого: здесь требуется пристальность, напряженность и добросовестность; приверженность идее ловить стих без стихосложения: где он есть? Где поймалось, где получилось? А я сознаю, что сам давно уже своротил на компромиссы и разные смешанные случаи. Надеюсь, и любопытные по-своему, но...

А, в общем, Левушке Рубинштейну - альманахеру - левушкино: ЛЕВУШКА РУБИНШТЕЙН - ШКУРА. Как и другим таким же, Пригову-Кибирову под водительством Айзенберга, попытавшимся изъять меня в 88 году оттуда, где я был и до них...

шахер махер альманахер
михаил айзенберг
миша шайзенберг

миша шайзенберг
ох и паршивый пример

нехороший пример
заразительный

Но поэт, автор Рубинштейн - иное дело. И, на мой взгляд, со стороны русского верлибра (которого ведь все-таки, в общем, не было), Рубинштейн предложил самый до недавнего времени интересный и убедительный общий случай такого верлибра, стихосложения без стихосложения. Фразовый стих, контекстный. Диалог-фикцию. Хоть сам Рубинштейн со стороны верлибра, похоже, заходить и не думал.

Но идет время и накапливаются удачи, и удачи перестают выглядеть частностями-казусами. По-моему, так. На мой взгляд, сейчас явно вырисовывается и более общий, и более глубокий, принципиальный случай верлибра - его уже и не назовешь случаем. Когда стихообразующим фактором, выражаясь по возможности по науке, выступает в конечном счете значение текста. Только в самом простом, конкретном смысле: прежде всего вес, значимость, насущность этого текста, стиха, момента речи для самого автора. Причины, характер этой значимости вряд ли в принципе поддаются каталогизации. Часто значимость для начала вообще отрицается - а, шло бы это все... Но на самом деле она все и решает. В этом нет, собственно, ничего нового, кроме, кажется, все более и более настоятельного устранения видимых средств - признаков стихописания, техники. Почему, действительно, человек раскрыл рот и молвит нечто? Почему мы обернулись? Можно попытаться разобраться, но раньше всякого анализа мы реагируем: да/нет; интересно/неинтересно; а что дальше? / а, не наше дело...

Похоже, поэзия тут как нигде подходит к таинственным вещам, белому полю, затексту, предтексту, их формам и энергетике... И что за речь без энергии... Но не дай Бог, явится наука и возьмется за все это как следует. Кроме шарлатанства ничего тут и не брезжит. Это не значит, что тем хуже для верлибра. Просто тут первое слово практике. Что совсем не порок в нашем деле. В нем тонкое никогда и не значило мнимое.

Во всяком случае, от переводов Чарльза Буковски, какие мне попадались, этот напряженно, но уже уверенно становящийся русский верлибр - как небо от полигона. По сути, по природе, по происхождению. По запоминаемости. По качеству. Хотя по видимости может совпадать; а что: верлибр там и там... А то может и вправду совпасть - уже по случайности. На то верлибр: у него, как у пташки, крылья... Но не как явление.

...обратное, скорбное впечатление - чтение Кушнера. Первый раз видел по ТВ. Главное, полный сюрприз: так верно писать и читать так провально! Смотрите, какой и я могу быть плохой Бродский... Поэт же из лучших. Бывает, во всяком случае. Умница. Вроде бы. Но по профессии - видимо, ленинградец. Видимо, ничего тут не сделаешь. В этой колыбели культуры пеленки менять не принято с 53, а то 903 года. И вой стоит: на таком конкурсе нечаянного вокала с Седаковой, с самой Ахмадулиной и др. и у Кушнера - шанс... Н-да... Достижение...

А вообще, слушайте: с год только, как узнал песни Щербакова. После этого о чем и говорить. Об Эдике Успенском-Натэлле Болтянской, как они мимо Левина ходили-гуля-ли... Или песня не вопрос литературы? Простите, после Окуджавы это не вопрос.

РЖ: Что такое, по-вашему, успешный автор?

В.Н.: Видимо, речь о разнице между словами успешный и преуспевший? Если так, то разница очевидная, и как ее комментировать, даже не знаю. Или надо примеры успешных авторов? Кто добился большего... Тогда, на мой взгляд, в ХХ веке самые успешные русские поэты - Маяковский, Мандельштам. Во второй его половине - Сатуновский, Окуджава. На середине - Глазков, Мартынов. Это по фигурам. По направлениям - футуризм, обэриу, Лианозово. Последовательно. Примерно, так. Но решает все-таки не направление, а автор. И дополнений, уж конечно, хватает; есть куда какие существенные: Есенин, Пастернак (ранний). Что уж там... И интересные. Своей судьбой особенно. Один военный Теркин - по-моему четкий тест на снобизм, и на самый дешевый, паршивый - кто нос воротит... Или Светлов: кто сейчас его вспомнит? А ему хоть бы хны - он остается в самой середочке со своей темой. Всю жизнь ею жил: тема базовая: Принесли его домой / Оказался он живой...

Кто на предыдущей строчке годика в три не давал рева - тому я бы не давал веры. Да тут вся Вера и есть: в этой паре строк, когда без них - никак... Классика... Кстати, и вся наша классическая лирика на ноги стала ведь именно таким зайчиком: "Светланой" Жуковского, собственно, всего и добавившей их к знаменитой тогда "Леноре"...

Знаете, с публикой, кто сейчас сводит свои очень даже понятные счеты с этой самой русской литературой - литературой, так или иначе, доставшей их в ихнем Большом Доме, и другом, и -надцатом доме, дом дома больше - ведь и в свой черед счеты сведутся. Пусть не думают.

А сводить лезут так или иначе хоть как, хоть высыпая тут, как из мешка, своих мессий и молодых хозяев, один другого круче, дурей, наглей, а то и омерзительней, заботливо обустраивая под именем литературы-искусства блатную клоаку: действительно - кому нужна такая литература?..

Хоть распиливая денежки на раскрутки бешеных прожектов потрясающих реформ систем образования - и в результате еще только прожектов уже на вступительном собеседовании будущие журналисты - журналисты - из произведений Пушкина назвать могут только некую сказку о золотой рыбке... Не анекдот. Наскакивают так и эдак - стихийно сдуру или вполне сознательно изводя образование под лозунгами: учиться у Запада... Невежеству учиться легче всего - хоть невежеству Востока, хоть и Запада. Не хотите подучиться у Запада умению Запада? Это, знаете, и кое-какая работа. Потрудней спекуляции лозунгами, в какой вас натаскала Партия. С простой перелицовкой. По нашему опыту: трудней. И кропотливей распиловок Пирога.

Осталась наша литература живая при советском режиме, не далась лжи, убийству и мумификации, авось не дастся и постсоветскому разворовыванию и разложению. И так сама даст по этой всей блатной публике - чудо. Сказал бы Гоголь. А то еще и скажет...

Но Авось Авосем, а помогает Бог известно, кому - тому, кто сам себе помогает...

Итог. Хотите разговаривать всерьез, без дураков? Прежде всяких разговоров поставьте все с головы на ноги. Скандал? Ну, еще бы. Но не мы виноваты. Разве мы все тут ставили вверх тормашками для начала? Спешно... И не вы? А вы что, не видели?

Вот насчет тени, которой знать свое место - вернитесь к этой жирненькой точке и поправьте вывих в корне. Такого пинка букер-совгешефтмахеру, чтоб очистил горизонт. Какие букеры ему раздавать, кому, вы что? Да он хошь - не хошь будет уже теперь гнуть свои кривые кривули - что ему еще остается? Только выходить из литературных корчей путем вхождений в словесные судороги. Чего стоят такие букеры и чего стоит литература, где такие букеры? Это ли не вопросы, вопросы литературы?..

Вот вернитесь к этому месту, и четко, ясно и слышно скажите: хватит этого. Уж лет 15, как мы врать не обязаны, и больше врать не хотим. Не Лианозово, и вообще не "другая" "параллельная" и т.п. литература-искусство - якобы не настоящая литература-искусство. Тень, и должна знать свое место. Все наоборот. Не настоящая - это именно советская литература. Вот та самая, какую только и печатали чуть не с 17 года; искусство-литература из-под руководства и есть тень этого руководства. Тень, ясная, как день. И знать это свое реальное место под ним и было 70 лет условие, при котором это руководство впихивало ее на номинальное место литературы-искусства настоящего, большого и т.д. Это правило. Из правила могут быть исключения. Они и были. Они известны. Конечно. Но не больше того.

Настоящая же литература-искусство бывает только независимая. Всю липовость, фальшивость самой идеи советского редактора, который в твоем тексте хозяин, оценить может только прошедший школу 50-х. Когда поэзия собиралась по крупичке и сам автор на нее чхнуть боялся. Нормальный редактор - просто человек со вкусом-опытом, на случай, если ты оплошал с ними в какой-то точке. И то - только с совещательным голосом. Взамен опыта-вкуса, какой наживают всю жизнь, у совредактора 50-х был неминуемый опыт робости и серости за 30-40 лет плюс мук борьбы с формализьмом-модернизьмом-авангардизьмом. Мук, вывихов, поскольку противоестественный характер борьбы не мог не быть очевиден грамотному человеку. И надо было либо учиться мучиться, маяться, корчиться, как вся бедная советская совесть и неминуемо сбиться с толку, с дороги с самого начала, либо с самого начала послать всю систему, все хитрости советских вкусов и что-то делать свое, если получается.

Это тоже было ясное правило. Понятно, и здесь - исключения. Особенно в связи с последним условием... Но опять-таки: исключения, никак не отменяющие сам принцип: Настоящая литература-искусство могла быть и была тут именно другая. Не советская.

Так что любая попытка разговора всерьез, выяснения каких-то вопросов литературы обязана начинаться толком-порядком только с этого разговора. Чтобы четко, ясно расставить, наконец, по местам все акценты. Да просто авторов в порядке очереди. И я как автор, во всяком случае, не собираюсь изображать перед лицом литературной общественности некое отклонение, странное явление, маргинала... По-моему, Рабин, Немухин, Сатуновский, Булатов, Олег Васильев да и Всеволод Некрасов - никакое не отклонение. Прошу прощения, это общественность - отклонение. Еще бы: это им приходилось отклоняться, отвертываться, в упор не видеть, обходить по кривой нашего брата десятками лет. Как тут не быть отклонению... А нам - без надобности.

Кстати, а с какой стати я, В.Н.Некрасов, вообще выскакиваю вдруг в поле зрения уважаемого журнала "Вопросы Литературы"? Статье Вл.Кулакова в нем про меня тоже ведь лет уже с пяток, так?.. Между тем, и публикаций на художественно-литературные темы у меня за это время и чуть раньше набегает с десяток. И стихи, и не только. Лично интервьюеру я могу только сказать спасибо за толково заданные вопросы. Но среди них нет, по-моему, ни одного, какой бы не был затронут, а то и в клочки растрепан уже в "Справке", "Пакете", "Портрете Инфантэ", "Дойче Бухе", "Лианозово", "Живу вижУ", буклетах выставок Пономарева и Инфантэ и в Интернете - на сайте А.Левина и в "Русском журнале". Как же так получается: ко мне обращаются вроде бы по тем самым вопросам литературы, но при этом выходит, что разговор - как бы с нуля, с чистого листа? Когда на вопросном листе и места уже не остается: везде закорючки... Казалось бы, скорей принято от написанного идти к автору написанного - если написанное автором действительно собираются принимать мало-мальски всерьез... Чего ж, казалось бы, не обсудить опубликованное мной; оспорить, отринуть - но не делать вид, что этого нет, не было, а есть - вот - некто накануне личного юбилея...

А столь же уважаемый, сколь и чуткий журнал для такого случая рад показать дикую толерантность-плюрализм, невзирая на какой-то сомнительный печатный самиздат этого автора, о котором в приличном литературном обществе говорить не принято...

Извините, но за сорок с лишком лет, начиная с попыток печатать стихи как детские (а я и сейчас думаю: а чем они как детские плохи? И тогда хуже не были) и раньше, я столько навидался этой кривой мимики, столько козьих морд в корчах сделать убежденное-убедительное выражение вразумления меня: почему мои стихи такие плохие...

Бедолаг редакторов. А потом и критиков, в тех же корчах: почему редакторы правы. На самом деле... А там и науки - каким образом на самом деле правы критики и тд, и годятся не мои стихи, а - а - ну, хоть и О.Седаковой. (Не могу не напомнить все тот же анекдот из жизни: М.Л.Гаспаров в авторитетном издании 93 года дает лаконическую энергическую и категорическую научную справку о "поэзии конкретизма": до нашей страны такая поэзия не дошла. Когда аккурат за 20 (двадцать) лет в 73 году в австрийском журнале Pestsaule были переводы стихов Холина, Сапгира, Бахчаняна, Лена, Лимонова, Вс.Некрасова именно как примеры русской конкретной поэзии... В 75 в Цюрихе: сборник Свобода есть свобода - то же, но с русскими текстами, а в Аполлоне 77 - даже как стихи "Группы "Конкрет"". (Группы не было. Но стихи-то были...)

Наука как не знать, чего свыше не советуют. Но мимика при этом - на высшем уровне, выражая все высокое и все прекрасное. Прямого своего дела ученый-стиховед знать не хочет; отсюда и вкусы, в пропаганде которых он, однако, не затрудняется...)

Почему и говорю - для начала вот с начала и выправить. Только так. Иначе вранье покрывает вранье, вранье рождает вранье, и из вранья не вылезти. На какой кривой манер в этот сезон носят козью морду - разве угонишься... Метаметафоризм, контрконцептуализм, транспостмодернизм - сны Татьяны. Толстой, возможно... Нет, но когда является действИ-Ительный Талант - вот, Парщиков... Является действИ-Ительный Пригов... ДействИ-Ительный Кибиров... ДействИ-Ительный писатель Сорокин Ерофеев... Это же другое дело... Кому-то удобное, кому-то прямо необходимое: г-ну Швыдкому на канале COOLтура...

кому вы голову хотите морочить
у Совокина Володи
провокаторская роль

мол
комсомол

а нет
а нет

тогда вот
вот каков у нас у вас
ужасен Совокин

У всей сложившейся-определившейся 10-15-летней очень-очень очевидной политики воровства чужого места как-то не было конкретного субъекта, автора - кому спасибо сказать - и вот и он. Так явно рад озвучивать, рад представлять, ощущать себя телегенично. И вся-вся завалютная культура не нарадуется взаимно: с Луначарского такого не видали... И г-н министр тут соответствует; ходит-руководит аккуратненько: а то ведь и по шапке недолго... Зато в наших делах оттягивается, отвагу себе дает - резвится как хочет. И сам, и персонал... Как партия учила: тут же свалка, маргиналы-отбросы - плюнь - спасибо скажут... И одно 10-15-летнее отсутствие в этой системе галерей-выставок, художественных центров таких художников, как Эрик Булатов и Олег Васильев - срам этой всей системе, всей политике и всякому ее руководству...

Кадровая школка сбила с толка: это министра назначают. Даже и министра культуры. Писателя назначить невозможно. Писатель - это кто умеет писать.¹ С ударением на а... И назначить его не выйдет даже и министру культуры. И, как при нас выяснилось, на самом деле не выходило оно и раньше. А раньше возможности втюхать массам писателя были - куда теперешним. Изолировать писателя от масс... Как ни пляши, ни ликуй И.Петровская в "Известиях" молодого хозяина Российской Словесности А.Архангельского. Шабаш учинить, откровенный тусовочный обезьянник на ТВ канале - это да. Это пожалуйста. Это и видим. Но ТВ / ЦК - смех же и сравнивать... И простите, дорогие Вопросы Литературы, но вы мне - не пенсия по старости. Хоть я, разумеется, и счастлив поддержать такую беседу. Спасибо за Ваши вопросы - я уже говорил. Но вообще-то говоря, простите и еще раз, не кажется ли все-таки вам, что, как говорят правоохранители в фильмах, вопросы здесь задаю я?.. Вообще-то... Все-таки... Нет, но я же действительно задаю вопросы вполне членораздельно, в печатной форме уже больше десяти лет. Задаю да задаю. И все бестолку. Умаялся аж. Что, еще раз дать список изданий?.. Стоит ли?.. А нет ли желания на эти вопросы дать наконец какие-то хоть ОТВЕТЫ ЛИТЕРАТУРЫ?..

Конечно, если где осталась такая. Для нормализации, скажем так, этой нашей с вами беседы. Чтоб шла беседа живей, была интересней. Содержательней. И обоюдней. Выглядела адекватней. Просто осмысленнее. А то ведь - что - а то ведь смешно... Извините.

Вынужденное дополнение для "Русского журнала":

"Дак, гот, скиф, совок..."; "...Осквернители могил, разрушители памятников, отбиватели рук и носов... ...Ненавижу идиота и мразь, которые этим заняты..."; "У варваров в Риме было не больше прав, чем у сограждан на Лубянской площади в 91."...

Но, возможно, это у сограждан было не больше прав, чем... и т.д. Даже скорей всего. Совгражданам не привыкать. Читатели "Русского журнала" наверняка помнят, откуда такие пассажи, хотя и приводимые тут не точно, по памяти. Прошу прощенья. Это горячительное выступление самогО главного редактора журнала г-на Павловского в канун нового, 2003 года. Смысл выступления - наконец-то даешь памятник вождю революции Ф.Э.Дзержинскому взад, на старое место. Смысл памятника вождю революции Ф.Э.Дзержинскому на старом месте растолковывать здесь вряд ли кому требуется.

Предполагалось, что особенно ясен этот смысл - сами-знаете-кому. Однако сами-знаете-кто такую инициативу не пожелал улыбкой наградить - по крайности на людях, тогда же. И памятник пока стоит, где стоял; как выяснилось, это не мешает. Не мешает от памятника, как художественной формы, перейти к реальному содержанию.

Улыбка наградная, повиснув в воздухе примерно на 1/2 года, проявилась, похоже, с других сторон в других формах. Так что вроде бы и угадали. Вроде и можно бы поздравить с очередной зацепочкой в очередном звене цепочки политтехнологических процессов (бр-рр)... Кабы не простой-понятный итог сложных хитросплетений: опять носом в... Причем это еще предварительный итог, промежуточный, почти что и шуточный. А тут уже маячит - итоговый, и опять же все тот же. Наши сложности ведь тоже все те же - по сути простенькие. Плывет скорпиен на лягушке, и сложность вся, что вся скорпиенья природа вопиет, вопит: кусь ее, кусь - куда смотришь?!. Скорпиен ты, или... Вопит снаружи и изнутри. И какой эффект несут любые игры-подыгрыванья этой природе - не очень уж мудреное дело... Если в общем плане эффект, а не одному игруну... Хоть лягушка и далеко не царевна... Ну, а кто у нас здесь царевич? Везет пока лягушка, как и договаривались. И все тут, ваше высочество, технологии...

Об эффективности политики судят все-таки, наверно, со временем, а вот в эффектности (иногда) не откажешь... "Дак, гот, скиф, совок..." (Курсив мой. В.Н.) Эрудированный г-н Павловский, поди, и Державина помнит, как там: "Хинн, швед, перс..."

Дак... Да, как же... А, может, зек?.. Но "совок"-то тут причем? И кто у нас тут совок, как не сам г-н Павловский с его премудрыми технологиями, эффектами и красотами стиля? Игра слов, "Икра голов...", "Толпа..." Толпу 91 года, остановившую стадо бронетехники, увидеть как икру голов; звать совками людей, убравших памятник советскому вождю, автору красного террора - если это и есть спецэффекты этих политтехнологий, то больше вопросов к этой спецэффективной политике нет и быть не может. Тут все ясно.

И все возможно. Даже такое: " Не-на-ви-изжу идиота!.. Мразь!.." как там - "Варвары!..", "Осквернители могил!.."; как будто памятник убийце - не худшее осквернение могил убитых... Все можно и ничего не важно. Важен эффект. Политика. Технология...

Эффект, однако, говорят, бывает разный. Явный, скрытый. Мгновенный, и нет. Отложенный. А бывает обратный. Особенно, если он - любой ценой. Как в нашем случае.

Далее в новогоднем подарке Г.О.Павловского были гневные слова в адрес воров, наглецов и выскочек, которые чересчур надоели, и была фигура вроде обращения к нам, читателям: "Признаемся, что мы хотим реакции..." Что-то вроде бы в таком роде.

"Признаемся"... Я признаюсь, я не понял: признАемся, или признаЕмся?.. На какой слог ударять? Если г-н Павловский уже признается, да еще за компанию, за некое множество, мое дело просто сторона. А если г-н Павловский приглашает признаться в том числе и меня, что я хочу якобы того же, что и г-н Павловский - что ж; я отвечу.

Извините. Я совсем не уверен, что хочу реакции в том же смысле, что и г-н Павловский. Думаю, воры, наглецы, выскочки и прохвосты надоели мне уж не меньше, чем г-ну Павловскому. И всем надоели. Смотрю: даже себе самим иной раз... Плюс к этому всему мне они надоели и еще немножко больше: до смерти надоели в этом моем деле, конкретно. Изгадили его, разорили. Прямо уворовали мое место. Об чем я и пишу, и пальцем тычу уже сколько лет. Тут спорить вроде и не о чем. Другое дело - реакция.

Г-н Павловский тонко различает реакцию и реставрацию. Он - не за реставрацию. Реставрация - это излишне. Пока. А он - за реакцию. Вы не совсем уверены - где там одна, где другая? Не беда: вот этим г-н Павловский как раз и владеет в совершенстве.. Запомните, пожалуйста: он - за реакцию; реакция - это хорошо. Это против воров, нахалов и пр. выскочек. Это только полезно... И это - только начало. Будьте уверены...

Знаменитая-забытая было, а ныне вновь взбодрившаяся большая дубина - инструмент этой самой реакции - предмет неоднозначный. Крайне. И тяжеленный, и трухлявый, проеденный изнутри. Неповоротливый, а гляди, какой оборотный... Не такой, словом, инструмент хирургический, чтоб разбираться в тонкостях, где кончается, где начинается какое слово на ре. Какое там ре... Да сказать правду, ведь и сам высокополиттехнологичный г-н Павловский тут явно плавает. В самом деле: сняли памятник - и какая же реакция? Там что, асфальт просел? Наоборот, вспучился? Брызнул фонтан? Лужа сделалась? Или место стало какое особенное, зудит, само народ так и собирает?.. Да нет, вроде бы. Убрали памятник, положили камень. И как раз убирать теперь назад этот камень - скорбный камень - и тащить теперь назад этот памятник - страшноватый памятник - и была бы самая настоящая реставрация. Именно так. Вполне точное слово. По-русски восстановление. Восстановление прежнего.

Невозможно верить, будто сам г-н Павловский и правда слов не знает, не понимает... Во всяком случае, реставрация - понятней слово, чем политтехнология...

Насчет желаний же и ожиданий - верно. Все мы, думаю, ждем реакции. Хоть бы и я жду, не спорю. Каждый раз ждем нормальной человеческой реакции, а не вывертов. Не то в угоду, не то из корысти, не то по хитрой, не то простой причуде без конца нагораживаемых стратегических ходов, судорог, финтов, рейтингований... Уже таких премудрых политически, что ходоки сами с первых же ходов в ходах заметно путаются; выходит вроде паутинки в уголке - довольно слабенько, но довольно противно...

Легкая и явно целенаправленная потеря самоконтроля, аттилы-аларихи на воздушном шарике - все такие кошмарики, якобы бредни в возбуждении и видимые провалы сознания и всей ближней стратегии, никто сам не знает, кому пригодиться могут в стратегии чуть подальше. Вполне возможно. Да, может, уже и пригождаются. Но провалы остаются провалами; дальше-ближе, а так, гляди, тряханет...

Литтехнология лезет на место литературы, арттехнология - на место искусства; дилеры-брокеры-менеджеры-кураторы вместо автора = смерть искусства.

Политтехнологии впереди реальной политики = ? СЛАВА ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ?

Мне, во всяком случае, не хотелось бы, чтоб мои побранки в РЖ смешивали с политтехнологическими процессами (бр-рр) и эскападами РЖ. Дерганиями и рейтингованиями. Пытаться под шумок в одну кучу с кладбищенским хулиганьем, отбивателями носов свалить сваливших металлического Феликса - заведомо недобросовестная риторика. Как желание снести конкретное гнездовье ворюг, беззаконно захапавших лес, обсевших нагло водоохранную зону, сливать в одну бутыль с пересмотром итогов приватизации, а лучше всего - и событий августа 91 - заведомо, умышленно недобросовестная политика, и скорей всего, от ворюг и исходит. Или от сталинистов. Или и от тех, и от других. Во всяком случае, им на руку. Можно назвать это какой-нибудь технологией. Хоть декалькоманией. Но множить слова без надобности - это будет опять технология... Зачем новое слово, когда явление - древнее некуда. И как зовется, все знают: передергивание, шулерство, махинации; пыль в глаза, мутить воду и ловить в ней рыбку. Место технологических ухищрений - все-таки на производстве, откуда слово и пришло. Наверно, нет политики без ухищрений, как роз без шипов, но хорош Мичурин, который вывел бы шипы без роз, и еще переназвал шип - розой...

умнее бога быть
хочу
перехитрить черта
на такой
чертов крючок
и ох и многие
попадали
и попадали
политтехнологи
и с их политтехнологиями

Увы, как мы видели, присяжные наши борцы с коррупцией-произволом, г-да освобОжденная пресса, журналье, мало того, что сами оказываются коррумпированы - коррумпированы без удержу, гордо, с музыкой. С идеологией. Журналист, который не шутя считает, что не он для факта, а факт - для него, что он факту хозяин, он факт и делает - или не делает, если не захочет - да при том еще и не стесняется сам выступать с декламациями на эту тему - хвастаться - конечно, кое-что. Это караул. Это произвол, так произвол. Наглейший. И оголтелая апология той самой технологии. Что, 30 лет создавали искусство без подлости? Это мало ли. А надо вот сейчас было организовать - кого, что? PR. Нас. Понял?.. Вас понял. Как организовать? Все так же. Как положено и не нами заведено... А не хотите, рыцари пера, организовать Службу Собственной Безопасности? Чур только - если без примеси Академии Российской Словесности...

Увы, опять же: выборка - сколько там у нас, славных имен-фамилий 10-15, гляньте на Доску - получается довольно представительная. На случайность не свалишь. Нет, освобОжденное, как та генеральская задница, ЖУРНАЛЬЕ - слово собирательное.

И если включить эмоции, то этих идиотов, воров, мразь я тоже ненави... - простите, хотел сказать, этих акул фарса и сервиса, этих гиен шариковых - шариковых перьев, этих гадов камер и диктофонов, этих рапторов ихних суперкомпьютеров я тоже, например, люблю не очень-то. Они же все как один словно прошли какие-то сверхускоренные халтурные советские-постсоветские курсы переподготовки на буржуазного журналиста - продажного буржуазного журналиста - как этого буржуазного журналиста проходили-преподавали и понимали на их журфаках и т.п. родных технологических линиях. А в такой конвейерной чертовщине завязал и путался без конца не один Чарли Чаплин...

А мы - те самые штук 40 душ, которых манием пальчика запросто отменяет хоть и И.Петровская, пламенно солидаризируясь с явно проблатненными в дым своими коллегами, плюс еще душ сколько-то сот - тыщ - а может, миллионов - изо всей чертовни таких технологий выпали задолго. За что и испытали на себе столь плотную антипрофессиональную солидарность коллег. Зато, думаю, со стороны нам что-то может быть и виднее.

Разрешите сказать: технологии эти - типичные чертовы штуки. Убого мудреные. Какой ни мразью, действительно, предстают эти раскрепощенные, освобОжденные задницы, нельзя же забывать: в едином строю задницы были никак не лучше. И будут не лучше. И есть простое средство: не с коррупцией бороться и не с прессой уж ни в коем случае, а с тем, иным конкретным ворюгой и прохвостом. Чем спекулировать, мухлевать, нагораживать технологии - пороть точно, точечно, персонально.

Борьба с коррупцией
Борщ суп с капустой с петрушкой
Борьбец с коррупцией
не боррись с коррупцией
лучше
а не воруй

Прохвосты-воры - мои прямые враги. Но любой товарищ-сталин, во-первых, куда похуже будет всех воров, а, во-вторых, и всем ворам родной дедушка. И любая популитдемагогия как любая КПРСФСР, cулит именно вариант товарища-сталина.

Спасибо РЖ за мои публикации, и в том числе эту, но настаивать на этом дополнении к этой моей публикации эксцессы процессов политтехнологии РЖ прямо вынуждают.

---

¹ А что это такое - уметь писать?.. Как это? А - ну, это как раз просто. Это когда писатель пописывает, а читатель почитывает да перечитывает. Видел кто-нибудь кого-нибудь, кому бы захотелось перечитать что-нибудь писателя Ерофеева Виктора? Кого? Что? Где? Когда? И давно? Не откажите в любезности: поделитесь наблюдением.