"Международная ярмарка интеллектуальной литературы "non/fiction" за пять лет своего существования из маленькой книжной выставки для избранных превратилась в популярный форум "умной" литературы". Так начинается первый абзац пресс-релиза этого пятого по счету ежегодного мероприятия.

О том, во что превратилась "маленькая книжная выставка", все все сказали уже в прошлом году. Тогда среди выступлений на эту тему встречались и взволнованные, и темпераментные, и удивленные, и все так или иначе отметили то, к чему теперь отнеслись со смирением, как к должному: что поделаешь, таковы законы времени. Все прекрасные поначалу проекты, если им суждено жить, непременно перерождаются во что-нибудь популярное - со всеми вытекающими качественными характеристиками - и во что-нибудь умное - как это слово принято теперь понимать. Как антоним бедному.

"На "non/fiction" все решают книги", - мечтательно сообщает начало второго абзаца.

Кто здесь нынче "все решает", однако, пропечатано чуть ниже: люди все популярные и умные.

"Здесь, на ярмарке, проходят важнейшие для книгоиздателей семинары и круглые столы, здесь вручаются литературные премии, - начинается восторженный третий абзац, который завершается трогательно: - А любители интеллектуальной литературы, не смущаясь, стоят в очередях за новинками, которые к "non/fiction" традиционно запасают издатели".

В очередях за новинками мне стоять не довелось, зря устроители ярмарки на себя наговаривают: все было устроено на высшем организационном уровне, и желающие купить какие-то заранее намеченные книги могли сделать это совершенно свободно, если книги эти находили. Я вот надеялась докупить оставшиеся тома "Библиотеки русской критики", изданной "Олимпом", - в прошлом году вышло 10 томов. Но разыскала только один новый том, изданный уже издательством "Астрель".

А вот смущаться приходилось, и весьма: полуметровым рекламным плакатам с умными и популярными Денежкиной и Прохановым, неприличному проценту "fiction", "традиционно запасенному издателями", бесконечным презентациям исключительных романов, замечательных романов и заключительных романов серий, а также встречам с ультра-поэтами и унтер-прозаиками. И наконец - разным увеселительным мероприятиям, без которых ну нет сегодня интеллектуальной жизни на земле.

Самым интересным для меня шоу стали, разумеется, букеровские чтения имени меня. Вот уж не ожидала проснуться знаменитой только из-за того, что высказала в независимом интернетском журнале непредвзятое мнение по текстам нескольких номинантов - и одному из них это не понравилось. Говорила я все, что об этом думаю, не столько ради номинанта, которого критика вряд ли исправит, сколько для тех, кто его номинировал: читая его текст, я зависла на невозможности решить, с каким из недоуменных вопросов уместнее мне к номинаторам обратиться: "Как вам не стыдно?" или "Вы с ума сошли?".

Сидела я в зале пресс-центра ЦДХ и не знала, что чувствовать. Мамедова, конечно, жалко. Вполне возможно, что милейший он дядька где-нибудь в стороне от литературного контекста. Слушать его спич было крайне неловко, кто его так подставил - давайте подумаем вместе.

Обычно такие тексты, как его "Фрау Шрам", не рецензируются вообще. Они проходят по разряду: "Случайно запевший театральный пожарный критике не подлежит" (В.Шкловский). Журнал "Дружба народов" изредка позволяет себе печатать тексты такого уровня по каким-то собственным причинам - ну и ладно, эксперимент журналу не заказан, все все понимают, текст "не заметили", живем дальше.

И вдруг этот текст торжественно всплывает в самом неожиданном месте, и критикам приходится жестко говорить друг другу неприятные вещи. Именно критике я устроила этот скандал, и то, что простодушный незадачливый автор все это принимает на свой счет, скорее относится к издержкам профессии. Сами-то мы знаем, о чем мы здесь говорим.

Мы говорим о том, есть ли уровень писательского мастерства, до которого расхождения в мнениях невозможны (если только не объясняются посторонними причинами) - а за которым уже возможны; то есть уровень, на котором стоит планка профессионализма, позволяющая различать, кто певец, а кто - пожарный? Я полагаю, что есть, поэтому меня чрезвычайно беспокоит, когда эта планка вдруг срывается с высоты, на которой я привыкла ее представлять. Очень надеясь, что это недоразумение, а не симптом профессионального заболевания, даже при таком своем оптимизме "не заметить" этот текст на этот раз я не сочла возможным.

Далее: когда очень неглупый человек мне говорит, что роман Мамедова действительно плох, но "непрофессиональный" - единственный неприменимый к нему эпитет - и что роман, напротив, даже "слишком профессиональный", - у меня две версии о наших с ним расхождениях.

Первая: надо договориться о терминах. Что мы называем "профессиональным"? По-видимому, коллега имеет в виду "сделанность", "искусственность" вещи? Так это как раз один из признаков непрофессионализма, низкого уровня мастерства - когда швы налицо. При моем понимании термина словосочетание "слишком профессиональный" невозможно.

Вторая: нас испортило быстрочтение. Мы приучились читать блоками и перестали замечать первичные элементы текста. Этот текст не сложился на уровне языкового мышления - на уровне слова, словосочетания и фразы - что я и показала в своей рецензии. У писателя нет языка - тогда какой же он писатель? Даже пророком он мог бы быть - но не писателем. Какой композитор без слуха? Какой сомелье без вкусовых рецепторов? Что вы, господа, о чем мы говорим, о какой профессии идет речь, когда мы употребляем слово "профессионализм"? Куличики можно и из песка научиться лепить - так ведь никто же не относит к профессионалам детей в песочнице, как бы ловко они это ни делали, и не посылает их на конкурс поваров!

В общем, попробуем считать, что ярмарочное мероприятие под названием "Открытый автограф Букера" имело самое прямое отношение к "non/fiction" и было чем-то вроде круглого стола по критике. Именно этого мероприятия, которого на прошлогодней ярмарке "non/fiction" было чрезвычайно много, мне теперь особенно не хватало - но, видимо, в четыре года мы перевыполнили план по всем мероприятиям теоретического характера и теперь всегда будем переходить от деловой части сразу к развлекательной программе. И правильно: все устаревшее - долой.

Ирина Прохорова на этот раз устроила нечто гораздо более веселое, нежели ученые беседы: круглый стол "Долой советское детство!". Честное слово, люблю я без памяти эту умную и популярную женщину. И до сих пор решить не могу, "хитер ты али прост, Алешка". Ожидала ли устроительница, что ни те, кто сидел рядом с ней за столом в президиуме, ни те, кто просил слово из зала, заявленный "дискурс" поддерживать не захотят?

Неудобно ведь, право, когда от вас просят охаять любимых вами в детстве писателей на том основании, что они якобы устарели. Новых Павликов Морозовых из вас делают. До чего же надо не понимать материю, с которой соприкасаешься, чтобы этакое устроить! Заданный "дискурс" на такую материю, как детство, ну никак не ложится: детское время циклично, детское сознание мифологично, детскому мышлению абсолютно иноприродно понятие прогресса, ребенок мыслит целостными мирами - примерно об этом говорила миролюбивая Марина Москвина по ту сторону длинного стола, стараясь как-то увести разговор от плоского заголовочного слогана. И радостно приглашенная затем Прохоровой из зала Мария Порядина, приславшая записку с просьбой выступить, взволнованно говорила о том же, не видя, что происходит у нее за спиной. А там Ирина Прохорова раза три пыталась ее перебить: Москвина все-таки в программе, пришлось терпеть, а это внеплановое безобразие можно и прекратить - да никак не могла найти работающий микрофон. По техническим причинам мероприятие вышло из-под учета и контроля, умница-хозяйка делала хорошую мину, но не удержалась и объявила поведение защитников Гайдара и Носова по нехитрому принципу "сами дураки" не чем иным, как претензиями на цензуру. Нервы не выдержали?

Я, однако, так для себя и не решила: понимает Ирина Прохорова, которая при каждом удобном случае с негодованием поминает что-нибудь советское, что "дискурс" этот, мягко говоря, устарел, тряпка выгорела и быки на нее не кидаются? Понимает, но просто ничего нового не может выдумать - или не понимает и будет продолжать пинать носком изящной туфельки бесформенное тело давно издохшего врага ныне здравствующего народа? Понимает ли эта симпатичная шоу-вумэн, что новой детской литературы быть не может, что бывает только вечная детская литература, что там никакой постмодернизм не проканает, а классиков - где ж их набрать на ежегодно издаваемые серийные тома? Понимает, но играет в проигрышную игру из чистого своеволия и озорства - или не понимает и злится?

Справедливости ради надо сказать, что были на ярмарке и вполне уставные мероприятия. Так, на дискуссию "Какая история нужна молодой России" я заглянула с некоторой опаской: не такая уж Россия и молодая... Но, оказывается, имелась в виду всего лишь российская молодежь. Речь шла о книгах, издаваемых "Мемориалом", слушать было интересно, особенно о конкурсе детских сочинений на исторические темы, выявляющем много нового в материале, все это затем публикуется в виде серии книг, которую мне захотелось иметь. Девочка с бантиком в поле пошла, собрала фольклор своего колхоза и изложила историю родного края в его частушках, которые нет-нет, да и напевали на этом мероприятии его вполне солидные устроители, повизгивая от удовольствия.

Оказывается, бывает весело и без применения новейших технологий владения аудиторией.