"Милое воображение, за что я больше всего люблю тебя, так это за то, что ты ничего не прощаешь", - говорил Андре Бретон. Потому что воображение - не данность, до него еще нужно дорасти, его нужно завоевать. Сюрреализм - психотехника? Во всяком случае, более образ жизни, чем литература или живопись. Более средство и призвание, чем свод правил. Непрерывное движение, исключающее окончательную цель. В искусстве ценно не правдоподобие, а игра воображения. Незачем воспроизводить реальность, которая и так неплохо существует. Образ черпает энергию из разности потенциалов своих элементов, чем они дальше друг от друга, тем сильнее искра. Жизнь-как-поэзия - в невероятном, необыкновенном, неописуемом. Истина - не доказательство, но непосредственный небанальный опыт. Время - ряд вспышек. Стоит ограничить память, отказавшись узнавать похожие вещи (ведь тогда мы только приравниваем одно к другому и успокаиваемся, вместо того чтобы увидеть новую индивидуальность), отказавшись помнить их свойства (тогда мы можем не увидеть их изменения). У Робера Десноса в описании гавани домик таможенника выстроен из мрамора, а двумя строчками ниже он становится сделанным из застывшей лавы. Ошибки памяти и восприятия - не погрешности, подлежащие исправлению и согласованию с объективностью, а зернышки, из которых может вырасти новое чувство или взгляд.

И автоматическое письмо - вне диктовки рассудка - не самовыражение, не каприз, не личный произвол, контролируемый личной волей, а отключенное от этой воли вслушивание. "Смысл формируется помимо вас. Слова, сливаясь вместе, в итоге начинают что-то значить". Так говорит язык. И может быть, мысль существует только в знаках, в языке, который и можно подслушать.

Прекрасное - не область хорошего вкуса, но источник эстетического наслаждения. Эротика встречи с плодами воображения. Творчество доступно для всех - не только для одобренных рынком профессионалов. И доступно всегда. "Так называемое творчество вошло у меня в привычку - как занятия любовью" (Луи Арагон). И конечно, критика для сюрреалиста - не метаязык, стремящийся подчинить или переработать произведение, а - опыт эстетического наслаждения, захваченности произведением, метафоры, пародии или хвалы.

Вернуть восприимчивость, суметь увидеть мир. Игры не только со словами. Сюрреалистское путешествие Арагона, Бретона, Витрака и Мориза: "пункт отправления они выбрали, вслепую ткнув пальцем в карту (им стал город Блуа), и дальше продвигались, также полагаясь лишь на случай". Глобальный протест против закостеневшего неизбежен. Отказ от институтов и догм, "единственное предназначение которых состоит в отъединении человека от его собственной мысли". От застывания в иерархиях и жестких смысловых системах (не только социальных, но и логических, языковых). Наиболее отвратительными, согласно одному из опросов, оказались для сюрреалистов маршал Фош и Анатоль Франс, причем милитарист и писатель-реалист набрали одинаковое количество отрицательных баллов. Бунт - и вовлеченность в политику (потому что поэзия - всегда действие) - при отказе жертвовать во имя этой политики личной честностью и свободой.

Может быть, сюрреалист - вечный подросток? С восторженной увлеченностью: Бретон для публикации переписал от руки с единственного экземпляра в Национальной Библиотеке "Стихотворения" Лотреамона. С романтическим словарем (розы, фонтаны, изысканное вино) - и не менее романтическими представлениями о мистическом слиянии влюбленных. С агрессивной убежденностью в открывшейся истине - еще в первом "Манифесте" говорилось, что сюрреализм "стремится бесповоротно разрушить все иные психические механизмы и занять их место при решении главных проблем жизни". С неразличением этики и поэтики. Макса Эрнста после принятия Гран-при Венецианского биеннале из сюрреалистов исключили: "если его живопись остается в глазах Бретона и его соратников сюрреалистической по духу... то как личность он сюрреалистом быть перестал"; буквы в имени Salvador Dali быстро переставили - Avida dollars, жадный до долларов. Честь защищали средствами прошлых веков - Илья Эренбург назвал сюрреалистическую эстетику педерастической, Бретон встретил его на улице в Париже во время конгресса писателей и дал пощечину. Но не слишком ли нудны вечные взрослые?

На то и нужен исследователь, чтобы заметить противоречия, ускользающие от увлеченного участника - или столь же увлеченного ненавистника. Свобода воображения, ориентация на общение через чувства и непроизвольность, оказалось, привязывают к собранию единочувствующих, внутри которого только и можно рассчитывать на полноценное понимание и жизнь. (Может быть, сюрреалисты - одна из первых тусовок?) Идея о непосредственности желания, действия без мысли о последствиях, ведет к идее абсолютной безответственности - и предательству как ее апогею. А постановка реальности под вопрос воображения связана в сюрреализме с желанием встречи с Другим (скорее, даже с Другой - в чувственности и желании), в чьей реальности нет никакого сомнения.

А сюрреалистский "объективный случай" - попытка уловить совпадения и предзнаменования в обыденных предметах и впечатлениях? Но кто знает, что именно из них - сообщение Случая нам? и о чем это сообщение? В результате приходилось обращать внимание на все - так, выгнанное в дверь, описание возвращалось в окно, тексты Бретона или Арагона порой скрупулезно-пунктуальны. Действительно, сверх-реализм. С другой стороны, как ни настаивали сюрреалисты на объективности, вслушивались они, в конечном счете, в себя и ради себя. Вплоть до требования отказаться от идущего потока зрительных образов, отвлекающего от этого вслушивания. Бретон желает "проникнуться своим собственным существованием", повторяет, что "каждый ищет в другом лишь собственную сущность" - себя, лишь себя, опять - лишь зеркало, и еще предстоит учиться смотреть на других ради них самих.

Все, как всегда, гораздо сложнее. Автоматическое письмо имело долгое прошлое - от идеи Платона о поэте как священном безумце, через романтиков, с одной стороны, медиумов-спиритов - с другой. Сюрреалисты вслед за Фрейдом интересовались подсознанием - но Фрейд стремился привести подсознание в соответствие с законами реального мира, вскрыть иллюзии для их устранения, а для сюрреализма воображение - источник дальнейшей жизни, путь к сверхреальности - или хотя бы просто к интересному. Сюрреалисты внимательно относились к магии - но еще внимательнее к возможностям языка, ведь традиция какого-нибудь Великого Эзотерического Учения тоже может очень сильно связывать индивидуальное воображение.

Сюрреализм подвижен и пластичен. Бретон в 60-е говорил, что в 20-е "основной угрозой разуму было застывание, а сейчас он стоит на грани распада". Тогда сюрреалисты требовали свободы в эротике, в 60-е пришлось настаивать на необыденности, сакральности секса. Появись сюрреализм сейчас - его провокации, наверное, были бы направлены на соединение и собирание, а не на подрыв. Очень жаль, что единственная на русском "Антология французского сюрреализма" доведена только до 1930, - сюрреализм как группа просуществовал до конца 60-х... Изданий отдельных авторов тем более нет. Для обычного читателя-зрителя сюрреализм - это по-прежнему Дали, Avida dollars, рыночный вариант (если не точка зрения Эренбурга-Хрущева: "все авангардисты - пидарасы!"). Был сюрреализм греческий, сербский, даже японский, русская поэзия и живопись с сюрреализмом не встретились даже в эмиграции (не считая отдельных попыток, вроде Бориса Поплавского, упорно не замечаемых окружающими). Не в этом ли одна из причин того, что с воображением у нас до сих пор туговато; и та же литература большей частью не отрывается от обыденных клише?

И непредусмотренностей в нашей жизни много, но они часто скучные какие-то. Почему бы не попытаться найти путь к другим?