Немного легче становится после того, как вырвет.

Дебютный роман норвежской писательницы, дочки знаменитого Ингмара Бергмана - "Прежде чем ты уснешь". Роман в традиционном понимании жанрового обозначения. Место действия: Норвегия - Америка - Норвегия. Время действия - 1931-1998 гг. И все - на двух с половиной сотнях страниц формата покет-бука.

И тем не менее - роман.

Пересказывать содержание, наверное, особого смысла нет. А вот о том, как роман сделан, - стоит рассказать хотя бы коротко и невнятно. Но уж - как умею.

Сначала о языке. Проза Лин Ульман напоминает стихи. Точнее, какие-то древнескандинавские руны. Магия языка романа обнажает его напряженный пульс. И не то, чтобы проза эта и впрямь по форме напоминала поэзию, нет. Но ритм, существующий в словах и абзацах, не на поверхности, а где-то глубоко внутри - он захватывает и подчиняет себе читателя, он не дает оторваться от книги. Видимо, следует поблагодарить переводчика - О.Анисимову, сумевшую жесткую, неподатливую прозу Ульман не сломать об колено, но именно перевести, переложить в систему координат другого языка.

На первый взгляд - эта проза вполне реалистична. Рассказывается история большой семьи. Женились, рожали детей, думали, что любили, уверенно ненавидели, умирали. Странности начинаешь чувствовать тогда, когда повествование принимается скакать от сюжета к сюжету, от эпизода к эпизоду. Все они (сюжеты/эпизоды) связаны между собой героями, их развитием, но по времени могут отстоять друг от друга на десятки лет.

Эх, хочешь - не хочешь, а сказать кое-что о содержании все же придется. Никуда не деться. Иначе непонятно будет.

Роман начинается и заканчивается в одной и той же точке времени и пространства, с одними и теми же героями. Герои эти: Карин Блум (главное действующее лицо, сумасбродная юная особа) и мальчик Сандер, ее племянник.

Начинается все с того, что они (Сандер и Карин) ждут звонка от сандеровых родителей - сестры Карин и ее (сестры) мужа. Ночь, тишина, ожидание и сон.

И тут, собственно, случается первая часть романа под названием "Свадьба. 1990". Ничего более удобного для представления действующих лиц невозможно себе представить. Герои собираются к церкви, где должно произойти венчание сестры Карин - Жюли и ее жениха - Александра. Гости (действующие лица) чередой проходят мимо встречающих их родственников невесты и просто напрашиваются на описание/представление.

Представление это дает возможность рассказчице описать и себя. Описать через восприятие людей. А люди - омерзительны и ужасны, жалки и несчастны.

Семья Карин:

"Если попробовать описать мою семью - а именно это я и собираюсь сделать, - можно сказать, что Анни (мать. - П.Ч.) пила, чтобы забыться. Я пила, чтобы быть веселее. Папа пил для поднятия духа. Бабушка - чтобы ночью лучше спалось. Тетя Сельма пила, чтобы ее скверный характер стал еще более скверным. Дедушка Рикард, по его словам, не пил, хотя, говорят, нажил в Америке состояние на продаже самогона".

Вот такое приятное во всех отношениях семейство.

Гости. Вот, например:

"За столом я буду сидеть с дядей Фрицем. Анни не решается туда посадить кого-нибудь еще - случалось, дядя Фриц блевал без предупреждения".

Или вот:

"Позвольте представить вам Арвида и Торильд: несчастные раздраженные люди, они никак не возьмут в толк, зачем поженились двадцать лет назад, сразу после гимназии, и почему не расстались, когда шестнадцать лет назад Арвид влюбился в девушку по имени Каролине, и почему продолжают жить вместе, когда все чувства достигли абсолютного предела: абсолютная ненависть, абсолютный страх, абсолютное презрение, абсолютное отчаяние".

Ненависть, страх, презрение, отчаяние. Это и есть тот камертон, по которому строится вся гармония романа.

Ненависть к людям вообще и к ближним особенно за то, что никто не хочет, да и не может понять другого, услышать собеседника, увидеть vis-a-vis.

Страх перед этим миром, полным людей, ненавидящих друг друга, миром, где, скорее всего, нет Бога и нет надежды.

Презрение к людям, которые боятся и ненавидят друг друга, и которые никогда не говорят правды.

Отчаяние от невозможности что-либо изменить, от сознания собственного бессилия перед страшным миром, неспособности оградить от ненависти, страха и презрения даже собственного ребенка.

Об этом роман.

Как я уже говорил выше, повествование все время скачет во времени и пространстве. К каждому эпизоду в современности прилагается эпизод из истории семьи. В результате создается ощущение, что мир не меняется, т.е. он так же плох, как и раньше, а если мир и изменится когда-нибудь (ну, вдруг!), то непременно к худшему. В какой-то момент начинаешь понимать, что из четырех описанных чувств тебе остается последнее. Отчаяние. Единственное, что еще как-то примиряет с миром, - дети. Любовь к детям, к своему ребенку - это то, что не обманет. Вот только незадача - любовь как-то больше похожа на страх за свое чадо.

Жена подозревает мужа в измене. Не так важно, что он на самом деле верен ей. Она подозревает, и воображаемая измена становится реальной. Они пытаются даже говорить об этом, пытаются что-то исправить в своей жизни, пытаются раскаяться и забыть. Что же получается? Взаимное недоверие и ненависть крепчают. - Ага! Значит, ты все-таки так плох, как я и думала! Не зря, получается, я тебя подозревала! - А ты, оказывается, - просто шлюха! Так нечего притворяться оскорбленной невинностью! - Таков результат попытки сближения. Нет, ложь гораздо лучше. Всем будет спокойнее.

В таком мире странности уже не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. И когда внезапно обнаруживаешь в постели огромный камень, лежащий между тобой и женой и взявшийся неизвестно откуда, ты почти не удивлен. Ты только думаешь - зачем это она сюда его положила? И зачем теперь она притворяется, что спит? И что мне теперь с этим камнем делать? А когда ты обнаружишь, что камень-то в комнате не один, что вон еще под стулом лежит, вон около двери, и еще на шкафу - тебя уже не волнует вопрос - откуда? Ты занят тем, куда бы убрать эти серые шероховатые окаменелости твоей ненависти, как бы поудобнее сложить эти пористые жесткие глыбы страха. Да. "В аду тоже надо думать о том, как расставить в комнате мебель".

Один из многочисленных любовников Карин все время носил сливово-красные ковбойские сапоги. Даже - занимаясь сексом. Даже - когда спал. Они волшебные, - говорил, - "без сапог я ничто". Карин сняла сапоги с него спящего. Он стал макрелью, плавал в банке и разговаривал, объясняя свое превращение. И никто не удивился! Все только смеялись, что ужасно обижало Карла-макрель.

Такой мир.

Лин Ульман - дочь Бергмана. Сопоставление с великим режиссером неизбежно и ожидаемо. Но оно и не совсем безосновательно. Как и отец, Ульман пытается рассказать людям, что они не понимают друг друга, что любовь их - фикция (такая же, как макрель Карл), что послание людей, зарытое в землю в 1939 году для потомков, грядущих через пять тысяч лет, никто не будет читать, потому что и сейчас-то мы одиноки среди враждебной толпы сопланетников, а уж тогда... И что надо что-то делать, только вот что?

Роман заканчивается на том же месте, откуда начался. Ничего не изменилось. Или почти ничего. Теперь мы знаем, что Карин и Сандер ждут звонка от его родителей, отправившихся в Италию начинать новую жизнь, попытаться забыть тот кошмар, которым стал их брак. Отправились на машине. За рулем была, скорее всего, Жюли, совсем не умеющая водить, Жюли, много раз пытавшаяся покончить с собой. Никто ничего не говорит, но не нужно быть слишком прозорливым, чтобы понять, что родители Сандеру больше не позвонят. У них началась новая жизнь.