Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / Периодика < Вы здесь
"Журнальный зал" рискует погибнуть от того, что станет прибыльным
"Знамя" #12

Дата публикации:  23 Декабря 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Сегодня будет 12-е "Знамя" - последнее в этом году. Пропорции нарушены будут чудовищно, но так уж получилось. Речь пойдет о журналах, литературной политике и "литературных коммуникациях", а главной позицией и той самой печкой, от которой пляшут, стала статья Бориса Дубина "Литературная культура сегодня" в отделе критики 12-го номера. В РЖ она уже отрефлексирована: трезвому и неутешительному "взгляду из офлайна" противопоставлен оптимистический "взгляд из онлайна" с радующими душу рейтингами "Журнального зала", но речь у Дубина все же о другом.

Собственно, суть возражений дубинского оппоннента "из онлайна" можно сформулировать цитатой из той же дубинской статьи: "сам образ культуры, организация культурного поля (в том числе - литературного сообщества) все шире складываются сегодня под воздействием технологии массовых коммуникаций...", Интернет - одна из таких технологий. Можно задаться вопросом: почему не работают привычные и традиционные для журнальной культуры "бумажные" технологии, но кажется, это не самый продуктивный ход мысли. "Бумажные технологии" не выдерживают конкуренции ни в плане оперативности, ни в плане доступности, почта проигрывает безнадежно и ... безвозвратно. Что же до ленивого режима и неторопливого цикла "толстых журналов", то он уподобляется почте, что жаль. Между тем, участившаяся практика опережающих сетевых публикаций толстожурнальной non-fiction, наверное, должна квалифицироваться как добровольная капитуляция: толстые журналы сдаются в Сеть с потрохами, не дорожа более такой принципиальной в этом жанре вещью, которая раньше называлась "первой публикацией", а теперь зовется неприятным глянцевым словом "эксклюзив".

Если отвлечься от материальных стимулов, - будем думать, что решают здесь большей частью не они (во всяком случае - не только они, опять же слухи о баснословных сетевых гонорарах сильно преувеличены), причина, надо думать, все в том же узаконенно неторопливом и неизменно на полгода опаздывающем толстожурнальном цикле. Критика - вещь скоропортящаяся, а критики - существа нетерпеливые. Если автор романа или писатель стихов приучен ждать долго, не говоря уж о том, что "писание в стол" здесь полагается делом вполне возможным и даже благородным, писатель статей о романах и стихах смотрит не из вечности отнюдь и на "вечность в запасе" не рассчитывает. Журнальные критики слишком часто рискуют оказаться "находчивыми на лестнице", притом что пишут свои статьи практически одновременно с сетевыми и газетными. Но статья в Сети или газете выходит завтра, а статья в журнале выйдет через несколько месяцев, когда все уж забыли думать о ее несчастных предметах и думают о других и новых, о которых, впрочем, тоже забудут, когда у журнала дойдет очередь до этих "новых". Проблема выглядела бы иначе, если б в журналах и в Сети или газетах работали разные люди. Но это не так, люди все те же, и пишут они приблизительно так же, разве что в журнале можно быть пространным и скучным, а в газете никак нельзя. Но качественной разницы нет, и в этом дело!

В конце концов, у длинного толстожурнального цикла есть свои преимущества, которыми отныне никто не пользуется. И тут стоит вернуться к некоторым тезисам дубинской статьи. Когда Борис Дубин утверждает, что "толстые" литературные журналы - институция, централизованно-командным порядком сложившаяся в советскую эпоху (прежде всего - в двадцатые и пятидесятые годы прошлого века)", надо думать, он имеет в виду конкретные толстые журналы, те самые "Новый мир", "Знамя" и прочие, составляющие ныне некоторую часть "Журнального Зала" (но уже меньше половины, между прочим! Большую часть составляют новые журналы). Толстый журнал как культурный организм сложился значительно раньше, и "сложившиеся в советскую эпоху ... институции" - лишь один из этапов истории толстого журнала. В тот момент, когда толстый журнал формировался как литературная реальность и завоевывал свою аудиторию, - а это было в позапрошлом веке все же, - существовали иные формы "литературных коммуникаций". Толстый журнал тогда нашел свой путь, и системообразующим жанром здесь стала "большая" критика, "идеологическая" и не только, - потому и речь сейчас о критике, а не о "литературе" как таковой, хотя именно "литература", насколько я поняла из статьи Владимира Губайловского про "Журнальный зал", лидирует среди "хитов и хостов". В этом смысле "Журнальный зал" занимает вполне последовательную позицию среди других "лидеров рейтинга" - то есть среди сетевых "библиотек", к нему приходят тем же путем, что и в библиотеки, а значит, у журнала как отдельного литературного организма по большому счету нет будущего. Я тут вовсе не пытаюсь обратить "позитив" из статьи Губайловского в "негатив", проблема "Журнального зала" как сайта, безусловно, существует, но проблема толстых журналов существует отдельно и в несколько иной плоскости. Если вкратце сформулировать наш парадокс, то он будет выглядеть так: "Журнальный зал" рискует погибнуть от того, что станет прибыльным, бумажные журналы погибают от причин прямо противоположных.

Между тем, что в самом деле происходит с толстыми журналами как литературным и культурным организмом? С точки зрения социолога - они уходят на социальную периферию, с точки зрения литературного историка (а статья Бориса Дубина имеет прямое отношение к литературной истории, и эта позиция в нынешних журналах редкость!) они перестают быть "реально работающими формами сплочения писателей, критиков, рецензентов", то есть перестают влиять на литературную политику. Но главным образом потому, что перестают ею заниматься. Газетный критик занимается по преимуществу "рекомендательными списками", и в таком качестве он газетным читателем востребован. Глянцевый критик обслуживает иную, скажем так, нишу. Сетевой критик оперативно реагирует на всех прочих. Неоперативные, но итоговые годовые обзоры Немзера являлись в толстых журналах уже не припомню когда, но последний уже был в жанре "рекомендательного списка". Едва ли не единственной резонансной и концептуальной в смысле литературной политики статьей был, надо думать, "Гамбургский ежик в тумане" Ирины Роднянской, и это было почти два года назад. Печальное состояние нынешней литературной критики замечательным образом иллюстрируют ежегодники АРССа: маломальские попытки задать тему и обозначить сюжет тонут в разнокалиберных рецензиях на случай, - с большим жанром происходит то, что автор статьи в "Знамени" назвал "распылением".

И в продолжение цитаты из Бориса Дубина:

"...Реально работающими формами сплочения писателей, критиков, рецензентов сегодня уже выступают не столько журналы - по своей "традиционной" функции это органы конкурирующих и конфликтующих, борющихся за "своего" читателя литературных групп, - сколько ритуалы непосредственного общения и сплочения всего литературного сообщества в виде вручения премий и презентаций вышедших книг, этих как бы кандидатов на будущие премии. Тем самым центрами или узлами литературных коммуникаций теперь становятся, с одной стороны, клубы и салоны, предоставляющие площадку для литературных заявок, а с другой - издательства, эксперты которых дают подобным заявкам оценку и которые переводят данную оценку в форму издательской стратегии (серии, "библиотеки" и т.п.). Деятельность же собственно журналов либо вдогонку подстраивается под эти формы, либо впрямую примыкает к ним".

Там же, в сноске автор напоминает, что подобное "журнальное вырождение" наблюдалось в конце XIX века. И с точки зрения литературной истории, да и просто истории, это, как ни странно, вселяет надежды. То есть ничего апокалиптического не происходит, все уже однажды кончалось и начиналось снова. Но, начинаясь заново, не повторялось! "Весы" и "Мир искусства", вытеснившие из "центра" выродившиеся журнальные формы, были институциями совершенно иного рода, скорее эстетическими, нежели этическими. И явившиеся в другую эпоху "ЛЕФ" и ... "Красная новь" тоже мало напоминали предшественников. Журналы, возникшие в 1990-х и пережившие век, очевидно, отличаются от все тех же "Нового мира" и "Знамени" (впрочем об этом однажды уже приходилось писать).

Если сегодня литературные журналы пойдут по "библиотечному" пути, то есть побегут вдогонку за издательствами, единственный возможный выход здесь - стать издательствами, пойти "под издательства", но для этого нужно, чтоб и те и другие увидели в таком симбиозе обоюдную выгоду. Что же до критики, то она, по всему судя, все же уйдет в "тонкие" и оперативные рецензионные журналы. Множество неудачных попыток, которые мы наблюдали на протяжении последних лет, говорят лишь о настойчивости подобного рода тенденции.

А короткий смысл длинной речи в том, что я разумею статью о литературной политике главной позицией толстого журнала "Знамя" и самой принципиальной его публикацией в минувшем году, хотя все рейтинги говорят, что это не так. Если верить рейтингам, которые приводит Владимир Губайловский, лидером в этом номере "Знамени" стал "театральный роман" Леонида Зорина "Юпитер": хороший актер репетирует роль диктатора и мало-помалу сходит с ума. Роман о природе перевоплощения и о соблазне - пусть даже в уме - ведать судьбами.

Другая проза 12-го номера - тюремные опыты Феликса Светова и "физиология Петербурга" от Эдуарда Кочергина ("Из опущенной жизни"): здесь быт нищих, мытарей, "хавира марухи" и прочая нравописательная маргиналь. Сведенные в одной журнальной книжке "бытописатель" Эдуард Кочергин и покойный Феликс Светов являют картину поучительную: в одном случае "опущенная жизнь" во всем ее технологическом убожестве, в другом жизнь человеческая - в тюрьме, на этапе, в столыпинском вагоне; мораль, наверное, в том, что невозможно "опустить" человека, если он по жизни не "опущенный".

"Колесо обозрения" Петра Образцова - не самая удачная иллюстрация дубинского тезиса о "массовизации" нынешнего литературного процесса, но сюжет характерный: некий журналист параллельно с газетной рутиной сочиняет детектив про финнов, немцев, старых русских, новых американцев и питерского сыщика.

Наконец, стихи, которые во всякого рода рейтингах заведомо "пасут задних" - "Журнальный зал" здесь не исключение, но Владимир Губайловский напрасно сокрушается. Это проблема рейтингов. А о судьбе поэзии вряд ли стоит беспокоиться. (Да и о судьбе журналов тоже, по правде говоря). Итак, Ольга Арефьева, открывающая 12-й, последний в этом году номер "Знамени":

У него в юности был альт,
Но он разбил его об асфальт,
Взамен него появился бас,
И он говорит им "фас!".
Псы его знают приемы ушу,
Но вместо "кия!" кричат "укушу!",
Он носит пуговицы со своим портретом,
Его в ресторанах зовут поэтом,
На обшлагах его белых пальто -
Автографы местных ментов,
Но сам он никто -
И знает об этом.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Ревекка Фрумкина, "Свои" и "чужие"; чужое как "свое" /20.12/
Очередной номер НЗ производит впечатление как бы заново "задышавшего" издания. Я, наконец, получила именно то, чего так жаждала - свой журнал.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 109 /16.12/
"Урал" ##9-11, "Уральская новь" ##13-14. Большая нога ноги и полное свидетельство пустоты.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 108 /09.12/
Опыт филологического романа, опыт остранения и другие опыты.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 107 /02.12/
Продаются картины по сто песо, новеллы по пятьдесят за десяток и запеленатое дитя камня - по договоренности.
Инна Булкина, Журнальное чтиво: выпуск 106 /25.11/
"Звезда" ##8, 9, 10, 11. Почему они не любили Чехова и почему она (Лидия Гинзбург) не любила их.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru