ОБ ИСКУССТВЕ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ | ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ | СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА | КНИЖНАЯ ЛЕТОПИСЬ |ИЗДАНИЕ ГОДА

Об искусстве в Советской России

"Хотя в ведущемся сейчас "наступлении на идеологическом фронте" многое совсем не ново, все же и старые элементы настолько усилены и внесено столько новых, что в совокупности мы имеем перед собой новую идеологическую политику, отличающуюся своеобразной грандиозностью замысла. Эта политика так явственно заострена против Запада, что само собой напрашивается объяснение ее, как желание вытравить вредное влияние впечатлений, принесенных на родину миллионами побывавших в Европе советских людей. Однако, это далеко не является достаточным объяснением всех сторон новой политики, которая носит не только отрицательный, но и положительный характер: она стремится не только что-то вытравить, но и внушить определенную систему идей и эмоций, стараясь подменить в сознании советских людей мир непосредственно воспринимаемой реальности неким воображаемым миром...

В своем докладе о литературе Жданов говорил о "великолепных качествах людей" в Советском Союзе и ставил литературе задачу "показать эти новые высокие качества..." Это вводит нас в самый центр работы по исцелению раненых душ - раненых и до, и во время, и после войны. На тему о том, как хорош советский человек, пишется чрезвычайно много, непрерывно и в общем с утомительным однообразием. Советскому человеку упорно вколачивают в голову: пойми, как ты хорош, и что ты хорош, потому что ты - советский. А также, указывая на устрашающий пример других стран: пойми, как ты счастлив, и что ты счастлив благодаря тому, что живешь в советском государстве, а не в какой-нибудь Америке - стране черных и белых рабов, где "правящие классы" блаженствуют ( и готовят империалистическую войну против Советского Союза), а массы трудового народа зарабатывают все меньше и меньше...

Во всех трех документах, формулировавших основы новой идеологической политики, отправной пункт один и тот же: это атака против клеветнического изображения советских людей. Постановление о журналах "Звезда " и "Ленинград" (от 14 августа 1946 года) началось атакой против Зощенки, который изображает советские порядки и советских людей в уродливо-каррикатурной форме..." Постановление о репертуаре драматических театров (от 26 августа 1946 года) нападает на пьесы, где "как правило, советские люди изображаются в уродливо-каррикатурной форме, примитивными и малокультурными, с обывательскими вкусами и нравами..." Постановление о кинофильме "Большая жизнь" (от 4 сентября 1946 года) осуждает этот фильм за то, что в нем дано "фальшивое, искаженное изображение советских людей"...

Писатель А.Фадеев, которому было поручено официально наставлять советских писателей в духе "исторических" решений партии о литературе и искусстве, твердил: "Нам нужно, чтобы наш советский человек, особенный человек среди всего человечества, получил свое полнокровное выражение на страницах советской литературы..."

Последним по времени из больших идеологических наступлений является наступление на "фронте" советской музыки. Оно носит несколько особый характер... В постановлении об опере "Великая дружба" (от 10 февраля 1948 года)... уже не говорится о таких вещах как клевета на советских людей или что-либо подобное. Осужденным композиторам (Шостаковичу, Прокофьеву, Хачатуряну, Мясковскому и др.) вменяются в вину - "формалистические извращения, антидемократические тенденции в музыке, чуждые советскому народу и его художественным вкусам"...

Россией правят ученики Великого Инквизитора...

Удастся ли грандиозный замысел? Удастся ли диктатуре Великого Инквизитора убедить советских людей в том, что они только тогда и будут свободными, когда откажутся раз навсегда и от свободы и от мечты о ней? Уверуют ли советские люди, воспитываемые советской диктатурой в то, что они будут счастливы только, если навсегда подчиняться этой диктатуре и ей "покоряться с весельем и радостью?"..." (Ю.П.Денике. Новая идеологическая политика. "Новый журнал", #19).

Жизнь и смерть

В 1948 году начала выходить общественная литературно-независимая газета "Русская мысль" (2 раза в неделю) в Париже.

Судьба человека

"24 марта 1948 года в своем доме в Кламаре под Парижем скончался Николай Александрович Бердяев, выдающийся русский религиозный философ. Российское общество мало следило за работой его острой, неутомимой мысли. Оно сильнее всего реагировало на его политические выпады, часто неожиданные и парадоксальные. Сравнительно немногие имели счастье знать и любить его как человека. Но весь мир знал Бердяева как религиозного философа. В Европе и в Америке его ценят гораздо выше, чем в русской эмиграции и, конечно, в самой России. Объяснение, вероятно, в том, что Бердяев со своей философией личности, свободы и творчества более связан духовно с Западом, чем с Россией; но в то же время он вобрал в себя много ценных элементов русского миросозерцания (через Достоевского, Хомякова, Вл.Соловьева), которые являются для Запада новым откровением...

Мы преступно несправедливы, игнорируя большого русского мыслителя, писавшего не школьные книги, не академические исследования, но страницы, полные жизненного (по-модному экзистенциального) смысла, обращенные к каждому..." (Г.Федотов. "Новый журнал", #19).

21 марта во Франции умер К.В.Мочульский.

Возвращается в СССР шанхайский поэт Лев Гроссе. Его сразу же сажают в тюрьму, где он и умрет в 1949 году.

Книжная летопись

Андреев Г. Новелла о танке. "Грани", #4.

Аргус (Железнов) Восточный герой. Поэма. - Нью-Йорк.

Балтрушайтис Ю. Лилия и серп. - Париж.

Берберова Н. Плач. "Новый журнал", #20.

Березов Р.М. Веруй, надейся и жди. - Зальцбург.

Бицилли П. Проблема человека у Гоголя. - София.

Божнев Б.Б. Колокольный звон на "Царство Божие внутри нас". Поэма. - Б. м.
Утро после чтения "Братьев Карамазовых". Поэма. - Б. м.

Булгаков С.Н. Апокалипсис Иоанна. - Париж.

Газданов Г. Призрак Александра Вольфа. Продолжение. "Новый журнал", #18.

Гуль Р. Конь рыжий. Продолжение. "Новый журнал", #19-20.

Елагин И.В. Ты, мое столетие. - Мюнхен.

Зайцев Б.К. Жуковский. Продолжение. "Новый журнал", #19-20.

Тишина. - Париж.

"Его "Тишину" слышишь сразу: особую неповторимую тишину старой провинциальной России: чем больше лет ляжет меж нею и нами, еще слышавшими ее в детстве, тем реже будет встречаться оказия вновь ее пережить...

"Тишина" - это звено в "Путешествии Глеба", которого так не хватало, когда эта повесть печаталась в "Новом журнале" в 1946-1947 годах. Там Глеб - студент Московского императорского технического училища и некоторые его черты неясны, их принимаешь на веру... "Тишина" - повесть об отроческих годах Глеба...

Полны грустного очарования все лики скромной, мало чем примечательной Калуги. Вот она возникает на фоне осеннего неба, расстилаясь "по нагорному берегу садами, домами, куполами 36-ти своих церквей, над которыми белеет собор". Только что прошел дождь и все после него "остро, четко, влажно"...

В этой тишине калужского "безветрия" сложились и окрепли переданные матерью представления Глеба о добре и зле. Мать не может объяснить Глебу "смысла цели глебиного существования, но глазами, как бы всем своим существом, она как бы внушала: "хоть нельзя понять, но делать надо следующее: учиться, ибо так было заведено - и отец учился, и она сама. Жить - сохранять порядочность, благообразие..."

С этим и отправился Глеб в свои путешествия молодости и зрелости, т.е. в жизнь, ибо жизнь есть ни что иное, как "ряд путешествий, укладываний и раскладываний, отъездов, приездов, между которыми и стелется ткань ее"..." (В.Александрова. "Новый журнал", #21, 1949).

Косаткин-Ростовский Ф.Н. Крестным путем к воскресенью. Стихи. - Париж.

Ламперти Т. Русская лирика. Стихотворения. - Венеция.

Маковский С.К. Somnium breve. - Париж.

Моршен Н. Стихотворения. "Грани", #4.

Пантелеймонов Б. Звериный знак. - Париж.

"Центральное место сборника занимает повесть "Маклаево братство", посвященное самому удивительному путешественнику Н.Н.Миклухо-Маклаю, тому исследователю неизвестных земель, кто первый открыл человека в так называемых первобытных народах. Это ему писал Лев Толстой в письме: "Меня умиляет и приводит в восхищение в вашей деятельности то, что... вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, т.е. доброе, общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой, и вы доказали это подвигами истинного мужества"...

Пантелеймонову удалось показать в своей повести даже больше: его Миклухо-Маклай - воплощение духа русской сказки. И это воплощенное добро народной сказки на фоне нашего времени оставляет в читателе глубокий и благотворный след..." (В.Александрова. "Новый журнал", #21, 1949).

Седых А. Звездочеты с Босфора. Рассказы. - Нью-Йорк.

"После обширного для такой небольшой книги предисловия И.А.Бунина, трудно что-нибудь новое отметить в книга рассказов Андрея Седыха. Бунин как будто все сказал, подчеркнув легкость формы, неподдельную простоту, талант наблюдательности, живость, юмор, - и все это "без единого фальшивого слова".

Я бы прибавил к этому перечислению достоинств один упрек автору: он не дает себе воли, не доверяет своему дарованию, и как бы подавляет в себе беллетриста. В результате читатель не столько задумывается над его творчеством, сколько умиляется им или отдыхает на нем...

В книге собрано 16 рассказов, различных по теме, по жанру, по манере письма. На первое место я бы выдвинул рассказ, давший название сборнику, посвященный константинопольской эмигрантской молодежи начала 20-х годов и весь проникнутый юмором; затем один из крымских очерков, "Гидра, Керчь", в котором как бы осязаешь быт с его пряными запахами; американский рассказ "Наследники Майки"...

Особняком стоит замечательный рассказ "Мой легионер" - колоритный, жанровый, солдатский рассказ о нелегальной поездке в СССР.

Остальные рассказы большей частью построены на анекдоте, носят газетный, фельетонный характер. Но читать без улыбки их невозможно". (Г.Аронсон. "Новый журнал", #19).

Таубер Е.Л. Под сенью оливы. - Париж.

Толстой А.Н. Никита Шубин. "Новый журнал", #18.

"Настоящий рассказ покойного писателя был написан им в эмиграции, до возвращения в Россию. Насколько мы знаем, в печати до сих пор не появлялся. Рукопись, полученная нами из Англии, напечатана на машинке, но в ней есть собственноручные поправки автора и подпись "Гр.Алексей Н.Толстой". (От редакции).

Шмелев И. Лето Господне. Праздники - Радости - Скорби. - Париж.

Богомолье. - Париж.

Пути небесные. Том 2. - Париж.

Яблоновская Н. Кролик Сивэ. "Новый журнал", #18.

"Приснилась Варенька... Ах, сон, не улетай!

Петр Оскарович, маленький, ссохшийся, не молодой человек, ловит расплывающееся сновидение. Как это было? Позволь... Позволь...

В незнакомой комнате Варенька стояла у пианино, спиной к Петру Оскаровичу, и, многозначительно оглядываясь на него через плечо, наигрывала мелодию.

- Это не мое. Это - Чайковский...

На этом проснулся.

- Мелодия? - не вспомнить! Что-то вот так. Или так... Ну, да Бог с ней! Все разлетелось окончательно.

Петр Оскарович уже давно не пишет, не играет, даже не дает уроков. Выбился из колеи. Профессор консерватории...

Сейчас странно вспомнить себя в консерваторском зале, на экзамене, переживающим вместе с исполнителем - милой Варенькой и другими учениками - волнение и счастье.

Или себя в классе, - гроза!

Помнит свои словечки: "Здесь рассказывается о рыцаре и даме, а вы изображаете тетушку, штопающую чулки!.." или: "Больше темперамента. Влюбитесь вы, черт возьми!.." Ученицы трепещут и действительно влюбляются... Себя тогдашнего теперь и не вообразить..."

Яновский В. Американский опыт. Продолжение. "Новый журнал", #18-19.

Сборники:

Выходит антология поэтов русского зарубежья Эстафета. - Париж.

Издание года

В Нью-Йорке выходит Слово о полку Игореве, куда включены: "Замечания" Р.Якобсона о принципах критического издания "Слова"; собственно текст; перевод его на французский язык (Грегуар); "Указание и оправдание текстуальных изменений и конъектур" (Якобсон); исторический комментарий (М.Шефтель); опыт реконструкции "Слова" на языке XII века (Якобсон); перевод "Слова" на английский язык (С.Кросс); перевод на современный русский (Якобсон); стихотворный польский перевод (Ю.Тувим); статья ""Слово" с исторической точки зрения" (В.Г.Вернадский) и, наконец, "гвоздь сборника" - статья Якобсона "О подлинности "Слова"".

"К сожалению, весь этот богатый материал подан в каком-то поэтическом беспорядке; читатель не сразу в нем разберется...

Каковы же положительные достижения профессора Якобсона и его сотрудников?

Мы имеем впервые реконструкцию не только погибшей рукописи 16-го века, но и оригинала 12 века, реконструкцию, конечно, конъектурную, но осторожную и сделанную рукой мастера...

Богатый филологический комментарий, который вставляет "Слово", несмотря на все его своеобразие, в рамку литературных и художественных течений его эпохи...

Мы получили разрешение многих загадок "Слова", дразнивших воображение четырех или пяти поколений. Изгнана и, кажется, навсегда, из русского эпоса тень римской императора Траяна. Его место заняла легенда о Троянской войне, пленившей воображение поэта благодаря географическим ассоциациям: северное Черноморье - земля Троянская для средневековых географов.

"Седьмой век Троянов" окончательно расшифрован, как 7-ое тысячелетие (без всякого Траяна), грозное эсхатологическими пророчествами. Впервые показан Якобсоном этот эсхатологический фон "Слова", на котором получает свое объяснение и "дева Обида", дословно взятая из греческого апокрифа.

Одним из самых блестящих открытий Якобсона мы считаем введение Гомера, заменяющего отныне Траяна в классическом наследии "Слова". Русскому ученому удалось убедительно показать, что всем известный пролог "Слова" является свободным подражанием греческому хроникеру Манассии, где имя Баяна заняло место Гомера...

Наконец, особенно ярко выступает... полуисторический, полулегендарный образ Всеслава Полоцкого, занимающий так много места в "Слове". Якобсон предполагает древнюю былину, ему посвященную и известную автору "Слова"...

После издания Якобсона "Слова о полку Игореве" утратило большую часть своих загадок. В изучении "Слова" это издание представляет не просто шаг вперед, но целую эпоху..." (Г.Федотов. "Новый журнал", #20).