Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Gateway | Невод | Интер(офф)вью | Бессрочная Ссылка | НасНет | ГлобусНет | Интер(акти)вью | Дурацкий Музей | Кафедра | Русская сеть: истории | Конец прекрасной эпохи
/ Net-культура / НасНет < Вы здесь
НасНет: выпуск 55
Дата публикации:  13 Августа 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В связи с подготовкой к окончанию Нас.Нет сегодня предлагается экспериментальный выпуск, в форме классической колонки - чистый гон, структурированный вокруг фигуры автора, точнее - одного дня из его жизни. Если угодно, можно считать это размышлением на темы: что я буду делать через год, когда вернусь.

Итак, сегодня, дорогой читатель, тебя ждет история одной фотографии, еще одно (предпоследнее) размышление о девяностых, рецензия на плохой роман, еще несколько слов о Живом Журнале и размышления о новой искренности. Одновременно это - мой вклад в летний проект Лейбова "сетевые журналисты - не о сети".

На днях на сайте фото.ру появилась фотография. Тем, кто не узнал голову - это типа я. И все что будет дальше - рассказ о том дне, когда она была сделана.

Где-то в час дня мне позвонил Г. и сказал, что вместе с Т. (инициалы, очевидно, выбраны, чтобы запутать читателя своим графическим сходством... впрочем, все желающие легко вычислят прототипов, а мое повествование в обмен на неудобочитаемость получит статус фикшн: мол, если все было не так, то с меня взятки гладки) хочет сделать со мной фотосессию.

- Где? - спросил я

- На Красной площади. Тебе пойдет большой стиль, - ответил Г., - или ты пойдешь ему. Думаю, получится контрастная пара, - и он добавил несколько слов из лексикона Дерриды.

В этот момент я как раз размышлял, чтобы мне придумать, чтобы не делать тех дел, которые были у меня запланированы на этот день - и потому предложение Г. было как нельзя кстати.

Встретиться мы договорились у лошади. Присев у памятника маршалу Жукову, осененного рекламой Самсунга (NB: не забыть в Голландии предложить местным производителям наладить производство марок с изображением Жукова) я начал стучать на Psion'e очередной Нас.нет (собственно, предыдущий) и минут через 15 заметил, что ни Г., ни Т. в окрестностях не наблюдается. Созвонившись, я выяснил, что где-то рядом есть еще одна лошадь, у которой они меня и ждут. В результате мы с грехом пополам встретились и вместо Красной Площади пошли в "Республику Бифитер", где Г. как раз собирался организовывать какое-то парти, а я просто хотел поесть.

Водки я не заказал, другого алкоголя - тоже.

Очевидная проблема была в том, что не только я видел Т. первый раз в жизни, но и она меня. По опыту зная, что фотографы, на знакомые толком со своей моделью, делают с ним/ней черте что, я начал активно презентировать себя, возлагая, впрочем, больше надежды на Г., который, худо-бедно, знал меня уже лет пять как минимум.

Впрочем, вместо того, чтобы рассказывать обо мне, Г. рассказал историю о том, как году в 1993-м, когда только вышел "Волхв" в переводе Кузьминского, некто М. подошел во время шумной вечеринки к известному критику и властителю дум Ш. и стал обсуждать с ним последние новости. Властитель дум, нынче деградировавший до спичрайтера, тогда еще был мэтром, и мнение его было весьма интересно. В какой-то момент, как это обычно и бывает, наступила незапланированная тишина, и в ней отчетливо прозвучал адресованный Ш. вопрос:

- А как вам фаллос Кузьминского?

Непристойность этого вопроса дополнительно усиливалась тем, что властитель дума слыл геем. Пауза затянулась. М. в недоумении смотрел по сторонам, Ш., видимо, уже начинал покрываться пятнами, когда Денис Горелов сообразил, что происходит. Вспомнив известную довлатовскую байку, он повернулся к М. и громко сказал:

- Ты сначала Фаулза изо рта вынь!

За сей подвиг Горелов удостоился, в частности, того, что стал единственным человеком, названным тут по фамилии.

Истории я не знал, и Г. пообещал мне записать ее для "Проект: девяностые" ("Можно даже объявить специальный гейский выпуск!!"), чего, как можно заметить, не сделал - и потому мне пришлось включить ее в сегодняшний рассказ, чтобы не пропала.

Далее речь зашла о книге "Мачо не плачут". Обсудили перспективы женской версии, которую надо было бы назвать "Блядины платья" - чисто по созвучию, а Г. прогнал свою обычную телегу о "новой искренности".

Потом мы пошли на Красную площадь и два часа снимали меня в самых разных видах, а потом пошли в "Проект ОГИ" и по дороге свернули с Маросейки на Архипова (посмотреть свежую московскую Стену Плача), где в ближайшей подворотне и был сделан этот снимок.

В "Проекте ОГИ" мои спутники хотели купить книжку Немирова, в связи с чем я упомянул о том, что Немиров, оказывается, написал первую версию известной песни "Убить жида".

- Какой песни? - переспросил Г.

Я повторил название, пояснив, что это песня "Инструкции по выживанию".

- Кого? - спросил Г.

Так я испытал первое эмоциональное потрясение за этот день. Я честно отказался понять, как можно заниматься современной русской культурой (а Г. - профессионал, получающий за это так называемые деньги) и не знать о существовании группы "Инструкция по выживанию". То есть ее можно не любить, можно даже и не слушать - но как можно в свои тридцать лет не знать о том, что была такая группа и была такая песня - мне упорно непонятно. Сочтите меня снобом, но нет, непонятно.

В "Проекте ОГИ" мы встретили одноклассника Куба, который, как обычно, искал с какой бы девушкой ему познакомиться (и, как обычно, быстро нашел), а потом зашли в книжный, где Т. купила подарок на день рождения, куда собиралась, а я - очередное издание "49 лота", в надежде, что перевод минчанина и нью-йоркца Алексея Лало окажется лучше перевода двух петербуржцев. Выяснить мне это толком не удалось, потому что полиграфическое исполнение книжки было таково, что она норовила рассыпаться под руками - что, конечно, следовало воспринять как метафору ускользающего смысла. Я решил купить расхваливаемого "Мачо не плачут", но он уже кончился.

Алкоголя я в "Проекте ОГИ" не заказывал.

Потеряв по дороге Г., мы с Т. переместились в "Кофе Ин" на обещанный день рождения, по дороге разговаривая об искусстве и кулинарии. В "Кофе Ине" на этот раз царила половая сегрегация: мальчики и девочки словно нарочно сидели за разными столиками. Я присел к девушкам, их было пять, и все они были красавицы.

Именинник угощал собравшихся, и принимал подарки. Девушки говорили о девичьем и почему-то расспрашивали меня о психотерапии. Я отвечал обычное ("как кислота, но лучше, легальней и дороже", "самый интересный опыт, который у меня был за последние годы" и прочее). Потом появилась Оля Кузнецова, которую заставили залезть на стол и показывать всем свою новую мини-юбку.

Залезла и показывала.

У одной из девушек обнаружился Строгоff, которого я и выпросил, клятвенно пообещав вернуть до отъезда. Роман, забегая вперед, оказался полной лажей - точнее, полной лажей он казался после расточаемых ему дифирамбов. Алкоголический вариант "Hизшего nилотажа", честный рассказ о том, что и как герой пил, и кто и что ему сосал, меня почему-то утомил довольно быстро - вероятно, потому что к 35 годам я не только успел пережить какое-то количество приключений подобного рода (что подобного рода! Лучше, лучше!), но и смог убедиться, как чудовищно скучны люди, основное содержание жизни которых и составляют эти приключения.

Пробовали ли вы стрезва беседовать с человеком, уже неделю проведшим в запое? Если да, то фраза "я не менял белье и футболку уже десять дней" вызовет у вас не восторг перед саморазрушением, а физически ощущаемое воспоминание, эффект которого вряд ли можно считать эстетическим.

Я не люблю, когда воняет.

Я не люблю алкоголиков и наркоманов. Алкоголь и наркотики люблю, а алкоголиков и наркоманов - нет. Во всяком случае - не люблю с ними общаться в период запоев и инициированных психозов. Можно считать, что это - признак старости, но все равно - не люблю. Впрочем, понимаю тех, кто любит: кратко можно сказать, что у них другой жизненный опыт - и пьяные похождения Строгова выглядят либо экзотичными, либо, наоборот, знакомыми до боли. Чувствуешь, что твоя жизнь обретает голос.

У меня же, видимо, как раз та дистанция с которой и неэкзотично, и не слишком близко.

В "Кофе Ине" я выпил чашку кофе и даже ничего не съел.

Потом все решили идти дальше, сначала - на Патриаршие, но потом - передумав - в "Дачу". Кузнецова убежала на "Лайку", а девушки и единственный среди них я отправились пешком через весь центр. По дороге мы с Т. беседовали о знаках зодиака и сексуальных предпочтениях. Изредка звонил на мобильный Г. и обещал, что позже к нам присоединится.

(Когда я начинал писать этот текст, я хотел наехать на Г. за то, что он не знает "Инструкции по выживанию", а еще туда же - в специалисты по современной литературе! Мол, и Строгоff потому ему понравился, что он не въезжает. К настоящему моменту желание это почти полностью подавлено - вероятно, в результате беглой переписки с Г., который с помощью Яндекса нашел ответ на вопрос "Кто борется с Богом, танцуя вальс?" и радостно отписал, что "кто борется с Богом за звездным порогом немыслимо Богом спасен". Будем считать, что репутация Г. также спасена этим немыслимым способом.. вот ведь какие дела: "немыслимо" чудовищно батаевское слово, даром что ни Неумоев, ни Немиров на момент написания текста Батая почти наверняка не читали. Впрочем, скобка затянулась)

Синоптики обещали грозу и ураган, но, как всегда, обманули. В "Даче" был абсент и бильярд, а также появившийся позже Г. и Кузнецова. Кузнецова была все в той же юбке, а Г. где-то переодел шорты.

Я заказал себе водки, а Т. - абсенту.

Часа в два ночи Кузнецова стала звать ехать еще куда-то, но все уже рубились, Оля отправилась в одиночестве на поиски дальнейших приключений, и пусть ее фигура все в той же мини-юбке, вышагивающая по пустому тротуару бульварного кольца останется последней картиной этого вечера - увиденной в рамке окна переполненного такси.

На следующий день я уезжал загород, и только вернувшись, нашел свою фотографию. Картинка была, очевидно, божественно хороша, но ко мне имела столько же отношения, как и подпись: "Сергей Кузнецов - известный кинокритик, переводчик, написал монографию о Бродском".

Это в самом деле про меня? - подумал я и вспомнил, как днями показывал Вадику Эпштейну некий текст про here.ru. Эпштейн текст долго правил, а потом обречено сказал: "Все равно какой-то розовый птюч получается. Стоило так париться все эти годы".

Или он сказал что-то другое - потому что я не способен передать чьи-либо слова дословно.

Несмотря на то, что фотографировали меня сотни раз (включая фото для журналов, интервью и прочего), впервые я почувствовал себя этим самым персонажем, с которым автор делает все, что хочет. Обычно в качестве автора выступал я сам - взять хотя бы Настика, воспетого мной два выпуска назад.

Ну и что, что все было не так, говорил обычно я, зато - правда искусства.

Альтернатива этой правде искусства, то бишь тотальной мифологизации ("Кузнецов - как рак-отшельник в индустриальную эпоху"), - та самая новая искренность. Голая, бдь, правда. На глушняк. Живой Журнал объемом в двести страниц.

(Обещанная вставка о Живом Журнале. Даже не прочитав "Мачо не плачут", я посоветовал Г. читать в поисках "новой искренности" ЖЖ, особо рекомендовав двух моих френдов. Один из них вчера написал мне, что Г. предложил ему писать роман. Если роман станет бестселлером, переделаю этот выпуск нас.нет в мемуар).

Представляется, что голая правда неинтересна, поскольку лучшее в жизни - пробелы и пустоты. Те ссылки, которые никуда не ведут, а только обозначают, что "здесь кто-то был". То, что находится за занавесом, проникнув за который находишь там только себя самого.

Вот этот день, когда я снимался на Красной Площади - ведь кроме всего перечисленного было еще что-то, был некий отсутствующий элемент, недостижимый икс, с появлением которого разрозненные заметки обрели бы смысл. Что-то, о чем я не смог - или не захотел - написать.

О двух людях, встреченных у памятника Жукову, о первых каплях дождя, испаряющихся в воздухе, о плече и ухе, о чашке чая, о трамвайных путях и женском голосе в наушниках, поющим "Рапунцель, Рапунцель - проснись!" ... о тех, чьи имена не были обозначены, но чьи образы были со мной весь этот день, словно пустота, организующая вокруг себя бытие... обо всем этом - ни слова.

Новая искренность, говорите вы? Как бы не так.

Не дождетесь.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Сергей Кузнецов, НасНет: выпуск 54 /06.08/
У своего православного друга я увидел CD-ROM "Откровение Иоанна Богослова". Друг, известный своеобразным чувством юмора, сказал, что это такая игра. Лена Костылева доказывает, что еще есть люди, для которых читать стихи - так же естественно, как дышать, завтракать или просыпаться.
Сергей Кузнецов, НасНет: выпуск 53 /26.07/
Настику удалось сделать то, что тщетно пытался изобразить я в "Проекте: девяностые". Это - портрет эпохи в коротких историях, очерки нравов.
Сергей Кузнецов, НасНет: (спец)выпуск 52 /19.07/
Коллективные идентичности, комьюнити и арест Дмитрия Склярова.
Сергей Кузнецов, НасНет: выпуск 51 /13.07/
Если иерархии нет, то все равно, о чем писать. Так не говорил Ролан Барт. Но, вероятно, так он думал. Любой документ в Интернете - особенно старый - существует как бы в двух модусах: он предваряет собой множество других документов, написанных позже, но и отличается от них, вызывая вопросы типа "если это завтрак, то почему суп?".
Сергей Кузнецов, НасНет: выпуск 50 /05.07/
Я вступил в "Братство Найта" - нечто среднее между грантом и масонской ложей - и подписался на прекращение журналистской деятельности в течение года. 8-й выпуск от конца, осталось еще 7. Вербицкий не вносил "секс" в ключевые слова. Мусульмане кровь неверных на святую землю не проливают: они их забивают камнями или палками.
предыдущая в начало следующая
Сергей Кузнецов
Сергей
КУЗНЕЦОВ
kuznet@russ.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'НасНет' на Subscribe.ru