Георгий Иванович Мордвинов - вот полное и подлинное имя человека, под именем казака Федорова во время гражданской войны сумевшего через занятую белыми территорию пробраться в штаб японского командования и передать письмо, подписанное предсовнаркома В.И.Лениным, с предложением о мирных переговорах. Под именем прапорщика Крылова во время все той же гражданской внедрившегося в командный состав Нерчинского белогвардейского гарнизона, в результате чего Нерчинск впоследствии был красными взят без боя. Под именем того же Крылова прожившим в начале 30-х годов без малого пять лет в Монголии и создавшим монгольскую пограничную службу. Под именем Карлова и под прикрытием должности начальника отдела кадров КВЖД дважды (в середине 30-х и в 45-46 гг.) бывшего резидентом советской разведки в Харбине. Под именем Павлова вошедшего в историю второй мировой войны как организатор покушения на посла Германии в Турции фон Папена (что, впрочем, турецкие судебные власти так и не сумели доказать), приговоренного сначала к смертной казни, а затем, через несколько лет тюрьмы, помилованного.

Судьба этого незаурядного человека, чье имя в истории советской разведки стоит рядом с именами Зорге, Абеля, Эйтингона, Воскресенской, позволяет утверждать, что феномен, носящий имя "спецслужбы", - это вовсе не то, что феномен НЛО, как иногда думают о них. Это вещь вполне познаваемая и ясная в своих структурных особенностях, а "тайны" их - это обыкновенные фигуры умолчания, нечто вроде непечатаемых знаков при компьютерном наборе: стоит нажать определенную клавишу - и все проявится, станет явным. Если же клавиша не нажата, иначе говоря, все участники некой операции или событий молчат согласно подписке о неразглашении, - то откуда же тайное станет явным?

Волею исторической судьбы советские спецслужбы, сведенные в единую суперорганизацию, носившую в разные годы то название ЧК, то ГПУ, то НКВД, то МГБ, то КГБ, оказались окутаны флером демонизма. За ними установилась репутация могущественнейшей организации, истинной власти, которая контролирует и направляет власть зримую, официальную, и если вспомнить слова Рональда Рейгана о Советском Союзе - "империя зла", - то как бы прежде всего к ним, спецслужбам, эти слова и должно было бы отнести

Все, конечно, так: и страх одно имя спецслужб наводило парализующий, и звонка из "оттуда" в любое советское учреждение было достаточно, чтобы человек в нарушение всех законов был выброшен на улицу, и наоборот - принят, поселен, получил квартиру, повышение по службе...

Но вот ведь какая простая вещь: никогда, даже во времена Берии, когда "органы" были, казалось бы, всемогущи, они не имели той самостоятельности в решениях и определении "генеральной" линии своей деятельности, которая им приписывается молвой и тем, что называется общественным мнением. Когда начинаешь пристально вглядываться в конфигурацию их отношений с остальными общественными и государственными институтами, с отчетливой ясностью становится видно, что самостоятельными органы не были никогда. У них были разные пределы свободы в их действиях, временами - почти безграничные, и все же эти пределы были им положены всегда. Пределы эти устанавливала партия, вернее - ее высшее руководство. Которое и было собственно властью. И официальной, и реальной. "Органы" же просто были ее передовым, ударным отрядом. Инструментом проведения ее воли, специально сконструированным и приспособленным для решения тех задач, которые невозможно было решить при помощи армии, милиции, собственно партийно-управленческой машины. Недаром же они и названы были "органами" - то есть частью, частями (разве что только специфическими частями!) того общего, что являлось "организмом". Очень, по сути, точное, с лингвистической точки зрения, - замечательно тонкое название.

Правда, внутри эти органы были крайне неоднородны. В тот же КГБ входили пограничные войска. Что сухопутные, что морские. Казалось бы, логика в этом есть: охрана границ - это тоже обеспечение безопасности страны. На самом же деле в подобном объединении опять проглядывает нечто, носящее чисто лингвистический характер. Слишком разными способами и методами обеспечивают в реальности безопасность страны пограничные войска и разведка. Как, равным образом, пограничные войска и политическая полиция, с исполнением функций которой массовое сознание прежде всего и связывало эту аббревиатуру - КГБ.

Считать пограничников спецслужбой - полный нонсенс. Однако во времена СССР пограничная служба, практически, считалась таковой, и только нынешние, новороссийские времена устранили сей лингвистический казус. Да слава Богу, разъединили и собственно разведку и политическую полицию. Эти две службы - уж точно спецслужбы, но по сути своих задач, по психологической окраске своей деятельности настолько разные, что их объединение в одном "организме" - тоже абсолютный нонсенс. Что, собственно, чувствовал еще и вождь всех времен и народов - почему в апреле 47-го года и выделил разведку в отдельный Комитет информации. Однако, надо полагать, при таком отделении разведка становилась плохо контролируемой и управляемой идеологически, что для страны, скрепляемой в государство именно идеологией, и ею одной, было совершенно неприемлемо, - видимо, это и стало причиной скорого обратного вливания разведки в прежний единый монстрообразный "организм".

Нынешнее разделение спецслужб по направлениям деятельности - абсолютно верное решение. Сколько бы прежние почетные сотрудники того монстра ни оплакивали его судьбу и ни выдвигали доводов в его защиту. С профессиональной точки зрения таких доводов просто не может быть. Сложности координации, когда в координации работы спецслужб возникает необходимость (а именно на них упирают защитники советского монстра), - проблема чисто управленческая, проблема людей, этой координацией занимающихся, их профессионализма и нравственных качеств.

Судьба Георгия Ивановича Мордвинова, в заслугу которому ставится то, что благодаря ему Турция, державшая миллионную армию на границе с Советским Союзом, так границы и не перешла, - яркий пример того, насколько неблаготворным для дела было совмещение в разведке собственно разведовательной и полицейской составляющих.

Как уже говорилось, в 1945-46 гг. Мордвинов был главным резидентом советской разведки в Харбине. Рассматривался вопрос о том, чтобы поставить его во главе Иностранного отдела - который в структуре тогдашнего НКВД и являлся не чем иным, как разведкой. Человеком Мордвинов был не только удивительно бесстрашным, но и в высшей степени требовательным - равным образом и к себе, и к другим - пожалуй, даже жестким, и недругов у него в окружении, и ближнем, и дальнем, было изрядно.

Тут неизбежно нужно сказать о том, что попытки представить советские спецслужбы орденом честнейших и чистейших людей - или заведомая идеологическая ложь, или неодолимое, плохо осознаваемое и в то же время естественное желание людей, принадлежащих к этой специфической касте, ощущать себя кастой не просто специфической, а особой, выделенной, высшей. На самом же деле в человеческом плане сотрудники спецслужб являют собой абсолютно тот же спектр типажей, личностей, характеров, натур, что и любая другая общественная группа, и расклад отношений внутри них точно тот же, что в самой обычной государственной конторе: этот гордец, этот лизоблюд, этот честный, этот лживый, этот работяга, этот сачок.

Во всяком случае, назначения Мордвинова начальником Иностранного отдела не хотели, видимо, многие, и в дело была запущена интрига. Его обвинили в растрате казенных денег. "Компромат" на своего начальника собрал его же собственный заместитель, настоящей, реальной обязанностью которого было не что иное, как "пригляд" за резидентом. Компромат заключался в отсутствии расписки на восемь миллионов юаней, полученных резидентурой с опекаемых фирм и переданных в специальный фонд директора КВЖД. Мордвинова отозвали в Москву, им занялось специальное инспекционное управление. Истина никого не интересовала, задача, поставленная вдохновителями интриги, заключалась в одном: скомпрометировать нежелательного кандидата на пост главы разведки. Вот она, реальность разведывательной работы. Романтика переодеваний, конспиративных встреч, многоходовых сюжетов в вербовке агентов? Ну да, не без того. Но все это, как мясо шашлыка на шампур, надето на рутину канцелярской службы с ежемесячными и ежеквартальными отчетами, с завистью сослуживцев к везунчику, с опасностью впасть в немилость у начальства - ну, и все прочее, чем характерна любая государственная служба. Разница лишь в том, что на кон здесь ставится подчас не просто карьера, а сама жизнь - уж таковы изначальные условия этой службы. Без малого три года, пока шло "следствие", Мордвинов всюду ходил с браунингом под мышкой и спать ложился тоже с ним - чтобы в случае, если станут арестовывать или придут за ним ночью, застрелиться.

О какой власти над обществом может идти речь, когда человек ходит среди людей, каждое мгновение готовый умереть? Сколь бы незауряден он ни был, он всего лишь составная часть того инструмента, который реальная власть использует так, как ей это видится необходимым, в тех целях, в которых она полагает его нужным использовать. Можно сказать, что какова власть - таков и инструмент спецслужб. А несколько иначе говоря: по тому, что представляют собой спецслужбы, можно судить о самой власти.