Кришнаит на фоне храма Христа Спасителя - далеко не исчерпывающая иллюстрация "русской идеи" в ее современном виде. В полном объеме эта картина выглядит так: репродукция портрета Путина (работы Софронова) на фоне пластмассового макета Кремля, который - на фоне кришнаита, который - на фоне храма, который - на фоне рекламного плаката, который - на фоне чистого неба.

К сожалению, идеологические предпочтения граждан России до сих пор не исследованы (те исследования, которые были проведены, исследованиями назвать язык не поворачивается), поэтому приведенная картина остается на моей совести. Многие считают, что наиболее привлекательная часть картины - чистое небо: всякое единомыслие напоминает о "темных временах тоталитаризма", а любая попытка государства выйти за рамки "сбора дани" может быть квалифицирована как тоталитарная. Беда в том, что без идеологического стимула "дань" собирается плохо: в условиях недостаточно сильного государства страх перед налоговыми органами - недостаточно сильный аргумент. Сегодняшняя тенденция усиления этих органов без усиления государства в целом может привести (и уже приводит) к тому, что органы начинают вести самостоятельную политику...

Но речь не только о "сборе дани". Государству требуются граждане послушные и трудолюбивые. Если протестантская этика или, к примеру, японские традиции требуют (пусть и по-разному аргументируя) именно этих качеств от своих субъектов, то ни православие, ни бытовые российские традиции не располагают к труду и лояльности. Повторяю, реальная картина российской "естественной идеологии" еще ждет своего исследователя, но сейчас уже можно сказать, что эта идеология не совпадает ни с европейской, ни (тем более) с японской. На обособленность России от Европы указывали еще Н.Я.Данилевский и его основной оппонент В.С.Соловьев, причем Соловьев пошел дальше Данилевского (правда, руководствуясь противоположными побуждениями): по Соловьеву, Россия должна объединиться с Европой через объединение церквей. Соловьев, исходя из "вселенского" характера христианства, считал, что объединение церквей было бы вполне естественным актом. Но реальный пакет "русских идей" не включает идею формальной христианской универсальности.

Во-первых, негативное отношение ко всему формальному видно хотя бы из известных русских пословиц (от "словами делу не поможешь" до пословицы, в которой говорится о разнице между тем, что написано на сарае и тем, что лежит внутри). Если для Европы маргинальны любые призывы к "борьбе с умом", то в России противопоставление "ума" "сердцу" (на стороне ума) часто расценивается как эпатаж и даже безнравственность. Показателен опыт Писарева: за Писаревым шла "бунтующая" молодежь, и сам Писарев в своей непримиримости выглядел недостаточно серьезно. В результате "писаревщина" воспринимается либо целиком негативно, либо позитивно как "подвиг бунтовщика", но никогда - как позитивное предложение по реорганизации отношения к жизни.

Во-вторых, общеизвестно бытующее в нашей культуре негативное отношение к скаредности, в том числе - к бережливости в протестантском стиле; в то же время наше отношение к труду не сводится к "русской лени". Русский человек может работать добросовестно, но добросовестность эта - вовсе не европейского типа. Ценность труда как такового (тем более - религиозная ценность труда) в русской культуре не рассматривается. Мне, конечно, могут возразить, сунув под нос пример монашества. Но в том-то и дело, что в России религиозное отношение к труду ограничено стенами православных монастырей, в то время как "аскеза" протестантов (и прочих европейцев, берущих с них пример) имеет характер мирской и массовый. Светский же россиянин работать добросовестно может либо непосредственно на себя, либо в прямом смысле слова "на дядю", то есть на кого-то из родственников или друзей, на кого-то из своих. Именно с этим основанием добросовестности связано стремление любого руководителя иметь в подчинении "своих людей". Разумеется, немалую роль здесь играют и обычные "интриганские" мотивы, но и на эти мотивы можно взглянуть со стороны производственной эффективности: в России коллектив, подобранный из "своих", более бесконфликтен, поскольку участники коллектива ощущают личную ответственность друг перед другом и перед "шефом". Производство же само по себе не может (с точки зрения рядового русского человека) стать объектом ответственности. Итак, наша "воля к труду" базируется на неформальных социальных связях, а вовсе не на культе труда и капитала.

В-третьих, российский "трайбализм", деланье всего и вся исключительно "по блату", проявляется не только в организации труда, но еще в большей степени - в отношениях власти: мало кому удается пробить "номенклатурный барьер", попасть к рычагам реальной власти, миновав систему "кланов". Критики "клановой" системы власти не учитывают, что в нашей стране она - практически единственное, что может обеспечить добросовестность работы чиновника. Отношение же рядового, непричастного к "номенклатуре" гражданина России к государству (что бы этот гражданин ни говорил при ответе на прямой вопрос) легко определить, если вспомнить общее для нас всех отношение к "ментам" (ср. с английским отношением к "бобби") и к доносительству (ср. с европейским и американским отношением к этой форме "общественной деятельности").

Тем не менее, в России долгое время существовало сильное государство - в единственной форме, которую при таком отношении к государственности может позволить себе государство. В тоталитарной. При тоталитарной форме государство насильственно подчиняет себе идеологическую жизнь, берет на себя функции источника религиозности.

Итак, вот перед нами три идеологических кита, на которых может быть выстроено здание общественной лояльности и трудолюбия: иррационализм, клановость (точнее, семейственность отношений) и тоталитаризм. Что получилось? Секта!

Общеизвестен экономический успех российских сектантов во всех сферах, включая сельское хозяйство. Трудолюбие хлыстов или скопцов часто объясняют протестантским характером этих сект. Но как в таком случае объяснить уже упомянутое трудолюбие православных монахов? Здесь, конечно, также требуется исследование. Я, признаться, даже не знаю, существует ли на территории России хотя бы один католический монастырь, но если да, то было бы интересно сравнить трудолюбие католических и православных монахов-россиян, а также трудолюбие католических монахов-россиян и католических монахов - жителей Западной Европы. Гипотеза состоит в том, что наши монахи трудолюбивее, и дело не в содержании веры, а в ее наличии, сопряженном с семейственностью отношений и иррациональными основами мотивации.

Если эта гипотеза верна, то опасность, которую обычно связывают с распространением в России всевозможных "импортных" сект, является мнимой: характер секты не имеет значения. Сегодня секты все активнее участвуют в нашей жизни - так что вскоре, наверное, придется рисовать не кришнаита на фоне храма, а храм на фоне кришнаита (с государственной точки зрения, как мы видим, иерархическая очередность кришнаита и храма не важна). Паству для сект готовят с молодых ногтей. Так, "Церковь Объединения", известная больше как "Церковь Муна", издает учебники и разрабатывает учебные курсы: "Мой мир и я", "Я в мире людей", "Первая вершина. Путь к поступку". Семинары для преподавателей и студентов проводятся общественными организациями "Федерация семей за единство и мир во всем мире", "Международный фонд помощи и дружбы", "Федерация женщин за единство и мир во всем мире", "Федерация молодежи за единство и мир во всем мире", "Академия профессоров за мир во всем мире", "Международный культурный фонд" (в реальности все эти организации являются отделениями "Церкви Муна"). Понятно, что Сен Мен Мун заинтересован не столько в "мире во всем мире", сколько в расширении круга своей паствы. Впрочем, одно не исключает другого.

Помимо "обучения пацифизму" секты отучают молодежь от наркотиков - как это делают сайентологические организации Хаббарда. Так, в октябре прошлого года сайентологи (организация "Нарконон", ныне переименованная в Общероссийский Союз Общественных Объединений "Россия без наркотиков") принимали участие в мероприятии РПЦ "Открытые уроки без наркотиков", которое проводилось в калининградских школах. Видимо, участие сайентологов в этом мероприятии не носило никакой хаббардовской специфики. Руководитель "Нарконона" В.И.Иванов даже получил благодарность от Церкви... "Фишка" состояла в том, что никто не знал о статусе Иванова. Теперь в Сети висит подробный отчет с фотографиями, рассказывающий о поддержке антинаркотических сайентологических программ со стороны РПЦ. Забавно - если учесть крайне негативное отношение РПЦ к сайентологии (как и к любым прочим конкурентам). В наши школы сайентологи лезут тоже не менее активно, чем муниты. Сайентологическая "Ассоциация по Улучшению Жизни и Здоровья" занимается внедрением специальных школьных методик, а структура "Дорога к счастью" создана с единственной целью - распространять в школах и вузах одноименную книгу Хаббарда. Структура "Прикладное образование" распространяет технологии Хаббарда в школах в качестве обязательных уроков (!) или факультативных занятий - в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Обнинске, Туле... и вплоть до Петропавловска-Камчатского.

Культовая литература сайентологов и их учебные материалы, разработанные на основе технологий Хаббарда, уже "припечатаны" судебно-психологической экспертизой: официально признано, что в текстах этих "используются специальные языковые формы для целенаправленной передачи негативных эмоциональных оценок, негативных установок и побуждений к действиям против общественной безопасности и общественного порядка, основ конституционного строя РФ и других общественных ценностей (семьи, личности, здоровья, нравственности)". Весь этот "негативизм", однако, вытекает из того, что любая секта противопоставляет себя остальному миру. А чем является остальной мир для современного россиянина? Чистым небом, идеологической пустотой. Или - рекламным плакатом.

Возражения против сект часто делают акцент именно на проповеди среди школьников. Атаку на детское подсознание ведут не только сайентологи и муниты. "Московская Церковь Христа" (другое название - "Бостонское движение") нацелена в первую очередь именно на детей. Бок о бок с МЦХ "работают" "Богородичный Центр", "Ананда Марг", "Свидетели Иеговы" и даже - под псевдонимом "Алеф" - печально известная во всем мире "Аум Синрике". Всего таких радетелей о "духовности" российского школьного образования около тысячи. "Армия Спасения" и мормоны на этом фоне выглядят более солидно: у себя на родине они вовсе не являются религиозными маргиналами, "сектами", а напротив, представляют, пусть боковые, но все же ветви мэйнстрима. Существует ли - в российском контексте - какое-либо существенное отличие тех же мормонов от римокатоликов, например? Мало того: коль скоро в России официально нет государственной религии, то перед законом о свободе совести равны все - от "свидетелей Иеговы" до РПЦ. С точки зрения лояльности и трудолюбия граждан, как я пытаюсь показать, это равенство также актуально, поскольку в России важен сам факт секты, а не особенности вероучения.

Но в таком случае государство и РПЦ, если хотят на этом поле выиграть у мормонов или "свидетелей Иеговы", вынуждены будут создавать свои собственные секты - или их аналоги. В случае РПЦ это могут быть "мирские монастыри" (или какой-либо иной способ распространения строгой религиозной аскезы на жизнь мирян), а в случае государства...

Даже не берусь гадать. Возможно, некая религио-аскетическая оргформа "путинского большинства".