Летом 1911 года В.В.Розанов опубликовал в "Русском слове" довольно-таки сумбурные заметки под названием "Возле "Русской идеи". И хотя с тех пор на эту тему много чего было написано, мысли, высказанные тогда Розановым, и сегодня, кажется, не утратили своей свежести.

Свои рассуждения Розанов построил на известном высказывании Бисмарка: "Все русские женственны. И в сочетании с мужественною тевтонскою расою - они дали бы, или дадут со временем, чудесный человеческий матерьял для истории". Розанов не пытается опровергать это не очень лестное высказывание бывшего германского посла в России - он как бы соглашается с ним. Да, муж есть глава дома: "Но хозяйкою бывает жена. И, в конце концов, она "управляет" и самим мужем: и нашептывает ему мысли и решения". В подтверждение того, что с каждым воинственным гостем случалось на Руси именно так, Розанов ссылается на историю. Призванные "володети и княжети" как будто бы "сами отдали кому-то власть... - переженились, народили детей и стали "Русью" - русскими хлебосолами и православными, без памяти своего языка, родины, без памяти своих обычаев и законов... Как будто снаружи и сначала - "подчинение русских", но затем сейчас же происходит более "внутреннее овладение" этими самыми подчинителями, всасывание их, засасывание их".

Говоря далее о хорошо известной склонности русских "отдаваться беззаветно чужим влияниям", Розанов подчеркивает, что "русские, так страстно отдаваясь чужому, сохраняют в самой "отдаче" свое "женственное я"... Напротив, когда европейцы "отдаются русскому", то отдаются самой сердцевине их, вот этому "нежному женственному началу", т.е. отрекаются от самой сущности европейского начала, начала гордыни, захвата, господства. Эту разницу очень нужно иметь в виду: русские в отдаче сохраняют свою душу, усваивая лишь тело, формы другого. Чужие, соединяясь с нами, принимают именно дух. Хотя на словах мы и увлекаемся будто бы "идейным миром" Европы".

Заметки эти, повторяю, были не лучшим образом поданы - Василий Васильевич не потрудился сделать из них статью и опубликовал именно как замечания, сброшенные по поводу одной публикации. Возможно, поэтому заметки эти не имели особого резонанса.

Осмотримся - предложил Розанов, приведя бисмарковы слова. Попытаемся осмотреться и мы. Но прежде сделаем еще один экскурс в классику - обратимся на этот раз к Шпенглеру. В "Закате Европы" Россию он своим вниманием не балует и вспоминает ее в основном в разделе "Исторические псевдоморфозы". Термин "псевдоморфоза" взят из минералогии, где именно так, в женском роде, и употребляется, характеризуя образование минералов в кристаллических формах, недопустимых с точки зрения их качественного состава, то есть в псевдоформах. Это явление Шпенглер переносит в область взаимодействия культур, рассматривая ситуацию, когда культура страны "не в силах создать чистые и собственные формы выражения" - "все, вышедшее из глубин изначальной душевности, изливается в пустые формы чуждой жизни". В качестве примера такой исторической псевдоморфозы Шпенглер и приводит петровскую Россию - все попытки сделать Россию Европой бесперспективны: они создают лишь "псевдоморфозу европейской культуры".

Используя представление о псевдоморфозе, Шпенглер остановился, однако, лишь на определенном ее типе: исходное вещество выносится, "форма" кристалла остается и заполняется другим веществом. Причем, из толкования Шпенглера не очень ясно, откуда берется "форма": такое впечатление, что она появляется извне (?) - и некое местное "содержание" в нее затем пакуется. К тому же совсем не упоминается другой тип псевдоморфозы, когда под воздействием растворов в результате химического замещения на месте минерала без изменения его формы вырастает другой минерал при частичном, а то и полном, использовании исходного вещества. То есть определенная реакция лишь запускается извне, лишь поддерживается привнесенным извне веществом.

Совершенно очевидно, что Розанов еще до Шпенглера, хотя и неявно, но уже употребил такое понятие, как псевдоморфоза. И если попытаться передать смысл высказанного Розановым о русской душе с использованием этого понятия, то получится приблизительно следующее. Русская душа, взаимодействуя со всем не-своим, всегда образует лишь псевдоморфозы. То есть она может принять чужую форму, но никогда заметно не изменит своей сути. И напротив, душа иная, попадая в поле русского духа, никогда не создаст псевдоморфозы, то есть не выкристаллизует свою суть в русской форме, а непременно полностью растворится в русской душе и как часть ее подчинится той форме, которую предпочтет русская душа. Как видим, Розанов положительно оценивает псевдоморфозу: это, несомненно, благодатная и перспективная национальная характеристика - образовывать псевдоморфозы. У Шпенглера же это характеристика неразвитости, отставания, уже не способность, а, скорей, патологическая склонность или, в лучшем случае, рок, судьба.

Более того, розановская трактовка точнее отражает взаимодействие культур - прежде всего, как взаимодействие их содержаний. У Шпенглера же это - "взаимодействие" формы и содержания, какой-то механический "разлив" нового содержания по чуждым ему формам. Складывается впечатление, что Шпенглер перенес процесс с уровня физико-химического на социальный весьма и весьма формально. Розанов же более тонок и осторожен - не опускается до простой аналогии, а использует идею псевдоморфозы с учетом специфики того уровня, на котором она применяется

Попытки применить представления наук о земле к "моделированию" процесса взаимодействия культур не могут не стимулировать новые шаги в этом направлении. Вот и сделаем еще один. Существует весьма специфические породы, носящие название скарны и образующиеся на контакте гранитных массивов с известковыми толщами. Они очень часто рудоносны, да и сами составлены из минералов изумительной красоты: гранаты, пироксены, эпидоты, турмалины. Возможно, Россия сформировалась подобным же образом - на сорванном контакте западной цивилизации, внедрившейся в мощную азиатскую толщу. И нет теперь возможности выделить и усилить в ней что-либо сугубо восточное или западное. Для Запада она западна слишком уж по-восточному. Для Востока она восточна слишком уж по-западному. И потому не смесима, не соединима ни с тем, ни с другим. Потому все попытки двинуть ее в ту или другую сторону (и стенания западников, и тайные надежды евразийцев) обречены. Россия ушла и от Востока, и от Запада необратимо, практически полностью изжила в себе и то и другое. Как в том самом скарне, возникающем за счет известняка под действием вещества и энергии гранита, изжит навсегда и известняк и гранит. И Восток, и Запад являются лишь исходным материалом России. Все собственно восточное переработано и существует теперь в каких-то исключительно российских формах. Все же собственно западное - оно потрачено на это преобразование. И такая судьба ждет каждую западную эманацию в России - исчезать при совершенствовании того, что было когда-то восточным, но давно уже стало российским.

Именно поэтому России не нужно под кого-то "делать себя", не нужно превращать свое бытие в перманентно "проектное". Достаточно, действительно, "просто быть". И в этом смысле чисто почвенническая идеология ("все русское "вытекает" из самого себя") могла бы и получить право на жизнь, если под русским иметь в виду не что-то однажды данное, но возникшее и продолжающее возникать. То есть если согласиться хоть на какую-то неопределенность и отказаться от раз и навсегда данных моделей, как с ориентацией на Запад (Россия как неразвившийся Запад), так и с ориентацией на Евразию (Россия как не изживший себя Восток). А значит, принимать все, но оставлять и усваивать лишь то, что является для России благом непреходящим.

Россию и вправду не надо куда-то толкать и подгонять. Это - мощная, устойчивая, еще достаточно молодая и вполне самодостаточная цивилизация. Именно поэтому ее и надо перестать дергать. Она сама вберет все, что ей необходимо, в спокойном и мирном взаимодействии как с той, так и с другой из своих исходных цивилизаций. Главное - дать ей взаимодействовать с Востоком и Западом естественно, то есть исходя из ее внутренних долгосрочных интересов. Естественное, спокойное и выгодное взаимодействие с Востоком и Западом - к этому, в общем-то, и можно свести нашу национальную идею, уж ежели так велика потребность ее непременно сформулировать.

Далеко не каждая цивилизация может позволить себе подобную роскошь - свободное, спокойное взаимодействие. Слишком уж велика, как правило, вероятность если не потерять собственную идентичность, то уж, по крайней мере, деформировать ее. Россия подобное может позволить себе. Она, как напомнил нам Розанов, доказала это своим историческим опытом. И Восток, и Запад, приходя в той или иной форме на эту землю, оставались на ней лишь постольку, поскольку усваивались Россией и начинали работать на нее.

Нынешние сторонники безусловной ориентации на Запад со своими призывами во что бы то ни стало "проращивать в себе заглушенную веками рабства европейскую ментальность", так же как их идеологические пращуры XIX века, скорей всего, заблуждаются. Далеко не очевидно, что и где начнет прорастать: нечто западное в России или что-то вполне российское на Западе. На начало XXI века вопрос остается еще открытым. Так же, впрочем, как и вопрос о том, какое бремя окажется более тяжким - века "российского рабства" или век европейской "свободы".