Как же может страна, за плечами у которой деспотизм и бесконечные амбиции, убежденность в том, что она является носительницей особой судьбы, которая делает Россию непохожей на все другие державы, - как же может она спокойно согласиться стать нормальной нацией?

"L'Espresso", Италия

На заре "современности" за народом было признано - разумеется, задним числом - пресловутое "право на восстание". Оно было заложено в фундамент демократических обществ - как кусок динамита, лишенный своего детонатора. Ведь тем же разом достигнутая демократия объявила себя таким состоянием общества, при котором народ может изменить правление, не прибегая к крайнему средству восстания (определение, данное кем-то из "отцов-основателей"). Как мы можем видеть, эта стратегия нейтрализации революционной пороховой бочки оказалась наилучшей. Она позволила правящей верхушке разомкнуть цепные реакции "народного гнева" стерильной прокладкой массовых выборов, создав в итоге пространство, где идея легитимного восстания столь же невозможна, сколь невозможна, в рамках тонко настроенной механики демократических процедур, реальная смена правления. Больше того, в этих зрело-демократических обществах "правление" и "народ" достигают такой функциональной автономии друг от друга, которая делает архаичной саму постановку вопроса о "восстании" одного против другого.

Но устраняется ли таким образом сама субстанция бунта? Очевидно, нет. Если субъектность "народа" по отношению к "власти" отчуждена в институте выборов, в институте общественного мнения, то это значит лишь, что власть (ее "захват" или отрицание) перестает быть непосредственным горизонтом восстания. И что отныне его непосредственным горизонтом становится - все, что угодно: азиат, сидящий за темным стеклом "Националя", замешкавшийся мент, не в добрый час припаркованный автомобиль... Впрочем, вы правы - это уже не "восстание", а "погром". Но раз так, почему бы и здесь не говорить о своего рода "праве"?

Классическое право "толпы" на восстание является ответом на вопиющую неадекватность "элиты". И не может быть сомнений, что постклассическое право "толпы" на погром определено в точности тем же. С той лишь разницей, что конфликт возникает - и разрешается - не в области общественных отношений, а в области зрелищных симуляций. Но что делать, раз это единственное, что нас связывает? Судите сами: если адекватная реакция "элиты" на футбольный матч состоит в том, чтобы, послав к черту пленарные заседания и скучковавшись где-то между телекамерой и телеэкраном, визжать, фамильярничать, делать ручкой торжествующий жест по поводу забитого Тунису гола - мол, "все у нас получится!" - или, наоборот, пускать скупую слезу и делать отчаянный жест по поводу гола пропущенного, то какова, спрашивается, должна быть адекватная реакция "толпы"? Да, погром...

И вот, в следующий миг "элита" визжит уже не по поводу забитого гола, а по поводу разбитой витрины. Что само по себе неплохо, ибо маркирует иную степень приближения к реальности, о восстановлении которой в правах пришлось позаботиться "озверевшей толпе".

Толпа, вообще говоря, затем и существует. Реактивная и лишенная субъективной воли, она не может ошибаться. Как не может ошибаться дождь, когда свидетельствует об облаках, или дым, когда свидетельствует об огне. В этом смысле, все последующие оценки: поспешный пафос морального осуждения, поспешный поиск организованных зачинщиков (лиц, навязавших толпе "субъективную волю") выглядели не чем иным, как попыткой ускользнуть от принудительно данного, отказаться от интерпретации реальности, берущей слово через толпу. Самое глубокомысленное объяснение произошедшего не продвинулась дальше того, чтобы объявить виновным - показанный на табло агрессивный ролик. Пустившая его на экран компания была уличена в безответственности и стала объектом широкого возмущения, возбудив подозрения в провокации. Зло самым комфортным образом оказалось локализовано.

В действительности, одним большим провокационным роликом служило в эти дни - все общенациональное информационное пространство, выстроенное как осмысленная попытка заколдовать страну пластмассовыми побрякушками гражданского культа. Здесь и пресловутая "антиэкстремистская" накачка, и слащавые восторги по поводу "наших ребят на чемпионате", и официальные напутствия, и деланный оптимизм по поводу "новой России", чье новое патриотическое чувство, как бомж, поселилось на зеленом газоне - но вскоре было изгнано и оттуда... С тех пор ему нечем прикрыть свою бездомность.

А посреди Манежной площади - на фоне ощетинившихся зубцов Кремля - эта бездомность, не правда ли, переживается особенно травматично. И вот, прямо в руках, пластмассовые побрякушки превращаются в куски битого стекла. Теперь, кажется, тебе больше некуда идти. Так что иди вперед, Россия.