Oдин из самых успешных кинематографических и музыкальных проектов ХХ века пришел в Россию сразу же после своего выхода на широкий экран в США. У нас фильм Годфри Реджио и Филипа Гласса впервые был показан на Московском международном кинофестивале в 1983 году. Тогда нам эти имена еще ничего не говорили. Однако немногочисленная публика сразу оценила и замысел, и уровень его исполнения - операторскую работу, монтаж и, конечно, музыку.

Тогда же стали появляться первые легенды о создателях фильма. Говорили, что режиссер Годфри Реджио по национальности индеец хопи, а Филип Гласс - по вероисповеданию буддист.

При всей причудливости этих легенд, в их основе все же лежат некоторые факты. Индейцы хопи действительно приложили руку к созданию фильма. Причем речь идет не только о его общей концепции, но и о начальном этапе финансирования. Филип Гласс действительно жил в Индии, где изучал местные музыкальные традиции под руководством Рави Шанкара. Наконец, Годфри Реджио приступил к созданию своего фильма, будучи... католическим монахом.

Биография Реджио сама тянет на легенду. В возрасте 14 лет юный будущий режиссер осознает, что мир абсурден, уходит в монахи и на 14 лет принимает обет молчания. Когда же срок обета истек, Реджио решает обратиться к миру, но не при помощи слов, а на языке образов и музыки. Когда первые 20 минут фильма были отсняты, Реждио занялся поисками композитора. Он звонит Глассу и излагает ему свой замысел: "Я прослушал многих композиторов, но, мне кажется, мне подходите именно вы". Как рассказывает, вспоминая эти славные дни сегодня, сам Филип Гласс: "В то время мало кто знал, кто такой я, и никто не знал, кто такой Реджио".

Исход этой "авантюры" оказался более чем удачным. Реджио и Глассу действительно удалось, обойдясь минимумом слов, высказать удивительно много. Собственно, вся вербальная составляющая фильма и заключена в обрядовых песнопения индейцев хопи в обработке Филипа Гласса, с которых начинается, и которыми кончается фильм. Поскольку же язык этих песнопений за пределами США малоизвестен, остальное человечество воспринимает их как чистую музыку.

Из этих же индейских текстов взято и название фильма, которое в полном соответствии со строем индейских языков переводится целым предложением. Койянискаци - это безумная, беспорядочная жизнь, жизнь на грани распада, жизнь вне баланса, жизнь, требующая изменений во имя продолжения жизни. Художественный перевод Реджио и Гласса оказался еще более пространным. В их трактовке "Койянискаци" - это Библия, начиная с книги Бытия и кончая Апокалипсисом, а также Коран, Веды и т.д. Каждый может продолжить этот список по собственному усмотрению, поскольку сюжет фильма воплощается почти исключительно средствами музыки и изобразительного ряда.

В качестве обрамления для своего повествования Годфри Реджио избрал документальные кадры, на которых запечатлен последний старт Аполлона. В начале фильма мы видим летящий по воздуху пепел, металлические конструкции опор, корпус корабля, сопла, из которых вырывается пламя, в конце - как ракета взлетает ввысь, взрывается и, распавшись на бесформенные горящие обломки, падает вниз.

Между этими эпизодами у Реджио десятки, если не сотни, других эпизодов, сколько-нибудь адекватный анализ которых потребовал бы отдельной статьи, если ни книги. Мы видим природные стихии в их первозданном виде: скалы, песок пустыни, вулканические поля, морской прибой, водопады, рассвет и закат в горах, облака. Затем появляется живая природа, человек, и начинается уже среда техногенная - линии электропередач, искусственные озера гидроэлектростанций, гигантские доменные печи, трущобы, брошенные кварталы, которые взрывают, чтобы возвести на их месте новые, небоскребы, шоссе, супермаркеты, заводские цеха, улицы современного мегаполиса, тысячи и тысячи людей, которые то несутся куда-то сломя голову, то бредут в необъяснимой прострации.

Так возникает контекст, превращающий падение Аполлона в символ: возникнув, вместе с этим космосом из хаоса природных стихий как некая его часть, человек попытался создать свой собственный мир и оказался в тупике. Его порыв к небу заканчивается катастрофой, пусть не вселенской, но очень выразительной.

Международный дом музыки оказался вполне подходящим местом для демонстрации "Койянискаци": величественные образы и величественная музыка требует соответствующей архитектуры

Хорош и ансамбль Филипа Гласса. Поражает парадоксальное сочетание компактности (музыкантов немного, синтезаторы почти незаметны) и симфонического звучания. Великолепен и сам фильм, которого отечественный зритель не видел на широком экране с того самого 1983 года.

Переработка, которой подверглась музыка, полностью отвечает духу минимализма: маэстро Гласс изменил всего одну ноту. Впрочем, музыка, которая создавалась одновременно с фильмом, и не должна существенно меняться, иначе нарушится общий ритм. Однако, как говорится, новые времена - новые песни. Если не меняется музыка, то меняются истолкования.

Концерт в Международном доме музыки начался с интересного предисловия. Оказывается после 11 сентября люди в США думают, что разрушающиеся от взрывов дома (по словам Гласса, кадры, купленные у страховых компаний, которые таким образом документируют снос обветшавших строений) сняты в Нью-Йорке, и воспринимают фильм, как рассказ об этих событиях. Поэтому и Александр Чепарухин, и сам Филип Гласс неустанно подчеркивали, что фильм снят более 20 лет назад. О Годфри Реджио Гласс говорил как о визионере, воплощающем свои пророческие видения средствами кино. Подразумевалось, что он предсказал как "войну миров" в целом (столкновение американо-европейской цивилизации и третьего мира), так и 11 сентября, в частности.

Однако мы, российские горожане, родившиеся в год, когда Годфри Реджио начал работу над фильмом и выросшие на окраинах мегаполисов, понимаем его пророчество по-своему.

Среди прочего Реджио предсказал и наш приход в мир, и наше духовное развитие. Типовая застройка середины 70-х годов, железные коробки построенные по проекту Корбюзье или по очень схожим проектам, заводские корпуса, котлованы и промышленные свалки, - все это суть пейзажи нашего детства.

Тогда, в 1980 году, Реджио показал, как в мегаполисе человеческий дух циркулирует по замкнутой системе каналов - шахт, в которых движутся лифты, эскалаторов, подземных переходов, линий метро и скоростных шоссе. Мы выросли, ощущая себя частью этого движения. "Койянискаци" просто выводит это чувство из подсознания. Для нас оно столь же естественно, как и желание преодолеть эту замкнутость, эту инерцию, прорваться по ту сторону урбанистической реальности. Иначе смерть, иначе каждый из нас не более чем элемент в микросхеме, закодированная информация о самом себе.

Именно это говорит Реджио, чередуя виды города с птичьего полета и изображения компьютерных микросхем. И именно поэтому нам были так нужны рок и психоделика, подобные той безумной гонке, которая появляется ближе к концу фильма, когда предметы по обеим сторонам шоссе утрачивают четкие границы и огни сливаются в сплошные сияющие линии. И именно отсюда вырос и наш мистицизм - стихийное желание повторить жизненный путь Реджио, о котором мы ничего не знали.

Кроме легенд, разумеется.

Как это ни удивительно, мне кассету с фильмом подарил мой одноклассник, который после школы ушел в буддийские монахи, а по окончании этого биографического этапа поступил во ВГИК и стал кинооператором.

И это, я повторяю, ничего не зная о Реджио.

...Зал горячо аплодировал, многие остались на творческий вечер, и многие потом пришли в воскресение на добавочный концерт в Рахманиновский зал Консерватории, где Филип Гласс уже в одиночку предложил вниманию публики чистый бескомпромиссный минимализм - свои фортепьянные пьесы, вошедшие саундтрек к фильму "Часы", и не только. И публика в большинстве своем этот минимализм восприняла.

Остается только надеяться, что Александру Чепарухину удастся снова привести ансамбль Филипа Гласса в Россию. Ведь "Койянискаци" - это лишь один фильм из трилогии, а очень бы хотелось увидеть и услышать в живую остальные совместные проект Гласса и Реджио - "Накойкаци" и "Повакаци".