Ответ на статью Филиппа Тараторкина "Дедуля и Ди-джей, или Современная быль о Церкви и обществе"

Я никогда не скажу про тех людей, которые являются для меня авторитетами, что они всегда правы, потому что, во-первых, это не так, а во-вторых, трудно придумать более дурную рекомендацию, чем подобная фраза. Она заставляет подозревать данный авторитет в том, что ему нравится слепое поклонение. Поэтому, я надеюсь, господин Тараторкин не будет протестовать против моего желания оспорить слова Патриарха, приведенные в статье "Дедуля и Ди-джей".

Патриарх не прав в том, что наркомания - это новый недуг, стремительно распространяющийся в обществе благодаря пропаганде в СМИ и потребительской психологии людей. Наркомания - это всего лишь один из симптомов недуга, старого, как мир, - одиночества и неприкаянности. Уверенный в себе, удовлетворенный жизнью человек, занятый любимым делом, не станет употреблять наркотики по многим причинам. Во-первых, у него нет на это времени, поскольку и рабочее время, и досуг посвящены весьма интересным занятиям и искать какую-то альтернативу им незачем. Во-вторых, эти люди слышали, что на наркотики можно подсесть, и они не станут рисковать своей жизнью ради сомнительного удовольствия, уже имея в руках журавля. А человек одинокий и не нашедший себе места в этом мире будет искать себя в других мирах. В наркотиках в том числе. Только не надо говорить про желание "быть как все", про моду, навязываемую СМИ. Желание "быть как все" - признак той же неприкаянности. Поклонник моды не состоялся как личность, он не способен принимать самостоятельные решения и отвечать за себя, поэтому он ищет стаю, коллектив, в котором можно спрятаться и обрести иллюзию своей значимости. Кроме того, так гораздо легче. Ответственность требует душевных сил, а в стае личной ответственности нет, делай как все - и ты будешь прав. Желание носить такую же прическу, как все подружки, и желание колоться, как все подружки, ничем друг от друга не отличаются, это проявляет себя ущербная личность, нуждающаяся в поддержке стаи. И "нехорошие" коллективы не при чем, самой большой стаей является все общество, и любые негативные тенденции этого общества легко отразятся на людях-хамелеонах. Наркотики - лишь симптом одиночества, получивший распространение в ХХ веке. Различные симптомы упомянутого состояния существовали и раньше, люди пьянствовали, били жен и детей, вешались, сходили с ума. Все это делают и сейчас, но такие вещи привычны, а наркотики - новое и заметное явление. Вернее, хорошо забытое старое, но так и быть, назовем его новым. Оно заметное, оно очень опасное, так как быстро разрушает организм. Впрочем, очень опасное это явление и потому, что оно проводит черту между наркоманами и благополучными членами общества и создает иллюзию легкого решения проблемы. Наркотики - отобрать, наркоманов - увещевать, лечить, сажать, стрелять (кому что ближе), и тогда все будет хорошо. А подавляющее большинство так называемых благополучных граждан тоже тяжело больны, просто их болезнь проявляет себя по-другому или протекает бессимптомно. Отсутствие явных симптомов еще не говорит о здоровье, болезнь, загнанная внутрь, терзает душу не меньше, чем вылезающая наружу в виде исколотых вен. Про "подавляющее большинство" я говорю на том основании, что слишком уж большому количеству людей хочется "быть как все".

Лечение основной болезни - одиночества и неприкаянности людей в этом мире - весьма долгое, сложное и неопределенное, но можно взяться за лечение самых опасных и разрушительных симптомов, чтобы люди не умирали без шансов справиться со своей бедой. Если работа над желанием человека закричать что-нибудь вроде "бей жидов, спасай Россию!" и броситься в атаку с металлическим прутом в руке предполагает повышение внутренней культуры агрессивного индивида, что довольно проблематично, то избавить общество от наркомании, как это ни странно, легко и просто. Настолько легко и просто, что никто и никогда этого не сделает. Достаточно легализовать наркотики - любые, не подразделяя их на "легкие" и "тяжелые", - и наркоманам выдавать дозы в аптеке бесплатно, как тяжелобольным. Что произойдет? Представьте себе наркомафию, огромного монстра, который подгреб под себя весь мир. Он вездесущ и чуть ли не всемогущ, он владеет несметными богатствами, ему служит великое множество людей. Милиция, полиция, таможни трудятся не покладая рук, огромные средства уходят из бюджета на борьбу с наркомафией, а она процветает и жиреет, ибо на место каждого пойманного наркокурьера готовы встать десять новых человек, одного излечившегося наркомана заменят сто подсевших, вместо десяти конфискованных граммов провозят тысячу. А если наркоманы будут получать наркотики в аптеке, то никто не станет покупать дозы у бандитов. Они все в один миг лишатся работы, начиная от рядовых распространителей и кончая невидимыми королями организации. Одним ударом будет перебит хребет огромному зверю, с которым не могут справиться все правоохранительные органы мира. Одновременно рушится система вовлечения новых членов. Не секрет, что основной штат распространителей - это не здоровые бандиты, а наркоманы, у которых нет ни денег на покупку дозы, ни сил, чтобы бросить. Именно они расписывают прелести "кайфа" и предлагают кольнуться, потому что за это получают дозу для себя. Пропадает эффект запретного плода, который всегда сладок. Очень показательна в этом смысле борьба Швеции с порнографией. Порнография была запрещена, но подпольные порносалоны процветали, несмотря на все усилия полиции. Когда же порнографию разрешили, произошла удивительная вещь: порносалоны стали разоряться один за другим. Цена на билеты упала в четыре раза, но все равно залы не удавалось заполнить. С наркотиками дела обстоят так же. Они привлекательны, потому что запретны; потому что, принимая их, протестуешь против пороков общества; потому что становишься как бы особым человеком, посвященным. Если наркотики легализовать, начинать колоться станет неинтересно. Если показывать подросткам и молодым людям заснятую ломку наркоманов - станет страшно. Таким образом, лишь в самом начале произойдет очень кратковременный всплеск наркомании, остаточный эффект запретного плода, а потом наркотики будут принимать только экстремальщики без царя в голове и философы, придающие особый смысл наркотическим галлюцинациям. То, что легализация наркотиков - самый верный способ борьбы с наркоманией, говорит именно то, что никто не предлагает наркотики легализовать. Это решение проблемы наркотиков настолько простое, что не могло не прийти в головы власть имущим. Не все же чиновники произошли от обезьяны. Однако желающих легализовать наркотики среди них не наблюдается. Вопрос - почему? Потому что это очень выгодно. Пламенные речи о падении морали и необходимости спасать общество от наркомании приносят большие политические дивиденты. А если общество взять и спасти, то дивиденты закончатся. Есть и другие дивиденты в виде потока хрустящих купюр, который совсем нетрудно отвести от полноводной реки средств, выделяемых на борьбу с наркомафией. А наркомафия еще больше добавит за свое право дальше жить и обтяпывать свои делишки. Кто же будет резать курицу, несущую золотые яйца?

А Патриарху это неведомо. Патриарх живет по старинке, когда любое негативное или даже странное явление, вроде большого родимого пятна на теле человека, объявлялось делом рук сатаны. И судили за колдовство несчастных кур, которых угораздило родиться с петушиным оперением. Вот и наркотики стали сатанинским зельем. Сатана - покладистый парень, он никогда не спорит. Разумеется, вышеупомянутый способ борьбы для церкви недоступен, ибо церковь не государство. Но в ее силах смотреть на проблему глазами современного человека, а не взором дедули, не сгущать краски, не звать сатану туда, где его нет. Да, наркотики опасны и способны убить. Опасно окно многоэтажного дома, из которого можно шагнуть вниз, опасен кухонный нож, которым запросто можно ударить человека в грудь. Однако никто не призывает бороться с окнами или уничтожить все дьявольские ножи. Наркотики - такое же орудие, приносящее зло или благо в зависимости от способа употребления. Благо наркотики приносят тяжелобольным людям, испытывающим невыносимые мучения, с которыми не справляются обычные обезболивающие препараты. Такие больные не получают никакого кайфа от дозы, наркотик только снимает боль. Я не верю, что человек, имеющий хоть каплю сострадания, скажет: не нужно им никаких наркотиков, пусть терпят. На месте этого больного может оказаться каждый из нас, в том числе этот ревнитель нравственности. И я тогда послушаю, что он будет говорить. Однако чиновники тоже, видимо, считают наркотики сатанинским зельем, ибо ограничили суточную дозу для тяжелобольных тем количеством зелья, которого хватает на 4 часа. Потом боль начнется снова. Пусть молятся.

Впрочем, молиться нужно не только тяжелобольным. Молиться о ниспослании чуда надо геям, ибо церковь не приемлет их. В УК нет больше статьи за мужеложество, Американская Психологическая Ассоциация исключила гомосексуальность из списка болезней, известнейший академик РАН Игорь Кон в своих публикациях и в книге "Лунный свет на заре" доказывает, что гомосексуальность является разновидностью нормы, как, например, леворукость, или рыжий цвет волос. Но для церкви ничего не изменилось со времен апостола Павла, предающего анафеме мужеложников. Вероятно, тогда люди не задавались проблемой терпимости к тем, кто непохож на них: "Кто не со Мной, тот против Меня" (Матфея, 12; также Лука, 11). Но не поздно задаться ею сейчас. Мир полон насилия, злобы и зависти, и тут в церковь приходит любящий человек. Но ему дают от ворот поворот, потому что он любит не того, кого надо. Как вообще мог получиться этот нонсенс, когда любить - плохо? Не любви ли церковь хочет научить людей? Не священен ли союз двух любящих людей? Увы, полет духа напрямую зависит от половых органов объекта твоей любви.

Молиться нужно и женщинами с нездоровыми ногами, которые привыкли носить мягкие и удобные брюки, щадящие бренную плоть. Чтобы идти в церковь, они должны будут надеть юбки. Летом это нетрудно, даже если ноги в перевязках, достаточно лишь подобрать длинную юбку. А осенью, зимой и весной под юбку надо надевать рейтузы, чтобы не простудиться, и это становится источником мучений. Почему женщинам не разрешат ходить в церковь в брюках? Что интересует церковь - спасение человеческого духа или женские юбки? Может быть, мысли женщины, когда она надела юбку, становятся другими, чем если она в брюках? Оказывается, сделать жену добродетельной и спасти ее душу очень просто. Или все дело в том, что церковь осталась в тех временах, когда мысль надеть брюки могла взбрести в голову только женщине, потерянной для бога и общества? В средние века мыслители всерьез задавались вопросом, человек ли женщина. Сейчас, по-видимому, пришли к выводу, что женщина - друг человека. Она может стать женой священника, но никогда - священником. У женщины другая душа, чем у мужчины, бракованная? Вроде бы, об этом не говорится. Все дело в том, что она - женщина. Опять уперлись в половые органы. И по-прежнему в церкви женщины покрывают голову платочками и шарфиками, что есть знак покорности ее воле мужа.

Вообще, отношение церкви к реалиям ХХ века очень избирательное. Компьютерами пользуются, на автомобилях ездят, самолетами летают. Это не сатанинское изобретение, это не потакание порочной плоти. Это можно, потому что удобно. А вот если у человека более одного сексуального партнера в жизни, то это плохо. Не пойму, чем желание доставить радость партнеру в постели хуже желания сидеть в мягком кресле или путешествовать в самолете, а не в повозке, запряженной лошадьми. Или почему нельзя говорить с прихожанами по-русски, а не на церковнославянском? Возможно, потому, что люди, наконец, поймут, что именно им говорят. Или почему нельзя пользоваться противозачаточными средствами? Гибнет жизнь? Но и без предохранения обычно сто процентов сперматозоидов гибнут, и только иногда одному-двум из них повезет. Что же делать женщинам? А по старинке: хранить девственность до гроба. Или, опять же по старинке, рожать каждый год. Впрочем, рожать-то женщинам, а не священникам, так что никаких проблем нет.

Поэтому ничего удивительного, что диалога у "сегодня" и "вчера" не получается. Надо бы говорить о душе, а говорим почему-то о юбках и резинках. Церковь как хранительница традиций - это было бы великолепно, если бы отбирались бриллианты, ценные в любое время, а не тащились все вещи подряд, которые накопились за два тысячелетия. Спросите любую хозяйку, что будет, если в доме не делать уборку? Заповедь "Не убий" сейчас актуальна так же, как и во времена Христа, и будет актуальна, я надеюсь, впредь, пока живет человечество. "Не желай раба ближнего своего" не употребляется за отсутствием рабов у ближних наших. Зато воз требований - вроде тех, о которых я говорила выше, - по-прежнему едет, пугая добрых людей. И раз уж мы решили возрождать традиции, то надо вспомнить, что традиционная религия у нас язычество, а христианство было навязано князем Владимиром. Повоевали язычники с князем, потом привыкли помаленьку к новой религии. Как заметил Роберт Шекли, человек ко всему привыкает, и если можно было бы рубить человеку голову по нескольку раз на дню, он бы тоже к этому привык.

Привыкаешь ко всему. Говорят сверху, что Россия - православная страна, и ты к этому привыкаешь, как будто и нет у нас мусульман, буддистов, католиков, протестантов, возможно, даже зороастрийцев и огнепоклонников, не говоря уже об атеистах. И уже не удивляешься, с какой стати в светском государстве некоторые школы вводят закон божий в число обязательных предметов. Говорят, что Николай II - святой, и ты привыкаешь, хотя факта мученической смерти недостаточно, чтобы стать святым (так бы никакой бумаги не хватило, чтобы всех святых переписать). Николаю, видно, по чину положено. К слову, я не поняла, господин Тараторкин приводит фразу: "да потому что они на самом деле святые - и не почему более!" - с иронией или всерьез? Если всерьез, то ситуация очень напоминает анекдот:

"Разговаривают два прихожанина.

(1): - Как ты можешь не слушать нашего пастора - это святой человек, ведь ему каждую неделю является сам Бог!

(2): - А откуда ты знаешь, что он не врет?

(1): - Как ты можешь не верить человеку, которому каждую неделю является Бог!"

Говорят, что голос церкви должен быть слышен в обществе, и привыкаешь к тому, что это именно православная церковь, как привыкли когда-то под словом "партия" подразумевать не что иное, как КПСС.

И как все нормальные люди ранее должны были быть членами КПСС, так теперь нормальный человек должен быть верующим и православным, иначе почему господина Тараторкина возмущает "равнодушное невнимание ко всему церковному"? Мне кажется, что равнодушие - естественная реакция человека на предмет, который его не касается, а если человек не является православным, то его не касаются дела православной церкви. Разумеется, он может ими интересоваться, однако делать этого никоим образом не обязан. Свобода совести предполагает, что можно исповедовать любую религию, или быть атеистом, или вообще не задаваться религиозными вопросами. Но получается, что человек, не интересующийся делами православной церкви, ущербен, чем пользуются СМИ, ведущие опасную и изощренную пропаганду равнодушного отношения к церкви. Если не православный, так пусть хотя бы интересуется, а там и православным станет.

Разумеется, православная церковь имеет полное право вести работу по привлечению новых членов. Наравне с другими религиями, например, мусульманами, буддистами, кришнаитами. Человеку ведь дарована свобода, в том числе и свобода выбора. Если его душа тоскует, то пусть сам найдет тот дом, где ему будет хорошо. А не интересует его религия, так не на веревке же тащить, словно теленка. Но, похоже, православие не уверено в своих силах в честной конкуренции и поэтому предпочло бы негласно стать официальной религией, которая сама собой разумеется для всего населения. Это гораздо проще, чем действительно начать разговор с обществом.