Одна из повторяемых изо дня в день, из месяца в месяц заставок к программам "Свободы" звучит так: "Для меня история начиналась с декабристов. Когда думалось, о чем говорить с сыном-подростком и дочкой-подростком, всегда душой утыкалась (!) в Пушкина и в декабристов".

Не станем придираться к стилю; Е.Г.Боннэр, вдова академика Сахарова (а это она, сладчайшим голосом, - о Пушкине и декабристах) - не Лев Толстой... Вслед за такой умильной заставкой вдова обычно переходит к существу дела. Нынешний президент России был ненавистен ей с самого начала. Свои принципы, которым она верна по сей час, вдова некогда заявила так:

- Три месяца исполняющего обязанности и три недели избранного президента - это месяцы жесточайшего уничтожения чеченского народа. Россия продолжает страшную политику геноцида...

...Эта вторая чеченская война - еще большее преступление, чем первая. Эта война, по каким бы поводам и причинам она ни началась, как в детективе - "ищи, кому выгодно" - была выгодна только российскому правительству...

...Когда я услышала, что планируется визит Путина к королеве, подумала: "А мне очень жаль королеву". Не то чтобы я была человеком монархических настроений, отнюдь. Но королева - это некий символ, очень важный для внутренней жизни каждого британца. И, мне кажется, есть в сегодняшней, современной российской терминологии такое слово - "подставили". Королеву - подставили. Мне ее жалко...

Госпожа Боннэр, что за сантименты! Да как она, эта королева, даже не посоветовавшись с Вами, посмела принять Путина, здороваться с ним, позволить ему поцеловать ей ручку - вместо того чтобы тут же пинком не выставить его за дверь!

Мой сарказм отнюдь не беспредметен. Таков был стиль "Свободы", когда речь заходила о президенте России. Вот комментарий приснопамятного Бабицкого к рукопожатию Владимира Путина с британским премьером во время визита последнего в Питер: "Сегодня, на мой взгляд, очень многие западные руководители, очевидно, ориентируясь на рейтинги Путина в России, смирились с тем, что им придется иметь дело с таким президентом. Я не знаю, но мне кажется, что люди, которые живут в тех странах, которыми руководят эти лидеры, должны понимать, что рука политика, вложенная в руку преступника, не остается чистой, а становится преступной".

Увы, уже не отмыть руки монархам, президентам и премьерам не только Великобритании, но и Германии, Франции, Италии, Испании и т.д.

Удивительнее всего, что пассаж этот прозвучал в беседе Бабицкого (и поныне - гражданина России) с тогдашним его шефом, директором московской (а не пражской или нью-йоркской) редакции "Свободы" Савиком (кокетливо о себе любимом!) Шустером. (Позднее, как сообщала "Свобода", шустрый Савелий предал ее - то есть стал служить другим хозяевам.) Президент, терпевший в своей стране в свой адрес такое прямое хамство, право же, страстотерпец. Когда я смотрел глумливую (и бездарную) программу НТВ "Куклы", иногда представлял в роли главного героя - то есть ряженого идиота, правящего страной, - не сдержанного Путина, а болезненно самолюбивого президента Явлинского... Да он после первой же передачи разнес бы НТВ в клочья!

Но, кстати, вот как сам Григорий Алексеевич комментировал тогда глумление над действующим президентом: "Первая и откровенная черта Путина - это абсолютная нетерпимость к критике" (НТВ, 17.2.01).

Такая вот логика...

Сам я не голосовал ни за Путина, ни за Явлинского, но чту общенародный выбор и, похоже,"ориентируясь на рейтинги", народ пока что не чувствует себя обманутым. Тогда как предвидение Алена Безансона, "видного французского советолога и футуролога" (как представляла его "Свобода"), было в свое время таково: "Путин не располагает народными массами - в его руках только аппарат" (парижская "Русская мысль" # 4350, январь 2001).

Такая вот футурология!

***

Вернемся к нашей героине. Очередное интервью корреспондента "Свободы" со вдовой академика, демократкой как по убеждениям, так и по семейному положению.

-Елена Георгиевна, а каково отношение в российском обществе к этой чеченской войне?

Елена Боннэр: Восприятие народом - это, пожалуй, самая большая трагедия. Это - перерождение нравственного чувства народа России... "От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови уведи меня в стан погибающих за великое дело любви". Вот на этих строчках вырос тот слой людей, который называют - "российская интеллигенция"...

В данном контексте погибающие за дело любви - головорезы Басаева, Масхадова, Гелаева, Хаттаба, Радуева, прочих главарей, многие из которых (Радуев, к примеру) уже за решеткой и клянутся, что в руки не брали ничего тяжелее ложки. В их стане побывала некогда (одна из тысяч заложников) журналистка Елена Масюк, прежде ярая симпатизанка маленького, но гордого народа. Ей повезло; ее выкупили из этого стана. Она, надо думать, могла бы многое поведать вдове...

Вернемся к Пушкину и декабристам. Вдова академика вовсе не обязана обладать академическими знаниями; вполне может обойтись безо всяких. Но спецы на "Свободе", именами, столь значительными для России, предваряющие вдовий плач по поводу погибающих за великое дело, должны были знать, насколько это нелепо и неуместно. Объективности ради вслед за словами вдовы, которая утыкалась душой, следовало бы процитировать и самого Пушкина. Вот патетический финал поэмы "Кавказский пленник":

"Тебя я воспою, герой,
О Котляревский, бич Кавказа!
Куда ни мчался ты грозой -
Твой ход, как черная зараза,
Губил, ничтожил племена..."

Русский генерал Петр Котляревский - один из первых покорителей Кавказа.

Вдова, вероятно, простила бы поэту его юношескую увлеченность... Но вот уже и возраст зрелый, и жанр иной: не романтическая поэма, а рассудительная проза:

"У них (у горцев. - М.Т.) убийство - простое телодвижение... Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он оправдывался тем, что ружье его слишком долго было заряжено. Что делать с таковым народом?" ("Путешествие в Арзрум").

Сосланный царем на Кавказ современник Пушкина поэт Александр Полежаев, чья лирика связана с традициями декабристской поэзии, близко наблюдал традиции и нравы гордых и свободолюбивых: "Кому не известны хищные, неукротимые нравы чеченцев. Кто не знает, что миролюбивейшие меры, принимаемые русским правительством для смирения буйства сих мятежников, никогда не имели полного успеха; закоренелые в правилах разбоя, они всегда одинаковы. Близкая неминуемая опасность успокаивает их на время, после опять то же вероломство, то же убийство в недрах своих благодетелей. Черты безнравственности... относятся, собственно, к этому жалкому народу" (Стихотворения и поэмы. Л-д, 1957 г., примечание на стр. 124).

Политическая позиция декабристов четко очерчена в подпольной "Русской правде". В первой же главе предлагаемой Пестелем Конституции намерение поступать максимально решительно "касательно Кавказских земель... для твердого установления Государственной безопасности": "Сии народы не пропускают ни малейшего случая для нанесения России всевозможного вреда, и одно только то средство для их усмирения, чтобы совершенно их покорить; покуда же не будет сие в полной мере исполнено, нельзя ожидать ни тишины, ни безопасности, и будет в тех странах вечная существовать война".

Оказывается, вот куда, не подозревая сего, утыкается по сей час невинная душой вдова!

Кстати, и нашим обер-демократом С.А.Ковалевым высказана была однажды вполне трезвая характеристика менталитета чеченцев, казалось бы напрочь исключающая возможность создания ими современного суверенного государства (наиболее выразительные места подчеркну):

"Традиционное воспитание чеченского мальчика - это воспитание мужества, презрение к смерти и боли. Это физическое мужество высшего порядка. Но, как ни странно, в дефиците здесь гражданское мужество. Традиционно воспитанные чеченцы безумно боятся друг друга. Они боятся прослыть плохими мусульманами, недостаточными патриотами, боятся быть заподозренными в симпатиях России. Ну, а уж если кто симпатизирует Америке, то это просто душа, отданная шайтану. (Кстати, на заметку западным симпатизантам суверенной Ичкерии. - М.Т.) И этот панический страх диктует современным чеченцам их линию поведения по отношению к вооруженным бандитам". ("Новое время" # 47'99).

Так все-таки - бандиты или робингуды (как высказывался тот же Ковалев о басаевцах)? Что-то не сходятся концы с концами. Уместен вопрос: считал и считает ли возможным и нужным обердемократ укрепление бандитской ваххабитской теократии в пределах современной Европы?

***

Ни русские поэты, ни декабристы расистами не были. Отнюдь! В отличие от нынешних либералов они ясно различали причины и следствия. Вот примечательный вывод в вышеупомянутой Конституции: "Образ жизни, проводимой в ежевременных (так в тексте - М.Т.) военных действиях, одарил сии народы примечательной отважностью и отличной предприимчивостью; но самый сей образ жизни есть причиной, что сии народы столь же бедны, сколь и мало просвещенны".

Россия действовала решительно и зачастую жестоко. Но объективно миссия ее была цивилизационной - во благо, в конечном счете, самих присоединяемых народов. Такова была в XVIII-XIX веках общемировая тенденция: экспансия европейских стран на всех обитаемых материках. Тогда как деколонизация в 50-60-е годы ХХ века зачастую приводила к возникновению самых варварских режимов в ряде стран Африки и Азии.

Даже насильственная советизация, калечившая судьбы европейских окраин бывшей Российской империи, явилась благом для Средней Азии и Предкавказья. Это нетрудно увидеть, если сравнить уровни образования, здравоохранения, культуры в исламском мире и еще недавно в советских республиках. (Мишурное благополучие немногих арабских стран связано лишь с обилием у них нефти.)

Русские военные в пору покорения Кавказа и Средней Азии вынуждены были в своих действиях брать в расчет специфику исламского Востока. Генерал-губернатор Туркестана К.П.Кауфман получает категорическое повеление императора вернуть эмиру бухарскому недавно захваченные территории. Власть своим великодушием стремилась заполучить союзника в этом регионе на случай тяжбы с британской короной, владевшей Индией. Кауфман, однако, не исполнил высочайшего повеления, но сам явился, как говорится, пред очи государевы.

В воспоминаниях Кауфмана описывается эта аудиенция, его опасения не только за свою карьеру, но и за личную безопасность: "Ваше Величество, я не исполнил Вашего повеления и исполнить его не могу..." Наступила минута молчания, и в эту минуту на меня смотрел разгневанный царь... "Ваше Величество. Азия - страна своеобразная, она понимает и уважает только силу. Из раз завоеванного ей нельзя уступать ни одной пяди. Ваше великодушное намерение вернуть Самарканд Бухаре Азия объяснит единственно слабостью нашей и боязнью... Малейшая уступка, и нас не только перестанут уважать и бояться, но мы рискуем потерять все, чем завладели раньше, или будем вынуждены все опять брать с бою".

Это выношеное убеждение русского военачальника и администратора почти слово в слово совпадает с мнением одного из его предшественников, генерала Г.И.Глазенапа, за полвека до того столкнувшегося с реалиями исламского менталитета: "На азиатцев человеколюбие и амнистия не производят ничего доброго: они принимают это как знак слабости и трусость... Мир (имеется в виду предложение мира. - М.Т.) означает робость и слабосилие".

О столкновении цивилизаций, миров, говорят всем своим творчеством и русский художник Верещагин, и английский писатель Киплинг, равно взращенные в христианской ауре. Примеры можно бесконечно умножать. Трудно спорить о ценностях ислама, когда мы говорим о прошлом, о средневековье, но он никакой своей стороной не обращен в будущее.

В Хасавюрте в 1996 г. Александр Лебедь и Аслан Масхадов, говоря о мире, имели в виду совершенно разное. Громкая фраза "Ради мира надо идти на все!" означала для одного - возможность компромиссов, для другого - требования как раз этого - всего. Успех необычайно окрылил боевиков. Они тут же заговорили о разгроме России. Тут же воскресла старинная, времен имама Шамиля, идея Кавказской исламской конфедерации "от моря до моря" - от Черного до Каспия. В воспаленном воображении ваххабитов их держава должна была включать поначалу также равнинное Предкавказье с Адыгеей на западе и Калмыкией на востоке. В перспективе маячило уже и "освобождение" Поволжья - территорий бывших Астраханского и Казанского ханств. Каму (за тридевять земель от Кавказа) называли при этом на арабский манер - Идель...

Масхадову в Хасавюрте в самый раз было вспомнить об единокровных братьях - чеченцах-акинцах, составляющих половину населения этого дагестанского райцентра (через год-два их станет намного больше); вспомнить и об ингушах, тоже вейнахах, как и чеченцы, - об их претензиях на Пригородный район Осетии, о том, что столицей довоенной Ингушской автономии как раз и был Владикавказ, нынешняя столица Северной Осетии... Претензиям предстояло пухнуть как на дрожжах.

В случае осуществления исламского сценария к осетинам претензии вообще были бы особые. Что тогда уже как бы мимоходом было заявлено руководством "независимой Ичкерии": "Предоставление Осетией своей территории для размещения российских сил" было расценено как casus belli (лат.), повод для объявления войны...

У претензий глубокие истоки. Небольшая, вдвое меньше Чечни, территория Осетии ровно надвое рассекала бы предполагавшуюся исламскую Конфедерацию. Тогда как осетины - единственный на Северном Кавказе крупный христианский народ-абориген, с XVIII века неизменно выступавший на стороне России, один из немногих здесь, не репрессированных Сталиным. Даже вознагражденный в конце войны приращением вышеупомянутого Пригородного района и переименованием Орджоникидзе (Владикавказа) на осетинский лад - Дзауджикау. Судьбе христианского народа в Конфедерации народов Кавказа не пришлось бы позавидовать...

Но вот, когда во исполнение своих геополитических планов чеченские боевики вступили в Дагестан, на территорию, входившую некогда в имамат Гази-Магомета, Гамзат-бека и Шамиля ("Третьего имама Дагестана и Чечни"), произошло неожиданное. Местное мусульманское население встретило их не как освободителей, а как оккупантов. Действия артиллерии, бившей по аулам, в которых засели бандиты, приветствовались даже тамошними жителями, бежавшими в расположение федеральных войск. Началось поистине народное сопротивление, что стало крутым переломом в войне.

Да только ли переломом? Коренное население Северного Кавказа поняло, что ждет их по обретении суверенитета под властью бандитов - и это обеспечило Москву решающим моральным кредитом.

...Удивляться ли теперь тому, что само исламское население Афганистана с оружием в руках выступило против своих поработителей талибов - варварских ревнителей веры? Наиболее ретивыми и жестокими среди них были наемники-арабы и чеченские бандиты. Да-да, те самые, которые так любы нашей вдове.