"Сегодня для углубления знаний кого-то нанимают, а мы давайте дадим в школе", - задушевно вещал министр. Давайте. Кто б возражал. Только репетитора нанимают не для углубления знаний, а для того, чтобы ребенок получил необходимый минимум: обычная общеобразовательная, средняя (во всех отношениях) школа его не дает.

Те перегрузки, от которых детей собираются избавить, увеличив им срок отсидки до двенадцати лет, заключаются в чем угодно, но не в интенсивной интеллектуальной работе по освоению большого массива знаний.

И со своими прямыми обязанностями школа перестала справляться вовсе не в последние десять лет.

Разве спецшколы советских времен давали углубленное знание иностранного языка? Нет, нет и нет: они давали именно то, ради чего вообще затевается любое изучение и обучение: дети осваивали язык в том объеме, чтобы им пользоваться. Углубленным это знание можно было назвать только в сравнении со знаниями обычного ученика обычной школы, который тоже ведь несколько лет учил английский язык, получая в результате известного "Сеньку": "Сенька-бери-мяч!". И только. Советский народ иностранных языков абсолютно, безнадежно, беспросветно, начисто, наглухо не знал. Грубая правда. Глаза колет. Хотя все поголовно учили. Столь восхваляемая сегодня советская школа крайне успешно умела не учить - отнимать время и ничего не давать в интеллектуальном плане. Ну как можно годами учить ребенка языку и не научить ни-че-му? Наверное, особые методики нужны.

Но советскому человеку вообще-то и не полагалось владеть иностранными языками: подозрительное и лишнее знание.

У советской школы с ее великим достижением социализма - обязательным средним образованием - основной и первой задачей было штамповать советских людей, а знания давать - задача вторая и побочная. О первой пока умолчим, а со второй и побочной школа справлялась все хуже и хуже, кое-как и почти никак. Уже в мое школьное время, в конце 60-х - начале 70-х, родителям обязательно приходилось нанимать репетитора, если они хотели, чтобы ребенок действительно что-то освоил. Что касается иностранного языка, то либо репетитор, либо спецшкола, - иначе "Сенька". Так как даже советской власти требовалось, чтобы кое-кто кое-что знал (все-таки для военных целей и переводчики нужны, и физики с математиками), то специальные школы (расшифровать можно так: специально для получения знаний) допускались по чуть-чуть. В мое время в моем родном миллионном Ростове-на-Дону были две английские школы, одна немецкая, одна французская, одна математическая.

"Штучные" специальные школы периодически лихорадило: их то разгоняли, то грозили разогнать, поднимая крик о нарушении равенства или еще чего, но суть была в том, что в таких школах неизбежно заводился антисоветский "душок": где знание, там и вольнодумство. "Очевидность этого была подобна солнечному блику, который неизбежно появляется на западной стене дома, когда луч солнца проходит через оконце в восточной стене" - разрешите воспользоваться красивым сравнением из "Сутры о мудрости и глупости".

Так как учебных заведений, предназначенных специально для получения знаний, было мало, то ученикам обычных школ, если они собирались учиться дальше, приходилось получать знания помимо школы. Влияние этого основополагающего советского института ослабевало, зависимость от него уменьшалась, а заодно закладывалась основа материальной обеспеченности репетиторов. Когда все это стало очевидным, в начале семидесятых, то зависимость детей и родителей от школы решили укрепить, введя конкурс аттестатов. Он был призван, если кто забыл, повысить качество образования, поднять престиж школьной отметки. Именно тогда ее престиж рухнул окончательно и бесповоротно, ведь родителям над отметками приходилось "работать", а над медалями - в особенности. Нововведение негласно подталкивало ко мздоимству: пусть не только репетиторы денежки гребут, пусть и "нашим" перепадает. Конкурс аттестатов отменили, но "работа над оценками" расцвела.

Сама я к родной школе испытывала "бесчеловечное отвращение", говоря словами Достоевского, хотя благодаря спасительной болезни была избавлена от самых омерзительных подробностей школьной жизни: от физкультуры, от гражданской обороны, от строевой подготовки и от выпускных экзаменов. Не сдавая выпускных, я теряла на этом медаль, но пропади она пропадом: целый месяц тратить на бессмысленный спектакль, вместо того чтобы делом заниматься, - кому это надо? Понятно, что при поступлении я была в лучшем положении, чем мои несчастные одноклассники, потратившие драгоценное время на экзаменационной ритуал: у меня был дополнительно целый золотой месяц на приобретение и закрепление нужных знаний.

Выпускные экзамены в школе стали откровенной помехой для дальнейшего образования ребенка. Очевидность этого бросалась в глаза. Нужно ли удивляться, что родители стремились избавить детей от участия в этом бессмысленном и безнравственном спектакле? Так как освобождение давала медицинская справка, а найти абсолютно здорового старшеклассника всегда было мудрено, то неучастие в выпускных экзаменах стало массовым. В 2000-м году решением Министерства любые освобождения от экзаменовки были злорадно запрещены, и участвовать в тягостном представлении пришлось даже очень и очень тяжело больным детям.

Зачем? Затем, что выпускная экзаменовка, "итоговая аттестация" - это школьная рента.

Что касается учителей (а не "руководства органов управления образования различных уровней"), то при сегодняшней зарплате требовать от них бессребреничества - значит требовать святости, а это очевидная утопия. На зарплату учителям в бюджете денег нет. На егэшку, на "образовательные стандарты", на проекты "профильного обучения" и подобные мероприятия - есть, а для учителей - нет. "И не будет!" - категорически заявил министр все на той же встрече.

Можно ли не получить медали, получив "при примерном поведении" отметки, дающие на нее право? Очень даже можно. Медаль - дело не автоматическое в духе "аттестат с отличными отметками = медаль". Над медалью надо "работать". А я над дочкиной не "работала". У дочки в аттестате при прочих пятерках две четверки: по химии и по этой самой, как ее, по технологии (то есть по шитью). Вроде бы серебряная медаль? Но в головах руководителей "органов управления образования различных уровней и образовательных учреждений" связь медали с мамашиными "трудами", а не с ребенкиными отметками столь, должно быть, самозаконна и неразрывна, что ни у кого никаких вопросов не возникло

Мне скажут: ЕГЭ как раз и призван отменить подобные казусы. Как бы не так! От медали не жалко отмахнуться: если ребенок знает предмет, она не нужна. Да и выпускная экзаменовка решающим значением, способностью поломать судьбу все-таки не обладает. Если у ребенка знания есть, он покажет это на вступительных экзаменах, начнет учиться делу, а на аттестат никто не посмотрит. Но теперь нас загоняют в капкан. Егэшная бумажка с железной силой хватает ребенка за горло. Знания теперь вовсе не нужны, предъявить их будет некому. Дети полностью, кругом, безвыходно будут зависеть от бумажки. Над каждым егэшным баллом родителям придется "работать" не щадя живота.

Месяцы одиннадцатого класса для каждого ребенка обычной школы изнурительны и мучительны. Репетитор по языку у него, понятно, и раньше был, а теперь обязательно надо посещать и подкурсы. Но ведь каждый день приходится еще и в школе отсиживать по шесть-семь часов (бездарно тратить время). Репетитор и подкурсы обязательны не в коррупционном смысле, а в самом насущном: надо же, наконец, вложить знания в любимую глупую голову и привести их там в порядок. В нашем с дочкой случае никакой "коррупционной связи" и быть не могло, потому что университетские подкурсы она посещала в Ростове, а поступала в Москве. Подкурсы были столь качественными, что и теперь, три года спустя, моя студентка-москвичка в те тетрадки заглядывает иногда.

Мне опять скажут: ведь министерство как раз и хочет, чтобы школа давала углубленные знания, и предлагает для этого "профильное обучение". Оставьте.

Мы уже убедились, что наш министр образования считает элементарнейшие азы (вроде "фонемы") тонкой материей из заоблачных сфер науки. Министр образования (образования, а не сапог всмятку) не стесняется признаваться, что в результате школьного изучения "сорок процентов учеников ненавидит Толстого и Чехова". То есть вверенная министерскому руководству школа так "учит", что поселяет в ученике ненависть к изучаемому.

Казалось бы, надо бить в колокола, привлекать опыт и методики школ и учителей, которые умеют учить по-настоящему, укореняя интерес, а не отвращение к предмету, уча учиться, а не проклинать ученье. Дело очень долгое, очень сложное и кропотливое.

Министр знает другой путь, скорый и решительный. Вот его слова, произнесенные на встрече: "Я сторонник еще большего сокращения. Пусть лучше не знают, чем ненавидят".

И это называется "Давайте дадим углубленные знания прямо в школе"? Тут впору истошно орать: "Спасите, помогите, без ножа режут!" Нам в глаза говорят, что школа, дающая вместо знаний ненависть к ним, такой и останется, такой - и - останется, только объем того, что детям придется ненавидеть в результате "изучения", сократится.

Так чем же дети будут заниматься в течение двенадцати лет отсидки?

Наверное, готовиться к егэшке, учиться тесты писать.

Зайдите на егэшный сайт, там некоторые тесты выложены. Ерунда - она и есть ерунда. Но ерунда специфическая, требующая специфической же натасканности. У детей собираются украсть - нет, не так: открыто, широковещательно, всепублично отнять время и силы, вынудив заниматься черт знает чем: подготовкой к егэшным тестам. Детей не математике или языку станут учить, хотя и так учили еле-еле через пень-колоду, - их будут натаскивать на прохождение егэ-ерунды.

А платить придется по-прежнему или больше прежнего. Платить егэ-чиновникам за каждый балл и платить репетиторам, чтобы дети хоть по некоторым предметам получили не только цифры в бумажку, но и знания в голову.