Эта заметка не есть собственно обзор сетевой литературы. Она, скорее, обзор происходящего вокруг сетевой литературы, осмотр диспозиции, которая за последнее время несколько изменилась. Допуская, что знакомым с темой разговора нижеследующее известно ничуть не хуже, чем автору, все же позволю себе высказать уверенность, что без этого обзора многое, о чем речь пойдет дальше, читателям, не столь активно включенным в процесс, покажется непонятным.

Вполне возможно, что виной тому июль, однако это извиняющее многих обстоятельство не помешает, к сожалению, с грустью констатировать, что короткая, как северное лето, очередная эпоха "бури и натиска" в рулинете закончилась или, по крайней мере, утихла, свернулась, поглотив сама себя.

Почему сама себя? Потому что в том, что писалось на закате этой эпохи (начавшейся, как помнится нам, современникам, примерно в феврале), больше было именно саморефлексии в разных видах, стремления ответить наконец-то на самые насущные для рулинет-сообщества вопросы, а именно: что есть сетература и кто есть сетераторы; притом все чаще дискуссия сворачивала на все более и более общие суждения. Тогда была дана и некая сумма ответов, которые пока что вроде всех устраивают, потому что если бы не устраивали, то, наверное, возникали бы и другие ответы, чего, однако, не происходит. Ответы, данные Дорфманом, Пироговым, Курицыным, Фраем, Костырко, Кузьминым, Вербицким и вашим покорным слугой, как будто похоронили само желание дальнейшего вопрошания о сути вещей - то ли просто "массой задавили", то ли продемонстрировали столь широкий диапазон взглядов и подходов, что для принципиально нового слова не оказалось места, во всяком случае пока что. Хотя, возможно, есть и другие причины.

Но так или иначе завершение очередного раунда постановки "проклятых вопросов" сетевой литературы и вынесения не менее "проклятых" ответов привело к тому, что на какое-то время создалось ощущение определенности, обретенной идентичности, феномен сетературы получил пусть общие, зыбкие даже, но очертания, показалось, что это можно потрогать рукой. Вполне естественно поэтому, что следующим шагом активно пишущих о сетевой словесности стала попытка вписать в уже определившийся пейзаж самих себя. Ничего непристойного в таком шаге нет, напротив, предприятие это более чем естественное, и подозреваю даже, что мотивы, руководившие его участниками, не всегда были осознаны и в чем-то сродни материнской любви, которая слепа. Итак.

Сергей Костырко дал интервью Дану Дорфману. Интервью из тех, в которых одинаково интересны оба участника. Событие это вполне укладывается в контекст происходящего/происходившего в последнее время дискутирования о сетевой литературе, просто литературе и об их непростых, но все же пока вполне человеческих отношениях. В то же время интервью знаковое: пара Дорфман-Костырко до этого интервью казалась мне лично сочетанием невозможным, еще менее вероятным, чем Кузьмин и Пирогов. Оказалось, что все не так страшно, и причиной тому парадоксальное сходство собеседников. Прием, в силу которого обнаруживаются общие основы, прост. Каждый из собеседников начинает игру на "чужой территории": Дорфман говорит о "Новом мире", Костырко - о сетературе. При этом участниками беседы старательно выносится за скобки хорошо известный им факт, что и то и другое говорение на деле есть "как бы" говорение, речь, маскирующаяся под чужую речь, имитация не стиля, но хода мысли. При более пристальном рассмотрении джентльменский разговор представляется коварным предприятием по выхватыванию у визави эстафетной палочки:

"С.К.: Еще одно "виртуальное пространство", похожее на созданный Вами образ интернетовской литературы: образ русской литературы XIX века, который есть у любого мало-мальски образованного филолога. (...) Как теперь добраться до Пушкина? "Просто Пушкин", художник и мыслитель, заслонен для большинства из нас мифом о Пушкине, творимом историками культуры и литературы. Вересаев, Тынянов, Лотман, Эйдельман, Непомнящий и т.д.".

Как сказал бы Лейбов, скрытый концепт - "ничто не ново в поднебесной и интернет не нов". Это и есть позиция Сергея Костырко. С другой стороны, ряд имен, им выстраиваемый, должен показаться лестным и вызвать у собеседника желание с ним самоотождествиться. Ловушки расставлены.

"Д.Д.: Вернемся к офф-лайну. Я с удивлением наблюдаю попытки тех, кто был когда-то гоним, был в андеграунде, отодвинуть в сторону традиционные толстые журналы, сбросить их с парохода современности. Сегодня эти люди - в жюри литературных конкурсов, в газетах, на телевидении, в редакциях издательств, ну, в общем, они - новая литературная номенклатура".

Далее в этом контексте упоминается Вячеслав Курицын (кстати, поддержавший на своих страницах "Проект" Андрея Аарха, номинированный в "Тенета", хотя и во "вне конкурса", но все же номинированный).

Иными словами, при том же вроде бы концепте Дорфман идет дальше, провоцируя собеседника на тотальное отрицание всего, что не есть "Новый мир". Поступи Сергей Костырко (в том же интервью от Курицына отрекшийся) таким образом, он бы подписал себе смертный приговор, но силы слишком равны и ждать легкой победы не приходится. Сергей Павлович не сдается, как не сдается и Дан Дорфман, мягко отводя слишком явные выпады противника, а подчас и опережая их и тем самым снимая (о том, что время толстых журналов закончилось, впервые говорит сам Сергей Костырко, и это, безусловно, риторический прием, вернее, снятие приема), ведь ответить на выпад выпадом значило бы стать на один уровень с нападающим (на что, кстати, провоцирует преамбула, в которой собеседники объясняются в любви к "Новому миру" и до известной степени друг к другу) и обречь себя на уже не "как бы", а самую настоящую игру на чужом поле. Это не нужно никому, кроме читателя, который со все возрастающим нетерпением ждет разрешения беседы в брань, каскад приемов и фонтан крови. Но не дождется, крови не будет. Костырко-Дорфман демонстрируют стадию позиционной войны, наступившей вслед за очередной серией тяжелых бомбардировок, и победит в этой войне тот, у кого крепче тыл.

Подобная беседа двух стратегов - а тут именно стратегия, далеко идущий расчет, а не снятие приема - новое явление для дискуссий о сетературе, обычно проходящих так, как это видно на примере другой знаменитой пары, Дорфман-Кузьмин. Исходная посылка - в любом случае оказаться "над схваткой" - здесь отсутствует начисто, читатель становится свидетелем лобового столкновения. И не беда, что это столкнулись кит со слоном - важнее эффект, важнее звук удара. Дмитрий Кузьмин говорит об одном и том же уже не первый год, говорит теми же словами, и это делает его чрезвычайно удобным собеседником в том смысле, что всегда знаешь, на какие кнопки надо нажать, чтобы получить нужный результат. Дорфман и нажимает. Пусть стратегически это и слабее, пусть нет в дискуссии такого драматизма, шахматного драматизма длинных комбинаций, зато есть на что посмотреть. Пусть игры у них и принципиально разные, зато оба они, и Кузьмин и Дорфман, в схватке, в мертвом затяжном клинче. Кровь хоть и не хлещет уже, но все еще сочится. Глаз радуется, хотя в этой радости есть и ностальгический оттенок - где вы, интервью Пирогова?

Пусть и с опозданием, но необходимо упомянуть в этой связи один обзор Сергея Костырко, а именно обзор из шестого номера "Нового мира". Это, быть может, вершина новомирских обзоров рулинета, открывающая - вольно или невольно - одно важное свойство сетевой литературы, точнее, важную ее функцию. Речь в обзоре идет о "новой эмигрантской литературе", в качестве предметов рассмотрения выступают такие сайты, как "Крещатик", "Русский переплет", "Камера хранения", "Контрапункт". Как бы ни старался Сергей Павлович Костырко избежать признания за сетевой литературой какого-то особого значения, выбранная тема все ближе подводит автора к выводам, для него в общем-то нехарактерным, - подводит, скорее всего, именно в силу выбранной темы. Дело в том, что сетевая литература вообще обладает способностью очень хорошо вписываться в систему координат, в которой по одной оси стоят имена, а по другой такие определения, как "эмигрантская литература", "литература ветеранов войн", "национальная литература" и так далее. Мне уже приходилось говорить, что сеть очень часто становится единственной возможностью опубликовать свои тексты и что говорить о сетературе только с точки зрения традиционного университетского литературоведения значит как минимум ограничивать себя и во взглядах, и в методах; сеть - явление социальное, и литература в ней неизбежно и по-новому вписывается в новое же социальное пространство. Вывода такого Костырко не делает, однако ждать осталось, кажется, недолго. Как минимум до того дня, когда Сергей Павлович сочтет нужным составить обзор сайтов, публикующих, например, стихи уральских поэтов (чем, собственно, уральские поэты хуже писателей-эмигрантов последней волны?), хотя, быть может, ему лично это и не нужно, иначе зачем бы публиковать в седьмом номере "Нового мира" эссе, явно проигрывающее предыдущему, проигрывающее как минимум методологически? Объяснение только одно: Сергея Павловича его позиция вполне устраивает, и хотя обидно, что позиция эта осуществляется с ущербом для качества, так сказать, конечного продукта, но мы же как раз о позициях речь и ведем. Костырко мог бы, да не хочет, слишком осторожен, Кузьмин есть Кузьмин, Дорфман продолжает наступление по всем фронтам, Фрай тождествен себе, Курицын тоже, Вербицкий снизил активность до минимума, Лев Пирогов ушел в тень.

Кстати о Пирогове. После серии интервью с сетевыми обозревателями Пирогов попытался было продолжить тему, но уж слишком это было похоже на попытку освещать город динамо-машиной, прилаженной к велосипедному колесу. Все по Гераклиту.

От этой картины становится скучно, и даже полная неизвестность того, что, быть может, вот-вот грянет, не веселит и не тревожит. Сетевые обозреватели выдохлись - такое вот печальное событие произошло этим летом, почти что в самой его середине.

Надежда на интригу забрезжила совсем не там, где ожидалось. На "Рутении", на странице Немзера появилось эссе "Три десятка романистов" с подзаголовком "Заметки члена жюри премии Smirnoff-Букер". Эссе, как это опять же ни парадоксально, пришлось весьма и весьма к месту в дискуссии о сетевой литературе, хотя ни слова о последней в ней не говорится. Зато говорится многое другое, в частности, весьма знаменательны следующие слова о некоторых особенностях составления общего списка:

"Жаль было снимать с дистанции некоторые яркие работы, не влезающие в прокрустово ложе жанра. Утешались правилом: закон есть закон. Еще же печальнее было оставлять в списке романы откровенно слабые и вызывающие единодушное отторжение членов жюри. Но закон опять-таки есть закон - стыдиться же за иных соискателей должно номинаторам, что руководствовались, видимо, не вкусом, а чувствами дружескими, земляческими, коньюнктурными и т.п.".

Подумалось с облегчением: будет тебе, сетевой читатель, и кровь фонтаном, и вендетта по-корсикански, и прочие вкусности. Скоро, очень скоро начнется осень, подведение итогов конкурсов ("Тенет", например), составление шорт-листов, открытые письма по адресам оргкомитетов, заявления о выходе и присоединении, благодарности и проклятия. И, даст Бог, одним чудесным утром кто-нибудь задаст коварный вопрос: "Позвольте, и это вы называете литературой?" "Сетевой литературой", - поправят его. И понесется! Верю, будет веселее, чем было.

Хотя бы потому, что к тому времени студенты доктора филологических наук Валерия Леонидовича Сердюченко, того, что с кафедры российской филологии Львовского национального университета имени И.Франко, напишут и защитят курсовые работы по спецсеминару "Литература в Internet". Про этот семинар только ленивый еще не написал, поэтому ограничусь очень кратким цитированием. В разделе библиографии программы семинара значится следующее:

"Тенета-Ринет'2000 - конкурс современной русской литературы", Л.Делицын".

То есть в том смысле, что Леонид Делицын - автор конкурса. Это тоже позиция. Я говорил как-то, что развитие сетевой литературы вполне способно привести к изменениям в законодательстве, например, в законе об авторском праве. Если кто сомневался - вот первый экземпляр как минимум неоднозначного взгляда на вещи (необходимо только подчеркнуть, что семинар посвящен не вопросам программирования и не вопросам продюсирования, а именно литературе). Так что надежда и в самом деле есть.