Начало 1920-х годов

О РОССИИ И ТЕХ, КТО ОСТАЛСЯ | РУССКАЯ КНИГА |ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ | СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА | КНИЖНАЯ ЛЕТОПИСЬ | ЮМОР

О россии и тех, кто остался

Разгром интеллигенции. "Последние Новости", 1922 год. Париж:

5 сентября

"Постепенно выясняются все новые фамилии высылаемых из РСФСР... Всего как будто высылке подлежат около 180-200 человек... Семьи высылаемых должны остаться в России..."

12 сентября

"Германия уже дала свое согласие на въезд их (высылаемых. - А.О.) в Германию. Настроение высылаемых довольно плохое, т. к. все они находятся в очень затруднительных материальных условиях.

Передают, что Айхенвальд на запрос заявил приблизительно сдедующее: - "Мы советской власти подчиняемся, но вы хотите нас заставить ее еще полюбить. Насильно мил не будешь".

15 сентября

"В статье, посвященной вопросу о высылке ученых, "Правда" (#195) пишет:

"Что дали за 5 лет научные силы рабочим и крестьянам? Когда рабочие голодали, рабоче-крестьянская власть из своих скудных средств все же выделяла несколько тысяч академических пайков. Пусть каждый ученый, беря в рот кусок данного ему хлеба, спросит себя сам, что же он дал рабоче-крестьянской России? Может это заставит у многих заговорить совесть".

А всем известно золотое правило РСФСР: "кто не работает, тот не ест". Пусть едут "светочи науки" (так иронически называет анонимный автор статьи проф. Павлова, Лосского, Мануйлова и др.) заграницу. Обойдется ли Россия без них? Вполне свободно".

6 октября

"3 октября прибыла в Берлин группа представителей интеллигенции, высланных из России..."

10 октября

"В ближайшие дни в Германию прибывает новая партия высланных из Советской России - профессоров и литераторов Петербурга. Среди них: проф. Лосский, Карсавин, Лапшин...

Из москвичей прибыло в Германию 30 человек: В.Р.Абрикосов, проф. Ю.И.Айхенвальд, проф. И.А.Бердяев, проф. М.М.Новиков, М.А.Осоргин, С.Е.Трубецкой..."

И о духовном

"Духовная жизнь революционной России остается среди сумбура и хаоса наших дней, очень неясной и даже во многих отношениях загадочной, в особенности для всех нас, оторванных от России и живущих заграницей...

Психическая жизнь народа находит свое выражение в искусстве этого народа, и о духовных движения в народной душе мы узнаем прежде всего из произведений поэтов. Поэзия есть то "слово", которым выражает себя и в котором впервые осознает себя темная народная стихия...

На первом месте среди русских поэтов периода революции надо поставить так называемых "пролетарских поэтов", не потому, конечно, что они обнаруживают наибольшую талантливость, а потому, что они совершенно новое явление. Они явились на свет как поэты вместе с нашей революцией и до известной степени могут считаться выразителями духа этой революции...

Переходя к другой группе поэтов, к якобы "революционерам искусства", а на самом деле являющимися самыми подлинными и дикими реакционерами в искусстве, ко всем этим футуристам, имаженистам, супрематистам, ничевокам, и как там они еще не называются, мы входим в совершенно иной мир: в мир гниения, в декаданс пресыщенных и выродившихся слоев городского населения, в мир нравственного цинизма, полового бесстыдства, дикой жажде разрушения и садической ненависти к той великой культуре, лишь неудавшимися ублюдками которой они являются... Поскольку эта поэзия имеет какой-нибудь смысл, это - поэтическое хулиганство и футуристический раешник...

Третье направление нашей революционной поэзии шло из деревни. По своим источникам оно - наше народное, в высшей степени национальное, мужицкое. Оперирует оно художественными образами, взятыми из крестьянской жизни, и из христианской символики. Но только христианство у поэтов этого направления принимает извращенный, сектантский... характер... Наиболее талантливыми из них надо признать Н. Клюева и Сергея Есенина...

Одинокую и совсем особую позицию занимает Александр Блок. Он сам по себе. Карамазовская натура: у него есть нечто от всех от них, и от Дмитрия прежде всего, и от Алеши, и от Ивана, и даже кое-что и от Смердякова. Падший ангел... Его поэма "Двенадцать" безусловно замечательное произведение..., как по форме с ее изумительным своеобразием, так и по содержанию... Двусмысленно и ядовито все. И нельзя дать одного суждения. Два лика революции. Безобразное и преступное настоящее и, вероятно, какая-нибудь новая, зарождающаяся в "кровавых" недрах настоящего, но не похожая на него "белая" жизнь...

Наиболее близок к Блоку Андрей Белый, тоже двусмысленный в своем отношении к революции... В 1919 г. А.Белым был выпущен в свет маленький сборник "Королева и рыцари", где, между прочим, напечатана маленькая баллада "Шут", изумительная по романтическому очарованию... Королева в ней - Россия, шут - распутно-царский строй и рыцарь - революция...

Из остальных наших поэтов каждый отозвался на революцию по-своему. Лишь Бальмонт как-то не нашел настоящих слов, и революционные его стихи тусклы и не трогают сердца.

Федор Сологуб, замкнувшись в холодном презрении упорно молчит...

Поэзия Юргиса Балтрушайтиса не громка, скромна, но пленительной нежностью и редкого благоухания...

Валерий Брюсов - поэт искусный, но холодный, с опустошенной душой, не верящий ни во что, но спокойно заглядывающий во всякую бездну...

Наиболее потрясающие, по лиризму, вещи дал Вячеслав Иванов, что трудно было бы ожидать от этого замысловатого и слишком удалившегося в античный мир поэта. Его "Зимние сонеты", помеченные 1920 г., - самое жуткое, что нам довелось читать в современной русской поэзии...

Наиболее свободным по духу поэтом оказался Максимилиан Волошин... Он не дал себя увлечь и революционным страстям и посмотрел на нашу революцию в перспективе всей нашей истории, знавшей не раз и не одно дикое поле, усеянное мертвыми костями... (Ященко А. Русская поэзия за последние три года. "Русская книга", #3, 1921. - Берлин).

Русская книга

"Что выше литературы русской? Ничто, ничто. И в наше время обязательных дроблений, градаций, делений литературы на пролетарскую новозаветную и на буржуазную ветхозаветную понятно же уцелела русская литература. Ее истоки замутились кровью, желчью, человеческим отчаянием и все же она жива и по ту сторону границы, где слышна русская речь, и по эту сторону ее, где слышна речь немецкая, французская, итальянская... На пепле рухнувшей жизни, на зеленых ростках какой-то новой... жизни встанет ее крепкая поступь и зазвонят ее колокола...

Литература на откупу у корки хлеба - и в России, и вне ее. В России писатель дрожит над жалким пайком. За границей писатель тоже голодает, во всяком случае, голодает чаще, чем пишет...

Ныне с отрадой отмечаю я воскресение книги здесь, за границей. Я с отрадой встречаю весть о том, что и Юшкевич выбрался из голодной Одессы, и Моравская объявилась где-то там, в Америке, и Чириков приехал в Константинополь в трюме какого-то транспорта без машины. Выпускающие издательства выпускают мало-помалу новые книги, русские газеты увеличиваются ежемесячно в своем числе. Мне кажется порою, что именно здесь, за столами, сколоченными руками иностранного столяра, расправит крылья русская литература - птица, которая бессмертна" (Дроздов А. Птица, которая бессмертна. "Русская книга", #2, 1921 - Берлин).

Жизнь и смерть

В 1920 году в Париже начинают выходить "Последние новости"(просуществовавшие 20 лет).

"Смена вех". Еженедельный журнал. Выходит в Париже. Ред. Ю.В.Ключников.

С августа 1921 г. выходит литературно-художественный ежемесячный журнал "Жар-Птица" (Берлин - Париж). Ред.-изд. А.Коган, заведующий литературного отдела - А.Черный.

"На фоне нашего трудного и тусклого эмигрантского бытия утешающее... явление... Среди нынешней бури и хаоса это - укромный уголок, затишье, где все так уютно и мило, немного архаично, но все же прекрасно. И свое родное..." (А.Ященко. "Русский журнал", #7-8, 1921 - Берлин).

С января 1921 г. в Харбине выходит еженедельный литературно-художественный журнал "Дальневосточный огонек". Ред. Н.Дворжицкий.

В Париже выходит еженедельный литературно-художественный журнал "Отечество". Ред. А.Куприн. Здесь же с 1918 по 1922 гг. выходит журнал "Новый корабль".

В Белграде с 1921 года выходит газета "Новое время".

Журнал "Голос эмигранта" выходит с 1921 г. Ред. Б.С.Оречкин.

"Современные записки". Ежемесячный общественно-политический и литературный журнал. Ред. коллегия: Н.Д.Авксентьев, И.И.Бунаков, М.В.Вишняк, А.И.Гуковский, В.В.Руднев. Выходит с 1921 г. в Париже.

"Редакторам журнала удается подобрать интересный материал, удается придать спокойный и беспартийный тон... Журнал делается все более популярным... Украшением журнала является, конечно, роман гр. А.Н.Толстого "Хождение по мукам"... этот роман не только написан с истинным мастерством такого художника как А.Толстой, но и представляет собой единственное обширное художественное произведение, осмелившееся в широкой картине отразить нашу современность... Из остального художественного материала следует отметить занимательно написанный рассказ М.А.Алданова "Святая Елена, маленький остров", стихотворения М.Волошина, К.Бальмонта, Марины Цветаевой, Н.Крандиевской, Амари, сказки Софии Федорченко... Из статей особого внимания заслуживают три статьи Льва Шестова "Откровения смерти", "Тысяча и одна ночь" и "Корень вещей"... Вообще журнал этот был бы на своем месте и в нормальное время в Петербурге и в Москве, а не только в обстановке нашей эмиграции... Ему суждено сыграть большую роль в истории нашей культуры..." (А.Ященко. "Русская книга", #5, 1921).

"Звено". Ежемесячный академический и литературный журнал. Ред. П.В.Васильев (Берлин).

В кон. 1921 г. в Берлине начинает издаваться журнал "Сполохи" (ред. А.М.Дроздов): "Наша прямая задача: послужить русской культуре и литературе из неласкового и невольного далека". В 1921-1923 гг. руководит отделом поэзии - Корвин-Пиотровский В.Л.

1920 год - начинает выходить газета "Руль" (Берлин).

В 1922 году в Берлине начинают выходить газеты "Дни" и "Накануне", а также литературное приложение к последней.

С 1922 года в Праге выходит "Воля России".

Судьба человека

Аверченко А.Т. с июня 1922 года жил в Праге, осенью переехал в Берлин.

Горький М. в 1921 г. выехал из Петрограда в Гельсингфорс, затем в Берлин. В 1923 г. - в Праге, с 1924 живет в Сорренто (Италия). Печатается в журнале "Беседа" (Берлин).

Зайцев Б.Н. В 1922 г. выехал в Германию. В марте 1923 избран Вице-пред (пред. И.В.Гессен) "Союза русских писателей и журналистов". Сотрудничает в берлинской газете "Дни", парижской "Воля России".

Маковский С.К. с 1920 г. жил в Праге, с 1925 - в Париже.

Северянин И. в январе 1921 г. выступает с поэзоконцертами в Риге, в 1922 г. - в Германии, в 1923 г. - в Финляндии.

Тэффи И.А. В 1920 г. - за границей. Печатает фельетоны в газетах "Последние новости", "Возрождение", "Руль", в журналах "Современные записки", "Грядущая Россия" и др.

Саша Черный с 1920 года живет в Берлине, сотрудничает в газете "Руль", журнале "Сполохи", альманахе "Грани", редактирует литературный отдел журнала "Жар-птица". Работает редактором в издательстве "Грани".

Чириков Е.Н. В 1920 г. эвакуировался из Крыма в Константинополь. С 1921 г. живет в Софии, с 1922 г. - В Праге.

Эренбург И. в 1921 г. получает разрешение на выезд. В 1921 г. приезжает в Париж, затем - в Бельгию, с осени - в Берлине.

Юшкевич С.С. в 1921 г. переезжает из Франции в США, позднее возвращается снова в Европу, сначала в Германию, затем во Францию.

Книжная летопись

Аверченко А. Т. Дюжина ножей в спину революции. - Париж, 1921.

"Сейчас в первый раз я горько пожалел: почему мама не отдала меня в коипозиторы.

То, о чем я хочу сейчас написать, ужасно трудно выразить в словах... Так и подмывает сесть за рояль, с треском опустить руки на клавиши - и все, все как есть, перелить в причудливую вереницу звуков, грозных, тоскующих, жалобных, тихо стонущих и бурно проклинающих.

Но немы и бессильны мои негибкие пальцы, но долго еще будет молчать хладнокровный, неразбуженный рояль, и закрыт для меня пышный вход в красочный мир звуков...

И приходится писать мне элегии и ноктюрны привычной рукой - не на пяти, а на одной линейке, - быстро и привычно вытягивая строку за строкой, перелистывая страницу за страницей. О, богатые возможности, дивные достижения таяться в слове, но не тогда, когда душа морщится от реального прозаического трезвого слова, когда душа требует звука, бурного, бешеного движения обезумевшей руки по клавишам...

Вот моя симфония - слабая, бледная в слове..."

Записки простодушного. - Константинополь, 1921.

Пауки в банке. "Зарницы", #4, 7, 1921 - Константинополь.

Двенадцать портретов. - Париж, 1923.

Рай на земле. - Загреб, 1922.

Смешное в страшном. - Берлин, 1923.

Кипящий котел. - Константинополь, 1922.

Андреев Л. Дневник Сатаны. - Гельсингфорс, 1921.

"Одного за другим, Андреев рисует типы так называемого культурного общества. Андреев умеет в ярких красках... нарисовать "зло жизни". И в "дневнике сатаны", в значительной мере сильно, дана мрачная картина европейского общества перед войной... Эта вещь Андреева находится в связи с его крупными вещами, как "жизнь человека", "Мысль", "Черные маски", несмотря на то, что оно касается современности и реальной жизни. Символы Андреева, данные в образах "дневника Сатаны" более конкретны, более даже, может быть, просты, чем в прежних его произведениях..." (Вл.Т-ский. "Русская книга". #3, 1921 - Берлин)

Александров П. Сон. - Париж, 1921.

Алов Вл. Метель лепестков. - Вена, 1922.

Алымов С. Оклик мира. - Харбин, 1921.

Бальмонт К. Дар земле. Сборник новых стихотворений. - Париж, 1921.

Гамаюн: избранные стихи. - Стокгольм, 1921.

Марево. - Париж, 1922.

Светлый час. - Париж, 1921.

Воздушный путь: книга рассказов. - Берлин, 1923.

Под новым серпом. - Берлин, 1923.

Булыгин П. П. Стихотворения. - Берлин, 1922.

Бунин И.А. Конец. - Париж, 1921.

Несрочная весна. - Париж, 1921.

Огонь пожирающий. - Париж, 1922.

Далекое. - Париж, 1922.

В ночном море. - Париж, 1923.

Бурлюк Д. Восхождение на Фудзи-сан. - Иокагама, 1921.

Гиппиус З. Сборник избранных рассказов. - Париж, 1921.

Горький М. О русском крестьянстве. - Берлин, 1922.

Мои унты. - Берлин, 1923.

Гребенщиков Г.Д. Собрание соч. в 6-ти томах. - Париж, 1922-1923.

Григорьев Д.Г. Расея. - Берлин, 1922.

Дон-Аминадо (А. П. Шполянский) Дым без отечества. - Париж, 1921.

"Сатиры, собранные здесь почти полностью известны внимательному читателю по парижским газетам: они жалят эмигрантский быт и, главным образам, обанкротившиеся либеральные идеологии, то, что теперь любят называть интеллигентщиной... Дон-Аминадо ярок, остер, беспощаден, но не это главное. Главное, Дон-Аминадо едко талантлив.

Мы, эмиграция, мы
Прияв нажатье плеч
Как ответ и как расплату,
При неверном блеске свеч
Отойдем к Иосафату.
И потомкам в глубь веков
Предадим свой жребий русский:
Прах ненужных дневников
И Гранье - словарь французский.

В книжке Дон-Аминадо есть много такого, что не говорится; много яда есть в ней, а еще более откровенности. И вот эти, умело оточенные стихи, нежели "дискуссии, нежели слезы беженские"..." (А.Др. "Русская книга", #6, 1921 - Берлин).

Зайцев Б. Путники и другие рассказы. - Париж, 1921.

Рафаэль: Книга рассказов. - Берлин, 1922.

Улица Св. Николая: Рассказы 1918-1922. - Берлин, 1923.

"Образ юности отошедшей, жизни шумной и вольной, ласковой сутолоки, любви, надежд, успехов и меланхолий, веселья и стремления - это ты, Арбат. По тебе снегом первым летят санки, и сквозь белый флер манны сыплющейся огневисто золотеют все витрины, окна разные Эйнемов, Реттере, Филипповых, и восседает "Прага", сладостный магнит. В цветах и в музыке, бокалах и сеянье жемчугов, под звон ножей, тарелок веселится шумная Москва, ни о чем не гадающая, нынче живущая, завтра сходящая, полумиллионная, полубогемская, сытая и ветром подбитая, и талантливая, и распущенная..."

Завадский С.В. Русский человек в русском слове. - Прага, 1923.

Кобяков Д.Ю. Осколки: вторая книга стихов. - Париж, 1922.

Краснов П.Н. Амазонка пустыни. - Берлин, 1922.

За чертополохом. - Берлин, 1922.

Опавшие листья. - Мюнхен, 1923.

От Двуглавого Орла к красному знамени. - Берлин, 1921.

"Увесистая, дурно изданная книга в 552 страницы - это всего только две части широко задуманного, полуисторического романа... Это не литературное произведение, ибо для этого роман грешит тенденциозностью, и уклоном в бульвар, и неряшливой недоделанностью. Но было бы несправедливостью замолчать иные отменно ярко сделанные места... Во всяком случае, роман этот, носящий претенциозное заглавие, интересен... картины не получилось - получились отдельные картинки..." (-въ. "Русская книга", #3, 1921 - Берлин).

Крымов В. Город-сфинкс. - Берлин, 1922.

Радость бытия. - Берлин, 1923.

Странные рассказы. - Берлин, 1921.

Богомолы в коробочке. - Берлин, 1921.

"Книга, которую читаешь с неослабеваемым интересом. Один за другим следуют очерки путевых впечатлений, которые пришлось сделать автору за два года его странствий по Дальнему Востоку, Тихому океану и Америке. Очерки эти написаны ярко... Получается красочная "мозаика земли"... Главное достоинство этой книги то, что она оставляет у читателя бодрое настроение: как разнообразна наша земля и как часто мы склонны в наивном самомнении преувеличивать нашу... европейскую жизнь... " (А.Ященко. "Русская книга", #5, 1921. Берлин).

Кусиков А.Б. В никуда: Две книги строк. - Берлин, 1922.

Аль-Баррак: Поэмы. - Берлин, 1922.

Птица безымянная: Избранные стихи 1917-1921. - Берлин, 1922.

Лазаревский Б.А. Вдова капитана. - Константинополь, 1920.

Мое сердце. - Константинополь, 1921.

Душа женщины. - Берлин, 1921.

Обреченные. - Берлин, 1921.

Темная ночь. Рассказы 1919-1922. - Берлин, 1923.

Lolo (Леонид Григорьевич Мунштейн) Очерте лысом и о всех его присных: Конец красной сказки. - Париж, 1922.

Лосский Н.О. Логика. - Берлин, 1923.

Лукаш И.С. Бел-цвет. - Берлин, 1923.

Дом усопших. - Берлин, 1922.

Маковский С.К. Силуэты русских художников. - Прага, 1922.

Последние итоги живописи. - Берлин, 1922.

Март В. Россия без "ъ". Синий благовест. - Харбин, 1921.

Мережковский Д.С. 14 декабря. - Париж, 1921.

"Среди обилия книг... новейшей истории роман Д.С.Мережковского виден издалека. Пыль читательского забвения никогда не коснется его. Он полноценен и значителен, на мой взгляд, более значителен, нежели "Александр Первый" - книги, с которой он тесно связан, и из которой исходит. В нем та же напряженность, то же кружевное мастерство слово, но как-то полнее виден здесь сам Мережковский - художник, не только угадавший запах эпохи, но и проникшейся им, пропитавший им свою душу, сумевший себя преобразить..." (А.Дроздов. "Русская книга", #5, 1921 - Берлин).

Минский Н.М. Из мрака к свету. - Берлин, 1922.

Кого ищешь? - Берлин, 1922.

Немирович-Данченко В.И. На кладбище (воспоминания). - Ревель, 1921.

"Памятки Немировича-Данченко интересны. Глаз его писательский зорок, перо остро; яркими, порой сгущенными мазками набрасывает он воспоминания о жизненных встречах своих. Надо отдать справедливость: пестры они и разнообразны...

Отдельно хочется выделить воспоминания о Чехове, которого автор имел возможность наблюдать за весь короткий писательский путь... какой тоской неотвратимого исхода звучат его слова: - "Страшно подумать, - могу и не сделаю, а миллионы, которые не могут и не делают - живут, живут, живут"..." (Федор Иванов. "Новая русская книга", #2, 1922 - Берлин).

Пильняк Б. Заказ наш. "Новая русская книга", #2, 1922 - Берлин.

"Моя речь - о писательском русском искусстве. Есть некий Тигель, где плавится дух, - и сплавы для сплава берутся два (в сущности, оба лигатурные): форма и содержание. Знаю, вечен дух, платоновская идея, и тигельная работа формы, и содержания служит ему. Но форма и содержание во времени, от времени. Знаю, дерево русской литературы - одно, но нарядов на нем много было - и идет теперь новый наряд...

Не случайно хряпнул октябрь по интеллигенции русской так, что брызгом из-под наковальни разлетелась по всему земному шару. Октябрем, по первопутью, пришел Мужик, - проселком пришел - на Москву, кушак запоясав по Стенько-Разиновски...

Мы и я, я и мы - а не я и они, я и он - она: - новая тема. Песни метельные, метель бунтовщическая: - содержание. Изба без "кумпола" - печь писательская...

Москва. Сердце России. Быть - есть уже искусство. Не случайно писатели в лаптях - одни, и - губы помадят другие..."

Ратгауз Д. Мои песни. - Берлин, 1922.

"Умерла Поэзия - на Руси Святой - с Фофанова песнями - Чеховской тоской!" - восклицает Д.Ратгауз. Действительно, судя по этой книжке, поэзия умерла... В наше время "ратгаузить" продолжают еще многие... Если такая поэзия умерла, - слава Богу!" (Ю.О. "Новая русская книга", #2, 1922 - Берлин).

Ремизов А. Ахру: Повесть петербургская. - Берлин, 1922.

Шумы города. - Ревель, 1921.

Огненная Россия. - Ревель, 1921.

"Особенное значение приобретают две книги писателя сложного, замечательного художника и своеобразного мыслителя, - особенное значение потому, что в них отражен опыт проделанный в "огненной", революционной России, и отражен не политически, а художественно и синтетически... Писатели смотрят на революцию, как на разбой, грабеж, какую-то случайную аномалию, и получаются романы, в которых ходят и разговаривают то разбойники и пропойцы, то непременно добродетельные и исстрадавшиеся люди. При этой лубочной упрощенности, объясняемой политическим, а не художественно-синтетическим отражением действительности, большинству романов и рассказов революционного периода нет большой цены... Все исключительное значение "Двенадцати" Блока в том и состоит, что он по-иному - философски-синтетически - взглянул на революцию. И это иное - большая внутренняя правда, художественное описание не революции вообще, а собственного и народного опыта в революции - составляет самое ценное в новых произведениях А.М.Ремизова... Трудно говорить об их содержании. Их надо прочитать..." (С.Сумский. "Новая русская книга", #1, 1922 - Берлин).

Крюк. "Новая русская книга", #1, 1922 - Берлин.

"Шел я на Васильевском по большому проспекту, нес тяжесть - гниль мороженную мокрую себе в корм: капусту или еще какую-нибудь помойную погань - драгоценность большую.

День несолнечный пасмурьем успокаивал кротиные слепые глаза и на душе теплилось кротко.

Не глядя, шел я привычно.

И вдруг визг отдираемых досок точно ударил меня - доламывали последний забор.

И я сразу все увидел - весь Большой Проспект.

И так далеко - до самого моря.

И не узнал -

Я не узнал привычную дорогу.

Широкая открылась глазам моим воля...

И больше не чувствую тяжести, шел я легко садами..."

Росимов Г. Стихи об утерянном. - Берлин, 1921.

"Эта белая просторная книжка многим, вероятно, покажется непонятной...

Светлых книг много - в прошлом и в будущем. Значит, не для нас. Россия же с нами. "В тоске необычайной" его мысль бежит "к тебе, больная Русь". И он видит:

Блудят в тебе хмельные сны
Меж звоном праздничных обеден,
Что дух твой яр, убор твой беден -
Мы виноваты без вины...

Но как же настоящее? Как найти ему оправдание, как примириться с ним! Верой в гармонию мироздания. И на вопрос: "Отчего ты не видишь, Бог, как твою распинают Землю?" - поэт дает мудро-спокойный ответ:

Порастет цветами погост,
Растемнеются рытвины пашен -
Люди молвят: - Наш Бог не страшен,
Он, как мир наш, ясен и прост.

Стихи не только об утерянном, но и о найденном. Книга не только неожиданная, но и необходимая: как выход из тупика". (В.Станкевич. "Новая русская книга", #1, 1922 - Берлин).

Северянин И. Менестрель: Новейшие поэзы. - Берлин, 1921.

Падучая стремнина: Роман в стихах. - Берлин, 1922.

Фея Eiole: Поэзы 1920-1921 гг. - Берлин, 1922.

Миррэлия. Новые поэзы. - Берлин, 1922.

Соловей: Поэзы. - Берлин, 1923.

Сирин В. (Набоков В.В.) Горный путь. - Берлин, 1923.

Гроздь. - Берлин, 1923.

Сургучев И.Д. Реки вавилонские. "Современные записки", #11, 1922.

"Васильев. Я понял теперь две вещи: во-первых, что будут еще войны почище этой; что мужчины истребят друг друга вконец и что на земле будет женское, бабье царство. Недаром слово "земля" женского рода. И жить на ней предназначено бабе.

Марьюшкин (плохо слушая). Понес дядя... Илья Пророк какой выискался...

Васильев. Нет, не понес. Факт, а не реклама. Бабы будут здесь. Будет пчелиный улей. Царицей будет матка. И на земле будет чистота, порядок, спокой. Жизнь совсем переменится...

Егоров. Ну а мужчин так совсем и не будет?

Васильев. Как не будет? Будут! Чтоб мужчины не было, - до этого баба не допустит. Будут, но мало. Все будет как в улье. Будут трутни. Их будут кохать, любить, а потом убивать. Выведут молодца до 21 года, возьмут от него, что надо, и долой. Вера такая новая будет, по всем правилам его отпоют, обрядят, - может, даже в царскую одежду на прощанье обрядят и в могилу зароют. Бабы и веру новою выдумают, и все будут как одна: как русская, как немка, как еврейка, как француженка. Все под одну бирку. И, главное, как в женском монастыре будет: всюду - чистота, порядок, песочек, дорожки, георгины. В домах - занавесочки, лампадки. И будет земля-ионастырь. Тогда все успокоится. Очистится, вздохнет земля. Много греха с нее смоется..."

Толстой А.Н. Хромой барин. - Париж, 1921.

Наваждение. - Париж, 1921.

"Эта книга - как сочный вечер, когда на траве лежат синие тени, и леший гогочет за рощей, и небо полусонно; у этой книги - запах земли, в ней - радость жизни, не только внутренне сокрытая, но, выпирающая изо всех пор, радость, которой не в силах задушить ни кровавая маска революции, ни человеческая грубость, ни грубость русской истории... Для многих зашла в тупик, остановилась жизнь - для Толстого она не остановилась... Живым своим оптимизмом сквозь пессимизм настроений и тем "Наваждения" освежает душу читателя. Таково дыхание таланта, любящего жизнь даже в годины национальных испытаний..." (А.Дроздов. "Русская книга", #4, 1921 - Берлин).

Тэффи Н.А. Сборник избранных рассказов. - Париж 1921.

Стамбул и Солнце. "Книга для всех", #20, - Берлин, 1921.

Тихая заводь. - Париж, 1921.

Рысь. - Берлин, 1923.

Шамрам: Песни Востока. 1923.

Так жили. - Стокгольм, 1922.

Черный ирис. - Стокгольм, 1921.

"Есть две Тэффи. Одна хохотушка и затейница, та самая, которую мы знали по Петербургу и Москве, ласковым юмором своим напоминающая Антошу Чехонте... Но есть иная Тэффи, призадумавшаяся, словно опечаленная... В тихой, простой любви к Руси коростовых, но жальливых баб, Руси мужицкой и смиренной, любви, ясной, как четверговая свечка перед ликами старых божниц, - все очарование воспринимаемой по иному в эмиграции Тэффи." (Федор Иванов. "Новая русская книга", #2, 1922 - Берлин).

Черный Саша Жажда. 1914-1922. - Берлин, 1923.

Шкуркин П. Китайские легенды. - Харбин, 1921.

Шмелев И. Неупиваемая чаша. - Париж, 1921.

Сладкий мужик. Степное чудо. - Берлин, 1921.

"Вихревые события русской революции всколыхнули до дна русскую действительность, и неудивительно, что на поверхности ее всплыли те элементы русского народа, которые выявили свой лик в темном разгуле страстей и которые так рельефно воспроизведены в жестоких сказочках талантливой кистью Шмелева. Два лика, светлый и темный, одной и той же великой России..." (Федор Иванов. "Русская книга", #3, 1921 - Берлин).

Эренбург И. А все таки она вертится. - Берлин, 1922.

"Выражаясь языком самого автора, эта книга лишена вполне ясности задания и целесообразности, если не считать, конечно, заданием утомительное демонстрирование Эренбургом своих настроений по поводу различных явлений, событий, направлений в искусстве и, наконец, просто замечательных людей нашего века...

Я не буду останавливаться на жалких перлах травиальности, вроде, например, того, что старое буржуазное искусство отражало психологию потребителя, новое коллективистское - производителя. Все это так условно и дешево, что хочется предложить Эренбургу подумать о том, не отражает ли конструктивное искусство психологию бюрократии, например, в виду ее организующей роли в современном обществе. Также легкомысленно, как и со всем остальным, разделывается автор и с индивидуализмом, очевидно не видя того, что после аполитических исканий мы стоим перед эпохой индивидуальных утверждений, да и что вообще индивидуализм неупраздним.

Вообще серьезно говорить об этой книге не приходится..." (Ив.Пуни. "Новая русская книга", #2, 1922 - Берлин).

Юшкевич С.С. Леон Дрей. - Берлин, 1923.

Эпизоды. - Берлин, 1923.

Грани. Литературный альманах. Книга 1. - Берлин, 1922.

"Первая книга альманаха "Грани" составлена очень удачно. Отдельные ее части не равноценны, но все объединены общей основой и создают цельное хорошее впечатление. Эта основа - Россия. Россия прошлого - "странички из дневника" Л.Н.Андреева, сонеты С.Маковского "Год в усадьбе", рассказы: А.Ремизова "Черная бабушка" и А.Дроздова "Отрок голубиный"... Особняком стоят стихотворения Бальмонта и три статьи: Вл.Сирина, Филиппова и А.Левинсона...

Из рассказов самым ярким был бы, может быть, "Отрок голубиный" А.Дроздова, если бы автор не изменил правильно им взятого в начале тона: все повествование ведется от имени купеческого сына, но вдруг вступает сам автор и вы все время слышите уже не одну речь, а две...

Хорошо написаны очерки скитаний по обожженным солнцем афонским горам "Где птица гнезда не вьет" И.Соколова-Микитова. Имя автора совсем недавнее, но в нем ... большие обещания..." (Н.Яковлев. "Новая русская книга", #1, 1922).

Рассказы. "Книга для всех", #8 - Берлин, 1921.

На помощь. Литературно-юмористический сборник в пользу голодающим в России с участием А.Ремизова, И.Северянина. - Ревель, 1921.

Юмор

Тэффи

Тоска
(отрывок)

...Тоскуют писатели наши и поэты,
Печатают в газетах статьи и сонеты.
О милом былом,
Сданном на слом.
Lolo хочет звона московских колоколен,
Без колоколен Lolo совсем болен.
Аверченко, как жуир и франт,
Требует - восстановить прежний прейскурант
На все блюда и на все вина,
Чтобы шесть гривен была лососина,
Два с полтиной бутылка бордо
И полтора рубля турнедо.
Тоже Москву надо
И Дону Аминадо.
Поет Аминадо печальные песни:
Аминадо, хоть тресни,
Хочет жить на Пресне.
А публицисты и журналисты,
И лаконичны и цветисты,
Пишут, что им нужен прежний быт,
Когда каждый был одет и сыт.
(Милые! Уж будто и в самом деле
Все на Руси, сколько хотели,
Столько и ели?)...

Стихотворение впервые было опубликовано в сборнике "Рысь" - Берлин, 1923.

Продолжение следует...