В 1980-1990-е годы проблема осмысления феноменов "нация" и "национализм" стала одной из центральных как в отечественной, так и в зарубежной политологии и историографии. По словам Катрин Вердери, научная индустрия, построенная вокруг данного вопроса, "стала столь обширной и междисциплинарной, что этот фокус исследований можно считать приоритетным по сравнению с остальными".

В современной литературе, посвященной различным аспектам национализма, значительное внимание уделяется роли, которую играют интеллектуалы в создании национальной идеи (национального мифа), конструировании национальной идентичности. Афористическая формула Эрнеста Геллнера: "Национализм порождает нации, а не наоборот" - стала предметом острых теоретико-методологических дискуссий о природе феноменов "нация", "национализм", "этничность", способствовала интенсификации поисков эмпирического материала, подтверждающего или опровергающего тезис об интеллектуалах как "создателях", "изобретателях" наций. В трудах К.Ханна, Й-П.Химки, П.Р.Магоши, Й.Новака, И.Л.Рудницкого, В.Фойерштейна и других были изучены различные стороны "нациотворчества" (в качестве примеров рассмотрены закарпатские русины, лемки, лазы). К сожалению, попытки конструирования национальных идентичностей на российской историко-культурной "почве" (включая и Зарубежную Россию) до сих пор практически не известны.

В сегодняшних спорах о путях возрождения казачества многие лидеры неоказаков защищают тезисы: "казаки - отдельный этнос (народ)", "казаки - репрессированный народ, имеющий право на территориальную реабилитацию", "казаки - не русские". Защитники подобных конструкций претендуют на некое открытие, забывая (или просто не зная), что идеи этнической "самости" казачества появились задолго до того, как нынешние поборники "казачьей идеи" вспомнили про лампасы и нагайки. В начале ХХ столетия казаки-эмигранты, образовавшие "Вольноказачье движение", уже конструировали суверенное государство Казакию с титульной нацией - казаки.

"Вольноказачье движение" стало самостоятельной общественно-политической силой "казачьего зарубежья" со второй половины 1920-х гг. Группа известных донских и кубанских казачьих общественных, военных деятелей, публицистов (И.А.Билый И.Ф.Быкадоров, Т.М.Стариков, М.Ф.Фролов и др.), вышедших в 1927 г. из "Общеказачьего сельскохозяйственного союза" и редколлегии "демократического казачьего органа" "Путь казачества", "творчески развили" идею атамана Всевеликого Войска Донского П.Н.Краснова времен гражданской войны о необходимости "народной казачьей", а не "классовой" войны против большевизма. Лидеры нового движения провозгласили своей целью создание независимого государства - Казакии - на основе идеологии казачьего национализма. Для реализации этой цели "вольные казаки" ("казакийцы") считали необходимым "переориентировать Казачество на самое себя", "внести ясность в казачий вопрос, поставить этот вопрос, вопрос об исторической роли казачества и его исторической судьбе как задачу саму по себе, найти место и роль казачества в будущем, бороться с взглядом на Казачество с точки зрения чужих интересов... поставить вопрос о восстановлении государственного бытия казачества... пробудить жажду к жизни для... развития своего национального Я". По словам Старикова, от целей "Вольноказачьего движения" веяло "неприкрытой самостийностью". О том, насколько радикальными были цели архитекторов Казакии, свидетельствует высказывание Быкадорова: "Никакая власть российская (центральная) не сможет быть благой для казачества, какая бы она ни была: монархическая, кадетская (милюковская), эсеровская (Керенского или Чернова) или евразийская". В существовании казачьего государства "казакийцы" видели некий третий путь преодоления "русской смуты" (не "белый" и не "красный"), гарантирующий и от реставрации Российской империи, и от большевистского "нового мира".

В этой связи необходимо ответить на два принципиальных вопроса. Каков вклад историков - участников "Вольноказачьего движения" - в изучение различных аспектов истории российского казачества. Их концепции представляют интерес не только как факты истории общественно-политической мысли. Тезисы, выдвинутые в разное время участниками "Вольноказачьего движения", оказывали и продолжают оказывать влияние на академическую науку. В этой связи чрезвычайно важным представляется определение научной ценности неакадемических (в нашем случае националистических) сочинений по истории. Второй вопрос - научно-этического порядка. Интеллектуальное "конструирование" этнических и национальных общностей, создание националистической идеологии посредством обращения к истории поднимает вопросы об этической ответственности и научной честности историка в работе над сбором и интерпретацией источников и фактов.

История казачества рассматривалась лидерами "Вольноказачьего движения" как важнейшая составная часть казачьего "национального возрождения". По мнению И.Ф.Быкадорова, "возрождение каждого народа начиналось или было тесно связано с изучением истории этого народа самим этим народом. Изучая свое историческое прошлое, народ осознавал себя, осознавал пройденные этапы своего исторического развития, познавал духовные силы свои, предугадывал этапы своего будущего развития". Взявшись за "самостоятельное" изучение казачьей истории, участники "Вольноказачьего движения" сформулировали ответы на широкий спектр вопросов, от происхождения казачества до событий 1917- 1920 гг.

Вопросы историографии

Провозгласив себя первооткрывателями истории казачества, историки-"казакийцы" грешили историографическим нигилизмом. В их исследованиях доминировало мнение, что правдивое знание о прошлом казачества невозможно из-за "всеобщей русификации" исторической науки, игнорирования особенностей отдельных народов, населявших Российскую империю. "...Приходится констатировать, что минувшая эпоха принадлежности Казачества к Российскому государству не принесла Казачеству знания своей истории ни в деталях, ни в целом", - делал вывод А.К.Ленивов. Отсюда, по мнению И.Ф.Быкадорова, во взгляде на историю казаков сложилось две противоречащие друг другу точки зрения: официальная (русская) и неофициальная (казачья). Подобная позиция зачастую приводила к историографическим "ляпсусам". Говоря о русской исторической науке, Быкадоров обвинил русских ученых в неиспользовании дел Посольского приказа и, вследствие этого, в незнании реального положения дел в "Диком поле". Данный тезис просто не соответствовал действительности, поскольку указанные Быкадоровым материалы широко использовали С.М.Соловьев, С.Ф.Платонов и другие исследователи.

Подвергая критике, прежде всего, "государственную школу", участники "Вольноказачьего движения" не могли оставить без внимания формирующуюся советскую школу казаковедения, отдававшую приоритет рассмотрению классовой борьбы внутри казачества и социально-экономических факторов. С точки зрения Быкадорова и Т.М.Старикова, деление казаков на "домовитых" и "голутвенных", поиск социального расслоения внутри казачества есть "кривое зеркало историографии". Разделение казачества происходило, на их взгляд, из-за различных оценок перспектив самостоятельного государственного бытия казачьих республик. По мнению Ленивова, "старшинская группировка" "стремилась ради соблюдения личных своих выгод и интересов превратить государственную организацию Войска в военно-хозяйственную общину служилого казачества".

Происхождение и "этногенез" казачества

Доказательство автохтонного происхождения казачества, удревнение казачьей истории до "веков траяновых", поиски "Мосхов" - центральные звенья цепи "казакийской историософии". Говоря о "нехолопском" происхождении донцов и запорожцев, подвергая резкой критике историков "государственной школы" и советских ученых за защиту тезиса о бегстве крестьян, тяглого и мелкого служилого люда, как основном источнике формирования ранних казачьих общин, участники "Вольноказачьего движения" делали вывод о том, что казаки не тождественны великороссам. По мнению Старикова, "совершенно нельзя себе представить, чтобы такие беглецы, рабы по преимуществу, т.е. люди, привыкшие жить по чужой указке и работать из-под кнута, могли создать государство, основанное на началах полного равенства и свободы..." Быкадоров шел еще дальше, пытаясь доказать тезис о казаках как "особом народе, исторически образовавшемся на востоке Европы из славяноруссов и тюркских народов, и на образование которого великорусы... как раз никакого влияния не имели... Вхождение впоследствии (в XVII в.) в ряды казачества великорусов было не большим, а меньшим в сравнение с представителями других народов..." Следует отметить, что при анализе казачьего "этногенеза" "казакийцы" отдавали явное предпочтение спекулятивному методу. Они использовали немало источников для подтверждения своих тезисов, но интерпретация их была чрезвычайно волюнтаристской, цитировалось главным образом то, что укладывалось в заданную "казачью национальную схему". Тот же Быкадоров цитировал документы, в которых казаки именовались "беглыми холопами", но делал вывод о том, что это "наклеивание ярлыков" московской дипломатией.

Казачество и Россия (Московское царство, Российская империя)

"Казачество - основы особой государственности Востока Европы, противоположные по своему содержанию русским", - писал Быкадоров. В чем же, на взгляд "казакийцев", заключалась особенность этих "основ"? Казачьи образования (Войско Донское, Яицкое, Терское) были "демократическими республиками, управляемыми на основе народного волеизъявления" (Ленивов), "государствами, основанными на началах равенства и свободы" (Стариков). До первой четверти XVIII в. (подчинения Войска Донского военной коллегии) казаки, согласно выводам участников "Вольноказачьего движения", вели перманентную борьбу (с переменным успехом) с колониальной политикой Российского государства за свои права и "вольности". Потеряв свою самостоятельность в эпоху Петра Великого, казаки сыграли значительную роль в укреплении оборонной мощи России и расширении ее границ, но в тоже время были подвергнуты "русификации". Утрата казачьего "национального Я" происходила не только вследствие политического давления со стороны империи. По мнению Ш.Балинова, экономическая политика Санкт-Петербурга была направлена на эксплуатацию природных богатств казачьих областей. "Денационализации" казачества способствовала, согласно Балинову, и урбанизация (шире говоря, экономическая модернизация): "...Ростов, Нахичевань, Таганрог, имеющие огромное экономическое значение... остаются городами неказачьими. В этих городах, т.е. в руках чужеродных элементов была сосредоточена вся экономическая, торговая, промышленная жизнь края. Через их руки вывозились все предметы тяжелого физического труда станичного казачьего населения..."

Казачество и общественное движение. Феномен "казакофильства"

Историки-"казакийцы" выдвинули собственную шкалу оценки прогрессивности того или иного общественно-политического направления. В число "прогрессистов" попадали те, кто давал высокую оценку казачьим добродетелям. Несмотря на "вольноказачью партийность", "казакийцами" (прежде всего - Чужинцем) были введены в оборот новые источники по истории казаков (политические памфлеты, программы, публицистика русских революционеров и либералов, зарубежных общественных деятелей), а потому исследования по теме "Казаки и общественное движение" следует считать наиболее продуктивными с научной точки зрения. Участники "Вольноказачьего зарубежья" первыми среди историков казачества обратились к изучению феномена "казакофильства" в сочинениях русских и зарубежных ученых и политиков (статьи Чужинца "Великорусское казакофильство в первой половине XIX века", "Немецкое казакофильство в конце XVIII - первой половине XIX века", "Английское казакофильство в конце XVIII - первой половине XIX века").

Казаки в революциях и гражданской войне

Оказавшись в эмиграции, "казакийцы" как и представители других объединений казачьей диаспоры, задавались вопросом: "С кем и за что мы воевали, ради чего сложили казаки столько своих голов и пролили реки крови; кто были наши подлинные союзники и кто настоящие враги и почему борьбу мы проиграли?". Согласно выводам авторов очерка "Трагедия казачества", в 1920 г. казаки проиграли "великую битву с Россией", которая имела три этапа: борьба с русским государством, его народом, "с его культурой и некультурностью", борьба с "русской революционной демократией", русскими партиями в лице Временного Правительства; с большевистской Россией, "с русскими большевистскими армиями". То есть для "казакийцев" не было существенной разницы между императором всероссийским, А.Ф.Керенским и В.И.Лениным. Однако вождь большевиков уничтожил казачью государственность, что не удавалось сделать полностью ни императорской России, ни Временному правительству (Стариков, О.Долинский).

Последний этап противостояния казаков и России, с точки зрения авторов "Трагедии казачества", начался в день Октябрьского переворота. "Как известно, немедленно после захвата власти большевиками в Петрограде казачьи земли объявили свою независимость, начав оборонительную войну. Война продолжалась (на казачьих же территориях) с октября 1917 г. до апреля 1920 г.". По мнению Быкадорова, большевизм после Октября 1917 г. был олицетворением России, т.к. "новую власть" "без сопротивления, без какой-либо борьбы добровольно принял единственный народ бывшей России - великорусский, а борьба против большевистской власти и большевизма, борьба вооруженная, начиналась там, где кончалась великорусская или начиналась этнографическая граница других народов". Неприятие большевизма объединило казаков и русских политических деятелей, не принявших Октябрь 1917 г. Но, по мнению "казакийцев", этот противоестественный союз завершился неудачей и для казачества, и для "белого движения", "русской контрреволюции". П.Н.Кудинов считал "русско-казачью" войну проигранной благодаря "русофильской политике нечестных правителей, ловко ускользнувших из-под контроля Войскового Круга". На наш взгляд, в некоторых оценках большевизма "казакийцы" парадоксальным образом сходились со своими оппонентами - "сменовеховцами".

Подведем итоги. Исторические исследования участников "Вольноказачьего движения" ставили во главу угла формирование "казачьей национальной идеологии", подчинялись жесткой схеме противопоставления "своего" (казачьего) "чужому" (великорусскому), и, по сути, были "политикой, обращенной в прошлое". Несмотря на это, "казакийцы" ввели в оборот новые для истории казачества источники, разносторонне исследовали те сюжеты казачьей истории, которые до начала ХХ в. были в тени военно-исторической проблематики (происхождение казаков, политические отношения казачества и государства).