Применительно к тому водомету банальностей в отечественных СМИ, особенно на телевидении, который взметнулся в связи с первым месяцем правления официально вступившего в должность президента Владимира Путина, вроде бы, справедлив испытанный политологический принцип: если у тебя есть фонтан, заткни его. Однако у нас в России, как известно, демократия. И свобода, само собой, слова.

Какое-то время теплилась надежда на то, что этот фонтан потеряет свой напор, так сказать, естественным образом, в соответствии с поэтическим расчетом Федора Тютчева: "Смотри, как облаком живым // Фонтан сияющий клубится; // Как пламенеет, как дробится // Его на солнце влажный дым. // Лучом поднявшись к небу, он // Коснулся высоты заветной - // И снова пылью огнецветной // Ниспасть на землю осужден". Но нет. Хлеб наш медийный даждь нам днесь. Остается, стало быть, искать неких авторизованных способов самозащиты от банальностей и от пошлостей, которые в изобилии изрекаются сегодня (достаточно вспомнить красочное сравнение инаугурации с деревенской свадьбой, принадлежащее Сергею Доренко).

Одним из таких способов является оснащение происходящего на авансцене политической жизни адекватным задним планом, придание ему измерения исторической глубины, введение его в широкий общекультурный контекст. Если говорить о событиях последнего времени, то в историческую глубину они уходят примерно до Смуты. Так сказать, от Смуты до Смуты. В то время как их контекст не ограничен никакими хронологическими или иными рамками. Следует в полной мере учитывать то, что задача данной статьи не в обосновании правомерности обозначения истекшего десятилетия как второй Смуты: автор предполагает это вполне выясненным и отчасти само собою разумеющимся. Ее конечная задача - в сопоставлении, если угодно, стабилизационных стратегий и инструментов пресечения Смуты, применявшихся в первом и втором случаях. Ее промежуточная задача - создание базы для такого сравнения путем феноменологического описания некоторых особенностей политики президента Путина, как они выявились в первый месяц его деятельности на посту избранного и легитимного главы государства, и не вполне очевидного центра, к которому они тяготеют.

Власть, как и истина, есть процесс: она не наличествует, а функционирует, действует, себя подтверждает. По одному из своих определений, власть есть монополия на легитимное насилие. Однако известно, что со штыками можно делать что угодно, на них только нельзя сидеть. Процесс президентской власти, упрощенно говоря, складывается из следующих моментов: избрание, посвящение в авгуры (инаугурация) как средство дополнительной легитимизации, вхождение во власть как подчинение единой воле ее аппарата, утверждение во власти и расстановка своих кадров на ключевых постах, отправление власти в полном объеме. Традиционное российское представление о призвании во власть выразил родоначальник новой царской династии Михаил Романов, заявивший, что на престол его призывает не Земский собор, а самолично Господь Бог. Коммунистическое представление о призвании во власть можно выразить примерно так: не народ выбирает себе вождей, а вожди выбирают себе народ. Путин, как показала его речь при официальном вступлении в должность, исповедует десакрализированную демократическую версию призвания во власть как получения властных полномочий из рук избирателей.

Некоторые существенные характерологические стороны процесса власти отметил некогда незабвенный Никколо Макиавелли. "Все единовластно управляемые государства, - писал он, - сколько их было на памяти людей, разделяются на те, где государь правит в окружении слуг, которые милостью и соизволением его поставлены на высшие должности и помогают ему управлять государством, и те, где государь правит в окружении баронов, властвующих не милостью государя, но в силу древности рода". Если судить о современной России после избрания и инаугурации президента Путина, то она находится в процессе перехода от государства, где президент правит в окружении баронов-олигархов и баронов-губернаторов, к государству, где его глава правит в окружении назначенных его соизволением на высшие посты в исполнительной власти должностных лиц.

Об этом свидетельствуют и методичное, хотя и с любезной улыбкой на устах, подведение региональных лидеров, автономизировавшихся и местничествующих, под общефедеральный знаменатель. Шагом в направлении губернизации России, то есть укрепления властной вертикали, стало создание семи федеральных округов во главе с представителями президента, своего рода генерал-губернаторами. Большую управляемость губернаторов из центра призвана обеспечить и намечаемая реформа Совета Федерации. Тем же целям служит живо обсуждаемая ныне идея о возможности отрешения губернаторов от должности в случае совершения ими правонарушений или должностных преступлений. Нельзя сказать, что губернаторы встретили эти новеллы гулом единодушного одобрения. Однако латентный протестный потенциал пока не принял зримую форму оппозиции Путину. Один Платонов в поле не воин.

Владимиру Путину удалось обеспечить консолидацию политических, финансово-промышленных и культурных элит вокруг президентской власти. Это показывает новый, свободный от прямого противоборства характер взаимоотношений президента и правительства с Государственной Думой, немыслимый при Ельцине. Пожалуй, впервые за десятилетие можно утверждать, что в Думе наличествует не оппозиция президенту, а оппозиция президента. Это относится даже к коммунистической фракции. В известной мере Путину удалось если не приручить, то нейтрализовать баронов-олигархов. Включение суперолигарха Рема Вяхирева в делегацию при совершении президентом своего первого зарубежного визита в Италию носит в известном смысле знаковый характер. На этом фоне одинокий критический возглас Бориса Березовского, прорезавшийся сквозь клики ликования, был исторгнут не столько из коллективной олигархической души, сколько из взирающей с разноречивыми чувствами на деяния Путина Семьи.

Один из приоритетов публичной деятельности Владимира Путина и имиджевой активности его команды состоит в показе того, что новый глава государства отстаивает интересы всей нации, независимо от классового деления и партийного межевания, а не какой-то отдельной социально-политической страты. Чтобы идти вперед, надо от чего-то отталкиваться. Во всех предпринимаемых шагах президент отталкивается от доверия к нему народа или, лучше сказать, населения России, ибо народ есть величина неопределимая. Но это достаточно зыбкая политическая конструкция: доверие народа теряют, когда его испытывают и эксплуатируют. Фундаментальная слабость политической позиции Путина заключается в том, что в гражданском обществе институционально не обозначено его присутствие как движущей силы государственного строительства. Отсутствуют посредствующие звенья между президентом как главой государства и гражданским обществом. Важнейшим звеном является массовая партия, мобилизующая не распыленную, а концентрированную и организованную поддержку населения. Такой партии у Путина нет. Он опирается исключительно на аппарат. А сможет ли "Единство" выступить в роли такой партии, наперед утверждать очень сложно. Ведь совсем не исключено, что его ждет судьба НДР.

За сказанным таится краеугольно важная проблема, имеющая прямое отношение к теме, которой Путин прямо-таки заворожен: стабильность. Стоит взять в толк, что самой существенной предпосылкой стабильности является органическая взаимосвязь государства (представленного его главой) и гражданского общества в лице избирателей и налогоплательщиков, создание их "исторического блока": "Можно выделить два основных "этажа" в надстройках: первый "этаж", включающий в себя весь комплекс учреждений, который принято грубо определять как "частные", можно назвать "гражданским обществом", а второй - "политическим обществом или государством" (Антонио Грамши). Отмечу от себя, что достижение единства между гражданским обществом и обществом политическим есть задача, которую Россия не могла решить на протяжении столетий: такое единство достигалось только в моменты глубочайших кризисов и потрясений.

Тут имеется еще один нюанс. Бенедикт Спиноза подчеркивал: для того чтобы государство "могло устоять, его дела должны быть упорядочены таким образом, чтобы те, кто направляет их, не могли быть склонны к недобросовестности или дурным поступкам, все равно руководствуются ли они разумом или аффектами. Для безопасности государства и не важно, какими мотивами руководствуются люди, надлежащим образом управляя делами". Путин, который присягал и правам человека, и великой России, и демократии, и православию, и духовности, твердо дал понять, что не считает себя связанным какой-либо идеологией и будет держать руки свободными в кадровых вопросах. Судя по назначениям последнего месяца (состав правительства, представители президента и т.п.) он готов работать со всеми надежными профессионалами, независимо от их идеологических убеждений, от "мотивов".

Несколько слов о стиле правления Владимира Путина. Я бы определил его как скромную имперскость. Покамест с наибольшей пластичностью этот стиль выразился в церемонии инаугурации. Это очевидно и для самого президента: в ходе поездки Путина в Курск было заявлено, что инаугурация могла бы стать стартовой позицией новой политической традиции. Печатью этого нарождающегося стиля при проведении инаугурации было отмечено все - от ее привязки к отреставрированному Большому Кремлевскому дворцу до киверов 1812 года на головах военнослужащих кремлевского полка, присутствовавших в служебном качестве на церемонии. Ею был отмечен даже набор яств, который был предложен на приеме по случаю инаугурации: диктор ОРТ был весьма разочарован, когда корреспондент сообщил ему, что яства эти были вполне традиционными, и ничего особенного не подавали. Разве сравнить это, например, с царской разблюдовкой XVII века: "Ежедневно всех блюд на государев стол с подачами выходило до 3000 <...> Ежедневно выходило по сто ведер вина, пива и меду по 400 и 500 ведер; а случится праздники во дворце - именины, крестины и тому подобное, эти расходы увеличивались в огромной пропорции; вина выходило до 500 ведер, пива и меду до 2000 и 3000 ведер" (Ключевский).

Далее. Только при очень поверхностном подходе можно счесть внешнюю атрибутику инаугурации - само "посвящение в авгуры", обстановку, в которой она происходила, артиллерийский салют, военные почести, благословение патриарха, ритуальные дарения бонз и все прочее - чем-то вроде государственных излишеств. Тем самым государство, с одной стороны, еще раз желало засвидетельствовать перед гражданами свою собственную непреходящую значимость, свою важность. "Государство - шествие Бога в мире", - совершенно в тон происходившему некогда пророчески заявлял яркий государственник Гегель. С другой стороны, присутствие на церемонии школьной учительницы и тренера по дзюдо Владимира Путина было манифестацией стремления государства тепло слиться с гражданами, с гражданским обществом.

Таковы некоторые из реалий политики президента Владимира Путина в первый месяц его правления. Из сказанного явствует, что имеет место не произвольная комбинация этих реалий, а их упорядоченное расположение вокруг единого центра. Они пронизаны стремлением Владимира Путина подвести черту, в том числе в символическом и стилистическом смысле, под тем периодом, который можно назвать периодом новой российской смуты. Это слово, кстати, знаменательно прозвучало в одной из речей Путина в ходе церемонии. Черта чертой, символика символикой, но с помощью каких инструментов может быть прекращена и преодолена Смута? При ближайшем рассмотрении оказывается, что тот набор инструментов, который используется для преодоления нынешней Смуты, не сильно, не принципиально отличается от того, который использовался при прекращении первой Смуты. Как это ни удивительно, но это так. В самом деле.

И в случае первой, и в случае второй Смуты первая из проблем, которую было необходимо решить, - это проблема Семьи, деприватизации власти. Михаил Федорович Романов был призван на царство шестнадцатилетним мальчиком и находился под всеобъемлющим влиянием своей матери, инокини Марфы. Отец царя Михаила, патриарх Филарет, был в польском плену, из которого он вернулся только через семь лет после избрания Михаила царем. Все это время, как писал один современник этих событий, мать государя, "инока великая старица Марфа, правя над ним и поддерживая царство со своим родом", выдвигала наверх свою родню. Главным занятием последней стал грабеж государства и, выражаясь по-современному, коррупция. Особенно прославились на этом поприще родственники Марфы Салтыковы. Сразу же после возвращения Филарета в Москву и его приобщения к государственным делам Марфины креатуры были отставлены от власти, а Салтыковы отправлены в ссылку. Подобно царю Михаилу, Владимир Путин после своего стремительного восхождения на вершину государственной власти находился в тесных объятьях Семьи и вынужден был дебютировать указом, ей посвященным. Удалив из Кремля ее представителей и людей "ближнего круга", он тем не менее не дал ходу расследованиям по ряду громких коррупционных дел, неизменно демонстрировал лояльность и уважение по отношению к экс-президенту Борису Ельцину. Однако предпринятые им в первый месяц президенства обновленческие усилия, направленные на реформирование реформ и ревизию ельцинского наследия, вызвали явную настороженность Семьи, вырвавшуюся наружу в демарше Березовского.

Первостепенной задачей, выдвигаемой необходимостью прекращения Смуты, и одновременно инструментом такового является реформа государственного управления. После первой Смуты власть озаботилась восстановлением центрального управления. Верховным управленческим органом была государева Боярская дума, руководившая построенными по отраслевому принципу приказами. При царе Михаиле Федоровиче были восстановлены старые приказы и учреждены новые, более специализированные. В региональном плане власть сосредоточивала свои усилия, во-первых, на обуздании набравших силу в Смутное время воевод, областных правителей; во-вторых, на развитии в противовес воеводам местного самоуправления. Уже при Иване IV правительство разрешило городским и сельским общинам избирать судей и правителей, именуемых губными старостами, излюбленными головами, земскими судьями и пр. В послесмутное время институт губных старост был восстановлен, хотя некоторые города просили вновь ввести "царское" управление, то есть дать им воевод, потому что при воеводах "меньшее воровство". Выход из Смуты был ознаменован плотным взаимодействием царской власти с представительным учреждением: Земский собор действовал непрерывно в течение 10 лет (1613-1622). Видимо, не стоит специально доказывать, что Владимир Путин в своей деятельности по реформированию государственного управления руководствуется сходными приоритетами: это относится и к реорганизации правительства, и к предложениям, содержащимся в представленных президентом в Государственную Думу законопроектах, и к идеям, высказываемым им в публичных выступлениях.

Конспективно обозначу еще некоторые пункты, в которых манифестируется близкое или отдаленное единство подходов, инструментария, применявшегося властями для прекращения Смуты - первой и второй. Одним из велений времени для них стало сохранение государственной целостности России. Правда, в случае первой Смуты внутренние угрозы ей сочетались с внешними (Польша, Швеция), в то время как в случае второй внешний фактор в ближне- и среднесрочной перспективе отпадает. В начале царствования Михаила Федоровича главную опасность для расшатанной государственности представляло казачество, сыгравшее крайне противоречивую, во многом негативную роль в годы Смуты, но приведшее первого Романова на престол. Именно к казачеству с Волги, Дона и Терека апеллировали Заруцкий и Марина, стремясь поднять его против Москвы. В конечном счете это им не удалось, и кончили они печально: Заруцкий на плахе, Марина - в тюрьме. Для нынешней власти важнейшей угрозой государственной целостности стала Чечня: если бы чеченская проблема не была снята, Северный Кавказ для России был бы потерян. А как кончат Масхадов, Басаев, Арсанов, Удугов и прочие, известно одному Аллаху.

Фридрих Великий как-то сказал: в войне побеждает тот, кто последним сохраняет талер в кармане. После Смуты государственная казна была пуста, а надо было воевать и кормить ратных людей, не говоря уже о прочих нуждах. Сразу по приезде избранного царем Михаила Федоровича в Москву Земский собор постановил: собрать недоимки и подати, взять деньги взаймы, не исключая иностранных кредитов. Особая грамота от царя и от собора была направлена к Строгановым, тогдашним олигархам, с просьбой о помощи обнищавшему государству. Через год Земский собор принял решение о сборе каждой пятой деньги, а Строгановых царь призывал "не пожалеть животов своих". Подлинная налоговая реформа была предпринята Филаретом уже через две недели после возвращения: в июне 1619 года его предложения были одобрены Земским собором. Перед налоговой реформой стоит Россия и сегодня, да и ставка подоходного налога, на которую предполагается выйти в результате ее осуществления, не сильно отличается от "пятой деньги". А тема иностранных кредитов, включая кредиты МВФ, и выплаты процентов по ним продолжает оставаться больной темой для государства российского.

Смута повела к полному расстройству хозяйства и торговли, гибели тех ростков промышленности, которые наличествовали в Московском государстве. В послесмутное время власть стала проводить политику поощрения торговли и промышленности. Вопреки распространенному заблуждению она не была протекционистской. Скорее наоборот: в самом начале царствования Михаила Федоровича англичане получили право беспошлинной торговли внутри государства, а голландцы должны были платить половинную пошлину. В страну приглашались иностранные специалисты, прежде всего "рудознатцы", литейщики и оружейники. Согласно свидетельству Олеария, бывшего в Москве при Михаиле Федоровиче, здесь проживало в ту пору до 1000 протестантских семейств. И сегодня Москва является вполне космополитическим городом, хотя протестанты вряд ли численно преобладают над католиками. Правда, иностранцы не имеют таких налоговых льгот, как после первой Смуты. Но авторитет иностранного специалиста все так же высок, а американский, японский или немецкий менеджмент считается панацеей от всех экономических бед. Но сдается, что в этих вопросах Владимир Путин еще политически не определился или определился не до конца. Его больше интересует вопрос об иностранных инвестициях в экономику России.

Блестящий русский историк Сергей Федорович Платонов в свое время писал о политике власти по пресечению первой Смуты: "Деятельность правительства Михаила Федоровича, будучи по идее консервативной, на деле, по своим результатам, была, если уместно это слово, реформационной". Что-то в этом роде вполне можно было бы сказать - конечно, задним числом - и о политике президента Путина и его правительства. По крайней мере, по показаниям первого месяца президенства Владимира Путина.