Оказывается, Андреа Де Карло, которому еще нет тридцати, - один из самых известных современных итальянских писателей, автор аж двенадцати романов. Признаться, раньше я не был знаком с его творчеством, так что судить о его достоинствах в целом не могу. Но если все творения молодого дарования столь же рациональны и схематичны, как это, то речь должна идти скорее о раскрученности, нежели о таланте. На обложке книги приведено глубокомысленное высказывание самого синьора Де Карло: "Автор романов напоминает шахтера - вместо того, чтобы исследовать жизнь и идти дальше, он стоит на месте и копает, пытаясь проследить направление, пласты, скрытые мотивы". Похоже, он и впрямь так думает; во всяком случае, никакой особой цели, которая выходила бы за рамки самоценного "копания", в произведении, именуемом "Уто" (это имя главного героя), не ощущается.

Если говорить без обиняков, то это очередной пример переложения на современный лад мотивов и идей европейской романтической литературы начала XIX в. Даже школьной программы по литературе, включающей "Героя нашего времени", достаточно, чтобы ощутить, насколько вторичен новоиспеченный итальянский талант. Дело даже не в повторении типажей и коллизий (в конце концов, все уже давно придумано), а в том, что уж больно симметричным и равновесным вышел этот опус. Весь он - "из головы", а не из жизни; потому и потуги на философичность выходят какими-то тягостными. А они, эти потуги, очевидны: глядишь, кто-нибудь еще назовет эту книжку философским романом...

Так вот, о симметрии. Взять хотя бы обрамление сюжета - то, что в специальной филологической литературе именуется кольцевой композицией. Открывается сочинение письмом матери главного героя (ее зовут Лидия), живущей в Италии, которая (мать) адресуется к своей американской подруге по имени Марианна (она же - Ом Шанти Ом Калиани). В нем Лидия сообщает о недавнем самоубийстве мужа и просит подругу приютить на некоторое время (ради смены обстановки) ее сына Уто. Завершается же текст письмом упомянутой Ом Шанти Ом Калиани (она же - Марианна), которая сообщает Лидии, сколь разительные перемены произошли за то время (примерно пять месяцев), что Уто прожил в их доме. Вот между двумя письмами и заключена вся хронология событий.

Девятнадцатилетний Уто Дродемберг (какова фамилия!) приезжает в США и производит поистине катастрофическое (впрочем, скорее в лучшую, чем в худшую сторону) воздействие не только на семью Марианны (муж - Витторио, дочь - Нина, лет семнадцати, и четырнадцатилетний сын Джузеппе, он же Джеф), но и на весь поселок, в котором сия семья проживает. Кстати, поселок носит название Мирбург, вызывающее неминуемые ассоциации, на каком языке его ни трактуй: то ли это, в гоголевском духе, "мировой" город, то ли (если по-английски) - "зеркальный". Так или иначе, в поселке этом обитает община буддистов (и семья Марианны тоже из их числа), руководимая и направляемая неким гуру по имени Свами. (Уж не знаю, имел ли автор в виду конкретного индийского философа Свами Вивекананду, но каждый желающий может об этом поразмыслить на досуге.)

Если не считать писем, роман написан от третьего лица - однако кое-где повествование перемежается "вставками" (они выделены курсивом), в которых зафиксирован взгляд главного героя как бы "извне". Собственно, это даже не взгляд, а нечто вроде фантазий, в которых Уто предстает в вымышленных (и, с его точки зрения, "идеальных") образах. Все это должно показать читателю, что герой внутренне раздвоен и склонен к рефлексии, несмотря на отчасти нордический характер (он хоть и итальянец, а все же Дродемберг). Вот, допустим, один из таких "внутренних монологов", призванный убедить нас в том, сколь резко противостоит герой безликой толпе:

"Уто Дродемберг проходит мимо улыбающихся, шепчущихся людей, заметный, как муха в молоке. Единственный в коже среди всех этих мягких шерстяных одежд, единственный в защитных солнечных очках среди никем не защищенных глаз, единственный с высветленными, стоящими торчком волосами среди седоголовых, коротко стриженных, бритых наголо, бородатых, среди конских хвостов, челочек и похожих на монашьи скуфеек, черный в переливающихся волнах нежно-абрикосового, персикового, бледно-розового, бежевого, кремового и чисто белого. Никто не провожает его взглядом, но он чувствует всеобщее внимание, жгучее, хоть и глубоко спрятанное любопытство. Какой контраст между ним и всеми остальными! Он здесь неуместен, как убийца у прилавка с фарфором, как исходящая экстазом электрогитара в струнном оркестре. Ничего, зато он хоть сбросит с себя многопудовую тяжесть скуки! От злости, которая в нем кипит, забродил в крови адреналин, напряглись мускулы спины, живота, расправились плечи, походка стала упругой и необыкновенно изящной".

Короче, номер на контрасте: они все такие белые и пушистые (в смысле, персиковые и трикотажные) - а он весь в черной коже и черных очках. Печальный, понимаешь, демон, дух изгнанья. "Сколько себя помню, я всегда был гостем-заложником, и подконтрольная мне территория никогда не простиралась дальше пределов моей собственной комнаты". Но вся штука в том, что этот "припанкованный" итало-германский Мцыри - еще и гениальный пианист. И даже сам гуру, в присутствии которого Уто (по многочисленным просьбам трудящихся) играет на рояле, по окончании концерта заявляет, что через посредство этого юноши с ними только что персонально беседовал Господь.

Однако, как повелось еще со времен иенских романтиков, талант музыканта глубоко демоничен - в том смысле, что неясно, из какого источника черпается вдохновение: то ли "сверху", то ли "снизу". Вот и с нашим Уто дело обстоит именно так. Несмотря на самоощущение "заложника", внутренне он вполне раскован, слит с мировой гармонией (музыкант все-таки) - то есть совершенно свободен. Одним словом, как мы уже поняли, герой явно не от мира сего и слегка "без башни". Поэтому основное занятие, которым обременяет его автор, - резать правду-матку. Попав (точнее было бы сказать: упав) в семью американских буддистов, это раскрепощенное существо постепенно начинает толкать к раскрепощению всех окружающих, с базаровской прямотой советуя каждому не подчиняться авторитетам (хотя бы даже и гуру), а двигаться собственным путем. В наступающем хаосе явственно различима нота протеста против буржуазных ценностей; и если бы я не знал, что в 1968 г. А.Де Карло еще не родился, то решил бы, что он по старинке мусолит идеи каких-нибудь тогдашних "новых левых".

Конечно, никаких катаклизмов мирового масштаба в романе не происходит; но былая семейная идиллия (она же - антиутопия) разрушается безвозвратно. Выясняется, что мнимое благополучие семьи зиждется на подавленных комплексах и представляет собой один большой невроз. И как только в шерстяное и абрикосовое травоядное стадо затесалась белокурая (хотя и не без гидроперита) бестия по имени Уто, все немедленно начинает трещать по швам и рушиться. Отвязный психоаналитик в черной кожаной куртке всем объясняет, что к чему, и каждый в семье принимается энергично идти не в ногу - от чего, по мнению автора, всем становится только хорошо. В общем, юный ницшеанец добивается бешеного успеха.

Первой, кого Уто избавляет от тараканов в голове, естественно, оказывается девушка Нина. Конечно, ее младший брат Джузеппе-Джеф (Иосиф, сами понимаете) тоже проникся отроческим пиететом к старшему товарищу, однако в случае с Ниной психотерапевтический эффект более нагляден. Дело в том, что девица на нервной почве ничегошеньки не кушает (на медицинском языке это называется анорексией) и, соответственно, чахнет - причем со всей определенностью. По правде сказать, Уто и сам не кровь с молоком: вскользь упоминается, что при росте 1 м 75 см он весит 57 кг - стало быть, скорее тощ, чем тучен. Однако этот чернокожий и белоголовый фитиль, как мы уже поняли, обладает неслыханной силой убеждения: под его воздействием Нина через какое-то время начинает наворачивать так, что за ушами пищит. Опережая события, скажем, что в финале между молодыми людьми устанавливается тесная связь - не только духовная, но и телесная; но об этом читатель узнает лишь из "эпилога" (то есть из упоминавшегося финального письма Марианны с буддистским псевдонимом), - а больше ничего не покажут.

Затем Уто переносит усилия на Джефа-Джузеппе, поясняя ребенку, чего тот не должен делать: "Ну хотя бы не вытягиваться в струнку по первому приказанию. Не бросаться выполнять каждую просьбу. Не отвечать улыбкой на каждую их улыбку. Не вести себя, как дрессированная собачка в цирке". Отрок немедленно перестает вести себя, как собачка, - чем вызывает немалое изумление родителей. А соблазнитель малых сих уже добрался и до них. Папа Витторио, который некогда бросил сомнительно-богемную жизнь и ремесло художника, переселился в Новый Свет, своими руками построил дом, в котором живет семья, и полагает, что жизнь удалась, под воздействием нашего героя вспоминает вредные привычки. Он едет вместе с Уто в город, где надирается до изумления и даже пытается заигрывать с какими-то девицами в баре, а на обратном пути, управляя транспортным средством в глубоко нетрезвом виде, едва не гибнет сам и заодно чуть было не лишает роман его главного героя (но обошлось). Кроме того, по дороге он выступает с бунтарскими декларациями, за которые любая феминистка обозвала бы его сексистом:

"Боже мой, какие мы трусы и слабаки! Мужчины, называется! Мы всю жизнь ищем женщину, которая могла бы заменить нам мать. Как дети, не умеющие ходить. А они прекрасно знают, как забрать над нами власть, они пользуются нашим чувством вины и неполноценности. Политика кнута и пряника, не так ли? Они посиживают себе или встанут в дверях и смотрят, и оценивают то, что тебе удалось сделать, и говорят: "молодец", или: "ты мне противен"".

Адресат этого заочного "наезда" - разумеется, супруга Витторио, Марианна. Из всех членов семьи буддистская закваска сильнее всего именно в ней. Поэтому к словам гуру о том, что сквозь Уто вещает Бог, она относится со всей серьезностью. Это приводит к конфликтам с мужем - который, кстати, еще и ревнует Марианну к Уто (в сущности, безосновательно). Одним словом, понятно, что распад становится необратимым, так что Витторио переходит к решительным действиям, бросая все к чертовой матери и безвозвратно отбывая в неизвестном направлении. Но в жизни оставшихся обитателей поселка Мирбург тоже происходят самые серьезные перемены. Дело в том, что старый гуру отдает Богу душу, а на вахту заступает... думаю, вы уже догадались. Кстати, и в самом Уто постепенно кое-что меняется: например, он отказывается от прежнего прикида, облачаясь в одежды, принятые среди мирбуржцев. Кроме того, он обретает подругу (см. выше), поселяется в доме гуру и начинает пасти свое стадо. Насколько серьезны и глубоки происшедшие в герое перемены, может ли он научить паству чему-то хорошему и каковы, соответственно, перспективы его подопечных, - обо всем этом нам приходится только догадываться, ибо тут-то книжка и кончается.

Еще раз повторю: один разок прочитать можно, но особой занимательностью сочинение А.Де Карло не отличается. Местами даже приходила в голову мысль: а может, это шутка? Уж больно всерьез написано. Да нет, вроде непохоже. Остается предположить, что А.Де Карло и впрямь захватила идея столкновения демонического музыканта с мещанской псевдокультурой. Ну что ж...

Однако кто-кто по этому поводу все же пошутил, причем довольно своеобразно. Дело в том, что после первого же (причем вполне аккуратного) прочтения книжка А.Де Карло начала рассыпаться - и не в метафорическом смысле, а в самом что ни на есть буквальном: в процессе чтения от нее последовательно отпадали листочек за листочком, так что в итоге из 330 страниц начисто отвалилось почти 240. С одной стороны, имеет место явный полиграфический брак; и было бы невредно, чтобы издательство "Слово" вкупе с Тверским ордена Трудового Красного Знамени полиграфкомбинатом детской литературы им. 50-летия СССР впредь озаботились качеством переплетаемой продукции. Но если воспользоваться цитировавшейся формулой А.Де Карло и ощутить себя в черной шкуре шахтера, стремящегося постигнуть "скрытые мотивы", то придется признать, что и брак иногда бывает уместен. Конкретно - в нашем случае вышло похоже на небольшую инсталляцию. "Форма" подчеркнула "содержание": с виду-то вроде монолит, а как только тронул - так оно и посыпалось...