В соавторстве со Стивеном Д. Брауном и Кэти Виддис Барр (Отделение политической науки, Университет Уилфрида Лауриера, Ватерлоу, Онтарио).
Political Psychology, Vol. 20, #2, 1999. Перевод Т.Н.Пищевой. Фрагменты. Целиком статья планируется к публикации в издательстве МГУ (в составе хрестоматии по политической психологии).

Характер и индивидуальность политических лидеров уже довольно давно интересуют тех, кем они управляют. Например, Лао Цзы говорил, что черты мягкости, бережливости и смирения являются тремя "драгоценными вещами", которыми лидеры должны обладать прежде всего. Недавние исследования указывают, что личности политических лидеров все еще имеют первостепенное значение для избирателей. Изучение данных США, Великобритании и Канады начиная с 1952 г. свидетельствуют, что образы кандидатов во всех трех странах определяются личностными характеристиками. Действительно, в описаниях политических лидеров, данных респондентами в ходе американского и канадского национальных электоральных исследований, ссылки на личностные черты численно превысили ссылки на другие характеристики (вроде политических убеждений и партийных взаимоотношений) в соотношении два или три к одному.

Оценка личностных качеств политических лидеров, как оказалось, влияет и на общую оценку этих лидеров и на индивидуальные решения в ходе голосования. Более того, исследование показало, что восприятие личностных характеристик кандидатов может также влиять и на популярность партии и на результаты выборов.

Киндер утверждал, что зачастую политических лидеров рассматривают в качестве стандарта общественной пристойности публичного поведения, а их персональные характеристики, в свою очередь, по этой же причине достаточно важны. (События 1998-1999 гг., в ходе которых президент Билл Клинтон был подвергнут импичменту со стороны Палаты Представителей, несмотря на то, что по уровню популярности он перегнал всех своих предшественников, подталкивает нас к выводу, что американцы не рассматривают своего президента в качества морального лидера, однако огромное внимание СМИ к этой ситуации свидетельствует о том, насколько большой интерес вызывает у американского общества моральная сторона жизни президента).

Имеется также множество структурных или системных объяснений "персонализации" политики. Так, в Соединенных Штатах возросшая степень персонализации политики за последние 20 лет часто связывается с упадком политических партий и с ослаблением партийной идентификации. Слабая партийная идентификация приводится также и как объяснение персонализации канадской политики. В Великобритании персонализация политики связывалась с уменьшающимся влиянием класса как детерминанты поведения избирателей в ходе голосования и с растущим сходством между политическим позициями двух основных партий. И наконец, многие исследователи утверждают, что охват политической жизни фактически всех западных систем со стороны СМИ сегодня фокусирует внимание на личностях лидеров, предлагая общественности простые термины для объяснения политической жизни.

Итак, какие же характеристики ищут избиратели в своих политических деятелях? Поле исследования в этой области велико, но количество выявленных оценочных переменных относительно мало. Большинство исследований формирования политического образа выявило, что оценки по двум личностным измерениям - компетентности и честности - являются главными компонентами образа кандидата. Многие исследователи также обнаружили, что на оценку кандидата влияют динамизм и сила. Наконец, порой избиратели оценивают политических лидеров, основываясь на более личностных характеристиках: внешность, привлекательность, обаяние, харизма и теплота.

В данном исследовании мы сравниваем алгоритмы, согласно которым жители трех стран - Канады, США, и Великобритании - формируют образ политических лидеров и других общественных деятелей. Эти три страны имеют достаточно много общего для того, чтобы было возможно построить "универсальную модель" или возможную начальную гипотезу. Все три - большие индустриальные демократические государства с "брокерской" партийной системой и низкой степенью постоянства политических пристрастий. Все три также имеют сопоставимые системы средств массовой информации и стили политической деятельности. Наконец, поле исследования для каждой из этих стран предполагает много общего в том, как соответствующие слои электората рассматривают и оценивают политическое лидерство.

С другой стороны, существует достаточно большое количество сущностных различий. Наиболее очевидными из них являются различия в ролях лидерства между парламентской и президентской системами. Президент США как глава государства должен одновременно обеспечивать моральное и политическое руководство правительством и страной. Британский или канадский премьер-министр, с другой стороны, возглавляют коллективное лидерство кабинета в парламентарной системе и часто сравниваются в материалах СМИ с лидерами оппозиционных партий. Если предположить, что граждане в ходе дискуссий используют указанные переменные для оценки лидерства, тогда различия в задачах, выполнение которых возлагается на этих лидеров, могут создавать различия в соразмерности оценки или, возможно, в степени важности определенных переменных. В условиях США, например, Бин обнаружил, что такая черта характера, как "ответственность", была важна при оценке кандидатов в президенты; канадские респонденты, чьи лидеры не управляют ядерным арсеналом, показали практически полное безразличие к данной характеристике в своих оценках.

Менее системный источник дифференциации мог бы возникать на основе простого различия опыта в этих трех странах. Различия в их политических культурах хорошо задокументированы. Кроме того, кажется вероятным, что опыт избирательного корпуса, имевшего недавно дело с сильными личностями (например, Tэтчер в Англии, Tрюдо или Mалруни в Канаде, Рейган в Соединенных Штатах) мог бы оказать влияние на характер оценочного критерия, используемого при оценке других фигур. Хотя имеются некоторые свидетельства кроссвременной связи в оценочной схеме, используемой избирателями, Киндер обнаружил, например, что прототипы "идеального президента", как оказалось, отражают реакцию на яркие, бросающиеся в глаза атрибуты. Связан с этим и тезис о том, что имидж политического деятеля формируется не изолированно, а скорее в контексте уже существующей когорты лидеров дня и, возможно, в контексте текущих потребностей общества.

Принимая во внимание, выдвинутые тезисы, мы старались сравнить алгоритмы, согласно которым индивиды формируют свою оценку внутриполитических деятелей, с тем, как они оценивают иностранных политических деятелей и другие неполитические фигуры.

Исследование проводилось в два этапа. На первом этапе респонденты от каждой из трех стран отвечали на открытый вопрос: какие черты характера они ассоциируют с идеальной политической фигурой? Эти черты были собраны в батарею черт, включившую в себя 40 элементов, которая затем использовалась на втором этапе исследования для оценки конкретных национальных политиков, международных или мировых политиков и неполитических общественных деятелей.

Первый этап исследования проводился среди 189 канадских респондентов, 143 американских респондентов и 45 британских респондентов. Главная цель исследования состояла в том, чтобы выделить характеристики личности, которые люди спонтанно используют для описания прототипа политика. Респондентов попросили перечислить как минимум 10 характеристик, которые ассоциируются у них с "идеальным политическим лидером". Кроме того, их просили перечислить 10 характеристик "типичного политика", "большинства политиков", "типичного политического лидера" или "большинства политических лидеров". Далее респондентов просили назвать по крайней мере по пять живущих общественных деятелей в каждой из категорий: национальные политические деятели; мировые политические деятели; люди из мира спорта, искусства и сферы развлечений; представители СМИ и другие общественные фигуры.

Все черты, перечисленные участниками исследования, были скомпанованы в список согласно частоте упоминания, после чего была создана батарея черт - путем отбора черт, которые часто упоминались и которые попадали в наиболее широкий спектр характеристик. Наконец, были определены фигуры, которые упоминались наиболее часто в каждой из трех национальных моделей, и для каждой страны были отобраны имена для включения во второй этап исследования.

На втором этапе респондентов просили указать, соответствует ли каждая из характеристик в батарее их впечатлению от общественной фигуры, записанной в верхней части страницы. Каждый рейтинг имел интервал в 5 баллов с крайними точками "очень хорошо подходит" и "не подходит совершенно". Общественные фигуры были расположены в произвольном порядке с тем ограничением, что первая цель в каждом исследовании была выбрана из числа трех национальных политических деятелей страны респондента.

Первая задача анализа состояла в том, чтобы определить, есть ли общие основные переменные в оценках политических лидеров. Мы стремились разработать модель, которая бы адекватно описала суждения одной выборки, и затем, если возможно, оценить степень применимости модели к другим двум выборкам. С этой целью на общей основной структуре были проведены кластерный анализ данных, полученных о трех внутриполитических лидерах США (Билл Клинтон, Джордж Буш-старший и Дэн Куэйл), и их факторный анализ. Как оказалось, можно выявить три поддающихся толкованию фактора, которые описывали структуру этих политических образов. Два из трех факторов пересекались с суммарными чертами "компетентности" и "честности", выделяемыми обычно в литературе. Третья включала такие привлекательные социальные атрибуты, как "очаровательный", "красивый", "(не)скучный" и "харизматический" и была объединена под термином "харизма".

Подшкала "честности": (не) честный, (не) заботливый, прямой, ответственный.

Подшкала "компетентности": интеллектуальный, трудолюбивый, целеустремленный, преданный.

Подшкала "обаяния": очаровательный, красивый, харизматический.

Определив (при помощи подтверждающего факторного анализа), что модель адекватно описывает суждения американцев относительно их внутриполитических лидеров, мы исследовали ее уместность для канадской и британской выборки.

Респонденты из всех трех выборок (по США, Великобритании и Канаде) были относительно негативны в оценке своих отечественных лидеров. Среди девяти национальных политиков, ранжированных респондентами, только Клинтон достиг балла выше среднего показателя. Иностранные политики оценивались лучше во всех трех странах, так же как и уважаемые ведущие новостей. Другие неполитические фигуры - Принц Чарльз и Мадонна - получили негативные оценки в силу того, что они ассоциировались с внутриполитическими лидерами.

Для политических и неполитических фигур шкала "компетентности" была наивысшей во всех трех странах, следом за ней шла шкала "честности". Оценки "харизмы" различались гораздо сильнее и больше зависели от специфики оцениваемой фигуры. Как мы могли ожидать от общественных фигур, отобранных в значительной степени благодаря их сильному позитивному образу, дикторы телевизионных новостей в каждой из стран получили высокие баллы во всех трех измерениях имиджа. Среди политиков же только Клинтон показал сравнительно положительный имидж, причем сделал это во всех трех выборках.

При сравнении композиций внутриполитических профилей трех национальных групп поражает общий кросснациональный алгоритм оценки. Средние итоговые оценки для трех выборок различаются только в отношении "харизмы", согласно которой американские национальные лидеры в итоге выигрывают у канадских и особенно у британских коллег. Возможно, это отражает часто используемый в политической жизни США акцент на привлечении кандидатов с сильными представительскими навыками и телегеничностью. В подтверждение этой догадки мы обращаем внимание на то, что канадская и американская выборка схоже позитивны в своих оценках Клинтона по шкале "харизма".

Модель, считающая "харизму", "компетентность" и "честность" предсказателями общей оценки, очень важна во всех случаях, но ее адекватность гораздо выше для ярких политиков, чем для менее известных политиков и для неполитических фигур. Во-первых, трехфакторная модель, созданная нами, в большой степени сходна с политическими оценками всех трех выборок, но это может в меньшей степени относиться к оценке неполитических фигур, таких как, например, ведущие новостей и деятели шоу-бизнеса. Во-вторых, результаты говорят, что образы политиков хорошо артикулированы и организованы только для наиболее заметных и ярких лидеров страны. Для Куэйла (бывший вице-президент США), Маклафлина (лидер так называемой "третьей канадской национальной партии") и Смита (лидер лейбористской оппозиции Великобритания) оценка "харизмы" намного ниже в американской и британской выборках и гораздо выше в канадской; более того, для этих фигур оценки "честности" значительно ниже соответствующих оценок их более известных политических коллег. Во всех трех странах старые политические лидеры (Буш, Малруни и Тетчер) выглядят более уважаемыми.

Результаты проверочного теста подтвердили, что в оценке наименее ярких лидеров каждой страны "честность" была менее значима, чем для известных лидеров, а "харизма" для этих менее известных фигур имела различную значимость в зависимости от страны (в большей мере в Канаде, в меньшей - в США и Великобритании).

Применима ли данная исследовательская модель вне политической области? Используют ли респонденты различные критерии или различное соединение этих критериев в оценке таких неполитических фигур как ведущие новостей, Принц Чарльз или представительница шоу бизнеса - Мадонна?

Исследование показало, что не применима. Например, если при оценке практически всех политиков фактор компетентности был существенен, то при оценке неполитических фигур он очень незначителен. "Харизма", как правило, (и это понятно) гораздо более важна в оценках Мадонны; а важность фактора "честности" серьезно варьируется в этих трех выборках.

Наше исследование подтверждает тезис о том, что параметры оценки политиков относительно немногочисленны; более того, это говорит о том, что общий набор черт разумно суммирует основания политических оценок в различных культурных и институциональных средах. Наша модель измерения, выделяющая "харизму", "компетентность", и "честность" как центральные измерения образа, первоначально создавалась для того, чтобы определить, детерминируется ли отношение американской выборки к трем внутриполитическим деятелям (Буш-старший, Клинтон и Куэйл) общей базовой структурой. Мы выяснили, что да, но также нами было установлено, что модель адекватно описала эмоции канадцев и британцев при оценке своих внутриполитических лидеров.

Вторым заслуживающим внимания выводом является обнаруженная нами степень сходства профилей личностных оценок, которые дали эти выборки. Хотя респонденты всех трех стран не были позитивно настроены по отношению к своим лидерам (не считая Клинтона), казалось, что они неохотно соглашались говорить об отрицательных характеристиках этих людей. Так, например, суждения о "компетентности" лидера были устойчиво высоки в среднем во всех трех странах, и средние оценки "честности" лидера не были заметно ниже. Даже Брайан Малруни, чья партия в течение всего исследуемого года пережила самое большое поражение в канадской истории, не получил сильных негативных оценок по шкале "честности". Лишь оценка "харизмы" в данном случае оказалась заметно изменчивой и устойчиво негативной - как внутри когорты лидеров, так и между ними. Стабильно более высокие оценки "харизмы" американских лидеров могут отражать одно из немногих системных различий в оценке, выявленное в данном исследовании. Несмотря на то, что партии во всех трех системах ищут лидеров с такими признаками, как "обаяние" и "привлекательность", большинство наблюдателей признает, что американская избирательная сцена с ее длительным процессом назначения кандидатов делает обладание такими характеристиками фактически главной предпосылкой успеха.

Если существуют общие модели политических оценок для каждой выборки (хотя модели были ограничены только наиболее яркими внутренними лидерами), то полезно поставить вопрос о том, в какой мере модели, используемые в трех различных политических системах и включающие в себя три различные когорты лидеров, похожи или непохожи друг на друга. В целом, результаты нашего исследования этого вопроса предполагают, что три эти выборки имеют много общего в том, как они оценивают своих внутренних лидеров, и, соответственно, мало различий. Особенно это касается канадской и американской выборок, где фактически одно и то же соединение критериев черт применяется при оценке американскими респондентами Клинтона и Буша-старшего и при оценке канадскими респондентами Малруни и Кретьена (и Клинтона). Отличие британской комбинации личностных критериев выражалось в одном аспекте: "харизма" двух британских лидеров (Тетчер и Мейджор) была значительно более важна по оценке наших британских респондентов. В общей североамериканской модели "харизма" явно стояла на третьем месте по важности при оценке; в британской же модели она конкурировала с "компетентностью" по значимости. Трудно объяснить, почему так происходит. Возможная версия - опыт последних лет, влияние какого-либо лидера прошлого той страны, которые могли заставить публику более внимательно подходить к оценке этого специфического признака. Однако если этой причиной была Тетчер, то тогда она не оказала того же влияния на иностранных наблюдателей: ни канадская, ни американская выборки не сделали такого же акцента на ее "харизме". Другая версия имеет культурный характер: возможно, британцы в целом уделяют больше внимания очарованию и социальным навыкам при оценке своих общественных фигур. Несмотря на то, что Джон Смит является явным исключением из этого правила, мы выявили, что британская выборка сделала больший акцент на этом факторе в оценках всех британских фигур (Тэтчер, Мейджора, ведущего новостей Питера Сисонса и Принца Чарльза), чем североамериканские выборки в оценке американских ролевых фигур.