Часть 1 (Переселенцы и повстанцы) - здесь.

С самого начала было ясно, что главным препятствием на пути к независимости являются французские переселенцы, которые составляли почти 15 процентов населения Алжира. Колонисты не собирались покидать землю, на которой родились не только они сами, но и их отцы (а часто - даже деды и прадеды), которую они своими усилиями превратили из пустыни в цветущий сад. Колонисты не собирались соглашаться и на полноправие мусульман, так как были уверены, что в таком случае рано или поздно дело дойдет до земельной реформы и до конфискации всех крупных европейских ферм. Недавний опыт Зимбабве-Родезии, где кризис в свое время разрешился вроде бы мирно - подписанием формального соглашения, показал, что они были, скорее всего, правы в этих опасениях (тем более что в пятидесятых сильное влияние социализма означало куда менее уважительное отношение к собственности и инвесторам). Наконец, колонисты имели большое политическое влияние в Париже. В любой момент они могли потребовать от правительства, чтобы то встало на защиту их интересов. Правительство, как правило, прислушивалось к их требованиям. Именно этим объясняется жесткость позиции Парижа в начале конфликта. Именно тогда социалистический министр внутренних дел (впоследствии президент) Франсуа Миттеран заявил: "Единственный способ переговоров - это война".

Другая проблема, которая мешала повстанцам, заключалась в недостаточной радикализации собственно алжирского населения, особенно в городах. С течением времени требования независимости пользовались все большей поддержкой, но среди городских мусульман было немало и тех, кто был вполне доволен существующим положением.

К концу 1955 г. все больше руководителей ФНО стало приходить к выводу, что эти проблемы могут быть решены переходом к масштабному террору против мирного французского населения и против мусульманских пособников колонизаторов. Массовое уничтожение европейцев должно было вызывать среди них панику и привести к их отъезду из страны. С другой стороны, эти меры должны были спровоцировать жесткую реакцию властей, причем жертвами этой реакции неизбежно становились все мусульмане - в том числе и те, которые не имели поначалу никакого отношения к движению за независимость. Таким образом, мусульманское население радикализировалось и отдалялось от колониальной администрации. Щадить женщин и детей не следовало - наоборот, направленные против них теракты вызывали наибольший психологический эффект. Помимо истребления поселенцев, большую роль играло и уничтожение принадлежавших им ферм. Поэтому в военных сводках ФНО уничтоженные трактора фигурировали вместе с сожженными бронетранспортерами, а налет на школу - идеологический форпост колонизаторов - был такой же боевой операцией, как и налет на жандармский пост.

Другим объектом террора стали умеренные французские колониальные чиновники. Чем более честен, добросовестен и доброжелателен к местному населению был чиновник, тем больше было у него шансов получить повстанческую пулю (или быть заживо сожженным в доме вместе со всей семьей). Те, кто стремился держать "местных" в черном теле и вызывал у них страх и трепет, рисковали куда меньше - ведь их поведение фактически было на руку повстанцам, оно убеждало рядовых алжирцев в том, что во французском Алжире они навсегда останутся гражданами третьего сорта, что единственным выходом из положения является независимость. Пули террористов следовало бояться и любому алжирцу, заподозренному в связях с колониальной администрацией, - даже если он был всего лишь мусорщиком в местной управе.

Надо отметить, что ФНО поначалу вовсе не стремилось прибегать к террору. Во время своих первых операций боевики имели строжайший приказ - ни при каких обстоятельствах не нападать на гражданские объекты и не трогать мирное французское население. Однако политическая логика сторонников террора выглядела убедительной, так что решение о начале террористической кампании было принято на основании вполне рациональных политических соображений. В этом, пожалуй, одна из особенностей Алжирской войны. Обычно террористы стремятся "отомстить" врагу, с которым у них нет шансов эффективно сражаться более традиционными средствами, или же "создать революционную ситуацию", раскачав вполне стабильный режим. В таких случаях решение о начале террористической кампании принимается, по сути, из эмоциональных и иррациональных соображений - просто потому, что ничего другого радикальная оппозиция придумать и предпринять не может. В Алжире же террор был вполне рациональной частью стратегии повстанцев, он преследовал вполне определенные политические цели, а не давал выход эмоциям. Возможно, именно поэтому террор и оказался там столь эффективным.

Первые террористические акции - вполне в традиционном духе партизанских операций - были направлены на коллаборационистов, местных "старост" и "полицаев". Их не всегда убивали - часто в профилактических целях жертв калечили, проявляя при этом немалую изобретательность. После ряда "экспериментов" на местном уровне, в августе 1955 г. руководство ФНО окончательно решило перейти к тактике массового террора. Символом этой новой политики повстанцев стал Филипвиль - маленький шахтерский городок в северо-восточном Алжире. В непосредственной близости от него находился рабочий поселок Аин-Абид, в котором жило около 130 европейцев (горняки и члены их семей) и 2000 мусульман, также по большей части шахтеров. Традиционно, никаких национальных конфликтов в поселке не происходило. Днем 20 августа, когда мужчины были на работе, поселок был атакован боевиками ФНО, к которым тут же присоединились их местные сторонники. Началась методическая резня. Убийцы, сопровождаемые "группами скандирования" из числа местных женщин, шли от дома к дому, убивая всех европейцев на месте. Огнестрельное оружие не использовалось: мужчинам обычно перерезали горло (по традиционным алжирским представлениям - особо позорная казнь, ведь так убивают баранов), а женщинам вспарывали животы. Машины, на которых возвращались домой шахтеры, попали в засаду недалеко от деревни и были расстреляны в упор. Уцелело только несколько семей, которые успели забаррикадироваться в центре поселка и продержаться до подхода парашютистов. Пришедшие на помощь французские десантники отреагировали так, как и ожидалось: они начали массовую резню (в которой, заметим, людей убивали более современными методами, но и в заметно больших количествах). В результате нападения и последующих карательных акций погиб 71 европеец и по меньшей мере 1273 "туземца".

События в Филипвиле вызвали немалый резонанс - не столько из-за своих масштабов или проявленной повстанцами жестокости (они были неоднократно превзойдены впоследствии), сколько из-за того, что они были первыми. Уже через несколько месяцев подобные события перестали восприниматься как сенсация во Франции, хотя в самом Алжире они были хорошо известны и вызывали дальнейшее ожесточение как расквартированных там войск, так и французских колонистов. Никто из жителей отдаленных ферм и мелких поселков более не чувствовал себя в безопасности.

Одновременно начался и городской террор, направленный как специфически против деятелей колониальной администрации и их туземных помощников (причем, как уже говорилось, "голуби" рисковали больше, чем "ястребы"), так и против европейцев вообще. С 1956-1957 гг. любой рекрут ФНО перед вступлением в организацию должен был совершить хотя бы одно убийство французского агента, военнослужащего или просто колониста. Обычно его сопровождал напарник, который, в свою очередь, должен был застрелить кандидата в том случае, если тот проявит колебания.

Наибольшую известность получили операции, которые проводили "девушки Ясефа" (Ясеф был руководителем подполья в столице колонии - городе Алжире) - выходцы из урбанизированных мусульманских семей, часто - студентки престижных учебных заведений. Именно они открыли эпоху городского террора, который по методам и размаху вполне напоминает нынешние операции Хамаса в Израиле. 30 сентября 1956 года они взорвали несколько людных кафе в столице. Именно по этому поводу Рамдан Абан, один из лидеров ФНО, сказал (когда одни из единомышленников упрекнул его в жестокости): "Я не вижу никакой разницы между девушкой, которая подкладывает бомбу в молочное кафе, и французским пилотом, который сбрасывает бомбы на деревню". Подобные ответы обычно не слишком нравятся той стороне, в распоряжении которой есть самолеты, но в логике отказать им никак нельзя...

На протяжении второй половине 1956 г. террор в городах продолжал нарастать. "Девушки Ясефа" взорвали танцевальный зал городского казино во время вечерних танцев, а другой их агент застрелил мэра столицы. На многолюдных похоронах мэра новая бомба взорвалась в самом центре погребальной процессии. После этого начался мусульманский погром: уцелевшие участники погребальной процессии сами стали избивать всех попавшихся им на глаза алжирцев - несколько человек были убиты.

Конечно, деятельность повстанцев не ограничивалась террором. Продолжались и вполне традиционные партизанские операции в горах и пустыне, велась активная пропаганда. К концу войны в распоряжении ФНО имелось пять мощных радиостанций, расположенных за пределами Алжира. Наконец, руководство ФНО вело активную дипломатическую деятельность, обеспечив себе поддержку со стороны многих левых и антиколониальных режимов, а также советского блока.

Разумеется, террористическая тактика ФНО вызвала ужесточение французского сопротивления. До начала 1957 года решающую роль в алжирской политике играл либеральный генерал-губернатор Сустель (известный арабист-этнограф), который надеялся на то, что уступки, постепенное предоставление алжирцам гражданских прав и взаимодействие с их умеренными лидерами со временем позволит изолировать ФНО и решить проблемы колонии. Однако после перехода к массовому террору позиции сторонников примирения ослабели. Мягкотелость более не пользовалась поддержкой, и общественность (франко-алжирская - в собственно Франции ситуация была сложнее) требовала "дать террористам наглядный урок". В январе 1957 г. сторонники жестких мер и беспощадный карательных операций победили. В условиях нарастающего в городах террора новый генерал-губернатор Алжира Лякост вызвал к себе командира расквартированной в Алжире 10-й парашютной дивизии генерала Жака Массу и приказал ему навести в стране порядок. С этого момента операции против повстанцев, которыми до того занимались в основном жандармы, перешли под контроль армии.

Однако жесткость вовсе не решила проблем.

Окончание следует...