В гостях у "Директорского клуба РЖ" Светлана Сабировна Куличенко, директор негосударственной международной школы "Интеграция. XXI век".

Русский Журнал: Вы - первый гость нашего "Директорского клуба", который представляет частную школу. Отделенность от государства в наше время - это хорошо или плохо? Как идут дела на вашем участке образовательного фронта?

Светлана Куличенко: Собственно, отделяться от государства мы не планировали: мы проходим государственную аккредитацию раз в три года, живем по российскому закону "Об образовании", выполняем государственный образовательный стандарт, выдаем аттестат государственного образца и учим российских детей. Принятые летом поправки к закону "Об образовании" отлучают негосударственное образование от государственной дотации. Государство провозгласило, что дети, обучающиеся в частных школах, не являются субъектами государственного обеспечения и должны получать образование самостоятельно. Правильно ли это? Конечно, нет - тут налицо просто нарушение основных положений Конституции. Слава богу, что мы живем в таком развитом городе, как Москва, и что усилиями Департамента образования, Ассоциации негосударственных образовательных организаций России (АСНООР), депутатов МГД поправки эти не были внесены в Положение о негосударственном образовании, касающееся школ Москвы. Так же удалось сделать и в некоторых других регионах страны. Это говорит о зрелости общества, по крайней мере в столице.

Мы - я имею в виду нашу школу - никогда не позиционировали себя как коммерческую структуру. Речь идет именно о школе, о получении образования, мы - педагоги, учителя, преподаватели, а не коммерсанты. Наша цель - создать современную школу, современное образование, а не, извините, содрать с кого-то деньги. Поверьте, нам было очень непросто - и за почти девять лет существования школы сделать удалось многое. И в целом негосударственное образование успело серьезно заявить о себе. Тем более удивительна позиция федеральных властей, нашедшая отражение в печально известном законе #122. Федеральное собрание почти единодушно поддержало эту отмену льгот.

РЖ: Поясните, о каких дотациях и отменах идет речь?

С.К.: Я имею в виду отмену дотаций государства для аккредитованных негосударственных учреждений. Раньше на каждого ученика выделялось некоторое количество денег, так же, как и на ученика государственной школы. Все дети ведь равны перед лицом закона, и, кстати, всем было гарантировано право выбора типа образовательного учреждения. А теперь вдруг решено, что раз вы негосударственные, то и живите как хотите. Это тяжелый удар по школам. Дорогие, богатые школы, конечно, его не очень почувствуют, но в системе негосударственного образования есть учреждения, где плата со стороны учеников была небольшой и все держалось на государственной поддержке. Это, например, христианские школы, школы в трудных, экономически не обеспеченных районах. Теперь же возможности получить более качественное образование, чем дешевое муниципальное, сокращаются.

Конечно, нельзя утверждать, что частное образование лучше государственного. Или наоборот. Школа бывает хорошей или плохой, независимо от формы собственности и принадлежности. В Москве есть престижные государственные школы, такие, например, как 45-я или 57-я, с хорошими коллективами, традициями, с высоким качеством обучения. Но массовое муниципальное образование гораздо слабее и переживает не лучшие времена.

РЖ: А что такое дорогая частная школа? Какие вообще ценовые рамки для родителей здесь существуют?

С.К.: По слухам, от 200 долларов до 3 тысяч в месяц. У нас все восемь лет стоимость обучения была фиксированной - 500 долларов. Только сейчас мы вынуждены были поднять ее до 750-ти. Но это максимальная, "потолочная" цена. 30 процентов наших учеников - это льготники; по решению попечительского совета, создавшего специальный инвестиционный фонд, они выплачивают 50 или 30% стоимости обучения или вовсе освобождаются от платы. Еще в 1998 году, после дефолта, когда многие семьи физически были не в состоянии вносить деньги, такая практика нам очень помогла и стала нашей хорошей традицией. И вот в этих условиях государство говорит нам: "Вот и замечательно, создали такой фонд - и работайте!"

РЖ: А в чем, с вашей точки зрения, плюсы частного образования и необходимость его существования в России?

С.К.: Во-первых, есть масса детей, которые по своим психологическим характеристикам просто не созданы для обучения в больших коллективах. Многим детям необходим индивидуальный подход и особая забота, а их обеспечить проще в условиях частной школы, где учится сравнительно небольшое количество детей. Кстати, так обстоит дело с большинством именно талантливых, художественно одаренных детей. Во-вторых, частные школы гораздо мобильнее, если мы имеем в виду инновации, новые технологии, индивидуальные программы. Например, у нас в школе работает 238 спецкурсов (притом что учащихся 250) - можно ли обеспечить такое разнообразие в обычной муниципальной школе? Да и сильная государственная школа тоже не сможет себе это позволить.

Еще один аспект: в частной школе существуют свои принципы, которые, не расходясь с основным законом "Об образовании", существенно его пополняют. Это касается права человека на получение образования в соответствии с его интересами, возможностями и способностями. К примеру, музыкальное и художественное образование является у нас пока элитарным. Относительно небольшое количество детей занимается в музыкальных школах, изостудиях, балетных кружках. Этот блок предметов вынесен из общеобразовательного пространства, и тем самым статусность его резко понижена для массового потребителя. Это нечто такое необязательное для некоторых, в отличие от русского языка или математики, скажем. Человек имеет право на получение общего образования - но кто сказал, что музыка или живопись не является полноправной частью такого образования? В нашей школе очень большое место отведено эстетическому развитию, среди ее выпускников есть и оперные певцы, и художники. И для них эти зоны уже в школе были приоритетными, главными в их развитии. То, о чем я говорю, это не декларация, а наша повседневная практика.

Сейчас много говорят о профильных школах. В государственной школе - это попытка приблизиться к индивидуализации обучения: не обучать всех всему, а как-то, хотя бы на последней ступени, сгруппировать школьников по интересам, в зависимости от их запросов. В наших же условиях профилизация уже состоялась, причем гораздо в большей степени, ибо она реально стремится к своему пределу - полной индивидуализации. В большой государственной школе такое обеспечить невозможно.

И еще: мне кажется, что любая школа имеет право на существование, если она востребована, если в нее приводят детей. Общество само должно решить, каким школам существовать, а каким нет. Мы пока чувствуем свою востребованность, причем спрос явно пока превышает наши возможности: на "листе ожидания" у нас по 30 человек ежегодно. Наши помещения не позволяют нам принять больше, хотя содержательно, кадрово мы готовы учить и гораздо большее количество детей.

РЖ: Частные школы, несмотря на иную схему финансирования, все же связаны с государственной системой стандартов в образовании. Вы выдаете аттестаты государственного образца, а значит, должны ориентироваться и на программы, и на стандарты, и на ЕГЭ. Каково ваше отношение ко всем содержательным новациям, предлагаемым в сфере образования в последнее время?

С.К.: Стандарты обязательно нужны, без них образование существовать не может. Чем дольше затягивается решение вопросов, связанных с принятием стандарта и переходом к ЕГЭ, тем сильнее страдает все образование, и прежде всего дети. Это пагубно сказывается на их здоровье: ведь учебные перегрузки не снижаются, несмотря на все декларации о соблюдении санитарных норм. Выпускники вынуждены бегать по репетиторам, готовиться к разным по типу экзаменам, и школьным, и вузовским. Их рабочая неделя больше, по-моему, чем у многих взрослых.

И неопределенность с ЕГЭ мешает. Толку что от него? В прошлом году несколько наших учеников сдавали ЕГЭ. Одна выпускница сдала математику на "4". Это - независимая государственная оценка. На экзамене в Плехановскую академию ее не зачли. Что же получается: из рук государства получена оценка, а государственный же вуз ей не доверяет? Пока вузы не признают ЕГЭ, все, без исключения, он останется фикцией. Но думаю, что это утопия, потому что просто "пряников сладких, как всегда, не хватит на всех".

РЖ: Директора многих государственных школ в наших интервью говорят о бедственном положении с кадрами. Вы ощущаете эту проблему? В частные школы идут учителя зачем - чтобы учить или зарабатывать деньги?

С.К.: Педагогический коллектив, сильный и слаженный, делает лицо школы. В сегодняшних условиях это не просто люди, работающие единой командой, понимающие, что такое современное образование, - это люди знающие и образованные. Среди учителей нашей школы известные московские педагоги и ученые: два доктора наук, шесть кандидатов наук, два мастера спорта, заслуженные учителя, известные артисты и художники. И большинство из них не совместители, а штатные сотрудники школы, посвятившие себя учительскому делу. У нас существует система премий. В конце года мы стараемся отметить учителей, материально их поощрить. Есть разные номинации: "Учитель года", "Личность года", даже - "Самый интеллигентный учитель".

К сожалению, хорошо образованных людей приходит в образование все меньше. Привлечь их к работе в школе непросто. Нынешние выпускники педвузов анкету без ошибок заполнить не могут. Вообще, пединституты стали вузами, куда идут от большого горя, когда никуда уже не взяли...

Частные школы, конечно же, не имеют коллективов с многолетними традициями, как многие государственные школы. Причины понятны: негосударственному образованию в России всего ничего лет. Но зато к нам приходят люди молодые, чувствующие время, в расцвете творческих сил, энтузиасты, готовые выдвигать и воплощать в жизнь идеи и инициативы. Конечно, финансовые условия для них гораздо более привлекательны в частных школах. И кстати, одна из заслуг негосударственных школ состоит в том, что они помогли сохранить высококвалифицированные кадры именно в сфере образования. Многие ушедшие из государственных школ, с нищенских зарплат специалисты не пошли торговать на рынки, а продолжают преподавать. Об этом надо помнить - особенно тем, кто недоброжелательно относится к частным школам.

РЖ: А вообще частных школ много? Какая часть образовательного пространства обслуживается ими?

С.К.: По стране не знаю, а в Москве около 250 школ, учится в них что-то порядка 28 тысяч детей. Не так уж мало.

РЖ: Давайте поговорим о вашей школе. Почему она так называется? Чему и как вы учите?

С.К.: Название возникло абсолютно случайно. Я заполняла какие-то бумаги, когда искала помещение, - и вдруг потребовалось вписать в графу название школы. Прямо тут же, на ходу выдумалось название: "Интеграция. XXI век". Вроде как устремленность в будущее. И вы знаете, со временем вдруг это название стало выявлять такие внутренние смыслы, о которых я и не подозревала. Недавно журналисты с телевидения говорили с нашими школьниками и спросили их, что такое "интеграция". Их ответы были очень неожиданны и интересны: они говорили об интеграции российско-британских программ, с которых наша школа начиналась, о сотрудничестве, о том, что мы входим в мировое образовательное пространство, что мы дети нового века, а значит, должны быть толерантны и так далее, и так далее. Так что название оказалось неисчерпаемым.

Мы аккредитованы по Программе MYP Международного бакалавриата. В мае плановая аккредитация в дипломной программе. Это позволит выпускникам школы продолжать обучение в самых престижных вузах за рубежом.

Что же касается процесса обучения, то основная база, ядро, - это государственный минимум, который мы выполняем. К этому ядру мы прибавляем в зависимости от пожеланий ученика огромное количество всяких разных предметов. Мы сознательно ушли от слов "факультативы", "кружки", поскольку для многих именно здесь и заключено то главное, чему они хотят выучиться. В нашей школе принято обозначение "спецкурсы". Система спецкурсов состоит из нескольких блоков. Есть блок языковой: здесь можно выбрать плюс к английскому, который обязателен с первого класса (причем по восемь часов в неделю, два из которых - с носителем языка), еще французский, немецкий, испанский или китайский. В этот же блок входят спецкурсы не напрямую языковые, но с ними связанные - скажем, английский или французский театр. Либо же вы можете подготовиться к сдаче экзаменов для получения разных международных лингвистических сертификатов.

Другой блок спецкурсов связан с двигательной активностью. Это разные виды спорта - плавание, теннис, верховая езда, футбол, фехтование. Можно заняться разными танцами. Причем, подчеркну, выбрать что-то из списка нужно обязательно, а выбрав - учиться и сдавать экзамен, то есть нести ответственность за выбор.

Есть блок предметов по искусству. Можно заниматься в музыкальной школе, на практически любом музыкальном инструменте, включая клавесин, саксофон, ударные инструменты. Есть класс вокала. Очень интересно работает у нас архитектурно-художественная мастерская, гончарная мастерская. Здесь ребенок тоже, если он пришел к нам учиться, обязан что-то выбрать.

Все эти блоки ранжированы у нас по возрасту. В начальной школе - одно содержательное наполнение, в старшей - другое. Много интересных спецкурсов для школьников среднего звена - и в области экономики, и связанных с компьютером. Выпускные классы имеют свою систему предметных спецкурсов, ориентированных уже на профессиональные интересы.

С восьмого класса на конкурсной основе открыто поступление в физматкласс. Кроме того, с этого года мы открыли систему экстерната - опять же с целью разгрузки учеников и сохранения их здоровья.

Сложившаяся образовательная система школы дает неплохие результаты. Среди выпускников школы (первой среди негосударственных школ СЗАО) много медалистов и успешных студентов ведущих вузов столицы - МГУ, МГИМО, МАРХИ, ВШЭ, Финансовой академии.

РЖ: Вас слушаешь, как искусную сказочницу. Но вот ведь какая мысль в душу закрадывается: школа - это еще и "контингент учащихся". Уровень образовательного учреждения определяется не только педагогами, но и "качеством" детей. А ведь вы принимаете всех, кто заплатит...

С.К.: Нет, нет и нет. Негосударственное образование в России возникло сравнительно недавно (школы-старожилы насчитывают не более 15 лет истории). И, как все новое, привлекает особенно пристальные и не всегда доброжелательные взгляды общества. Здесь много мифов. Во-первых, богатые не значит глупые, и весьма часто - не невежественные, а во-вторых, чтобы поступить в нашу школу, нужно просто сдать экзамены по программе языковой английской спецшколы (кстати, наша школа тоже имеет государственный статус школы с углубленным изучением иностранных языков) и по программе физматшколы, если ученик поступает в физматкласс. И сдать их надо хорошо.

При поступлении мы предупреждаем родителей, что программа у нас не из легких, что она не для всех. Проблемным детям, например с логопедическими отклонениями, мы не советуем к нам идти - ребенку предстоит очень большая лингвистическая нагрузка. И еще: если родители исповедуют в воспитании и образовании не наши принципы, то мы тоже стараемся не брать таких детей, чтобы не возникала борьба за ребенка и не было столкновений принципов вокруг него. Как все это распознать? Серьезно тестируем родителей и детей, встречаемся, подробно беседуем, пытаясь честно выяснить позиции друг друга, соотнести наши ожидания. Конечно, есть ошибки, приходится и отчислять, и расставаться с детьми, как бы травматично это ни было.

Поймите, у нас учатся такие же дети, как и везде. В том смысле, что среди них есть и очень талантливые, и средние, есть несчастные дети, страдающие от дефицита внимания. Одна девочка выполняла у нас проект - делала модель городка, в котором жил Чипполино, - и когда защищала его, то ее спросили о цели работы. Она ответила так: "Я положу этот макет в чемоданчик и отдаем его папе. Он в своих поездках будет смотреть на него и вспоминать обо мне..."

РЖ: А со стороны родителей нет потребительского отношения - в том смысле, что мы заплатили, а вы нас теперь обслужите?

С.К.: Вообще, я страшно не люблю словосочетание "образовательные услуги" - в нем выражается безобразное отношение общества к образованию. У части родителей эта позиция тоже присутствует - но это именно та небольшая часть, которая относится к нашим, так сказать, ошибочным решениям, когда мы недосмотрели, с кем имеем дело.

Наша принципиальная позиция в отношениях с родителями такая: родитель не имеет права воспринимать школу как предприятие сферы обслуживания. Когда ко мне приходит какая-нибудь мама и говорит: "А вот эта учительница по немецкому языку..." - я сразу спрашиваю: "Как ее зовут?" - "Ой, я не помню!" - "Вот когда вы вспомните, как зовут учительницу вашего ребенка, тогда мы и будем говорить. Иначе мы друг друга не поймем". Видимо, был какой-то серьезный период хаоса, который оторвал нас от хороших традиций советской школы и не привел к школе новой. Трепетное отношение к школе (притом что всяких изуверств в советской школе было предостаточно) уходит. В эту полосу безвременья выросло поколение родителей, которые относятся к школе как к сапожной мастерской. И не знают имен учителей своих детей.

На поводу у таких новых "традиций" мы не идем. И это принципиально, особенно сейчас. Школа призвана воспитывать - и не только детей, но и взрослых. Школа должна стать таким культурным центром, в котором бы сосредотачивалась культурная жизнь микрорайона, района, села, города. Мы очень часто проводим мероприятия, которые рассчитаны не только на ученическую или родительскую аудиторию, - любой прохожий может прийти к нам на огонек. Это и лекции, и просмотры фильмов, и совместные концерты - например, с Международным фондом Владимира Спивакова, членом попечительского совета которого является школа и с которым мы очень дружим. К примеру, в прошлом году мы успешно участвовали в грандиозной культурной программе "Москва встречает друзей". В этом планируется большая международная программа "Дети против террора". Мы провели несколько гастрольных поездок за рубеж. Выступали в Кембридже, в Женеве, в ООН целый месяц проходила выставка художественных работ наших учеников. Учащиеся и педагоги выступают на благотворительных концертах в детских домах, госпиталях. Так что наши дети - это своего рода послы культуры. И эту культурообразующую роль школы нельзя преуменьшать. Через школу общество может серьезно оздоровиться, причем наиболее быстро. Об этом не мешало бы задуматься государству.