Маленькая сцена Российского молодежного театра не носит имени собственного (если только не считать таковым уменьшительно-ласкательный суффикс "-еньк"), хотя, по аналогии со схожей площадкой в Театре имени Моссовета, их молодежный закуток мог бы называться "Сценой под крышей", поскольку ютится как раз на самом верху, на "антресолях". И чтобы добраться до очередной здешней премьеры - пьесы француза Лагарса "Правила поведения в современном обществе", надо преодолеть четыре или пять лестничных пролетов. Особо важных гостей внутренними коридорами сопровождают к лифту, простой же публике приходится переводить дыхание и продолжать нелегкий путь к очередной театральной победе.

Премьера оправдывает тяготы и лишения, к числу которых относится и отсутствие буфета. Обстановка театрального чердака немного напоминала студенческий подвал начала 80-х, табаковскую студию или какую другую еще, где ожидание начала на улице и трудности приобщения к полузапретному "событию" делали излишним весь гарнир, который всегда сопровождает культпоход в настоящий, академический, с золотыми светильниками и колоннами у входа. И некоторая обветшалость пространства, едва-едва задрапированная "театральной" черной тканью, также напоминает полные энтузиазма театральные опыты "студийного поколения". Неудобство и жесткость скамеек, на которых приходилось сидеть зрителям, искупалась порой еще большим неудобством и узостью сцены. Всем было неудобно, и всем одновременно было хорошо.

Нечто похожее - по духу и по переживаемым в итоге театральным впечатлениям - можно почувствовать в Российском молодежном, под крышей, на премьере "Правил поведения..."

Про Жан-Люка Лагарса мы узнали недавно благодаря переводам Татьяны Могилевской, которая занимается культпросветом (или - культтрансфером?): она во Франции продвигает новую русскую драматургию и ее молодых представителей, а в России пытается привить вкус к тому, что написано тамошними драматическими писателями. На родине Лагарса ставят в один ряд с Кольтесом, схожи в трагических своих подробностях их судьбы, да и изданы они были по-русски почти одновременно, и почти одновременно русский театр заключил, что для нашей сцены из их сочинений практической пользы не извлечь. Так что опыт, предпринятый Александром Назаровым, - чуть ли не первый, во всяком случае - один из первых.

Если бы не знание о других текстах того же автора, пьесу "Правила поведения..." можно было бы отнести к числу сочинений традиционных, спутаться в датировке текста. В нем нет ничего радикального, решительно нового, требующего от театра новых форм или же рвущего с классическими традициями. В монологе героини нет иссушающей пустоты, которая сопутствует монологам и даже диалогам того же Кольтеса, которые произносят все свои слова "про себя", иначе говоря - в пустоту, так что услышать их лепет и трепет может только зритель, кто угодно, но не собеседник.

Это рассказ, лишенный шокирующих деталей, в нем нет места для суицидальных подробностей или же шокирующих подростковых поступков. Монолог о простой жизни, лекция, как безо всякой претензии и натяжки озаглавлен жанр представления. Сам театр анонсирует спектакль как "лекцию, самую необыкновенную из всех, на которых вам когда-либо приходилось бывать". Но что же необыкновенного в рассказе о том, как правильно сделать предложение понравившейся девушке, выбрать крестных родителей и что подарить крестнику?

Это - лекция о регламенте жизни, уподобленной "распорядку дня", его во всех деталях расписанным и необходимым подробностям. В определенном смысле так и есть: пространство от рождения до смерти мало чем отличается от пространства от подъема до отбоя (об этом "повествует" самая знаменитая загадка - загадка фиванского Сфинкса: "Кто из живых существ утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?"). Как написано нашим поэтом: "Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути". Какие-то мелкие отличия, неканонические отступления от "правил", вполне предсказуемы и тоже могут быть учтены и описаны в немногочисленных "сносках" к основному регламенту. Много места не требуется.

Вообще-то моноспектакли обыкновенно придумывают для взрослых, порой - для стареющих премьеров или прим, которым не нашлось подходящих возрастных ролей, или хочется чего-то этакого, или не по рангу выходить на сцену с другими актерами труппы. В данном случае предпринят смелый шаг - в одиночку на сцену выходит начинающая, молоденькая актриса Нелли Уварова. И хотя зал перед нею камерный, зрителей умещается в нем немного, этот опыт следует признать удачным.

Полтора часа актриса "держит" зал, справляется с миссией, возложенной на нее режиссером Александром Назаровым. Говорят, что хороший актер справится и с поваренной книгой. Пьеса Лагарса - нечто подобное: вроде бы всего-навсего скучный перечень взаимных обязанностей и правил, поначалу смешащих своей обыденностью и чуть ли не бесполезностью, а ближе к финалу убеждающих в своей непреложности. Строгая классная дама, находящая разнообразие в оттенках этой вроде бы монохромной строгости, "синий чулок", она не поводит и бровью, когда в очередной раз ей приходится - за бедностью пространства - прибегать к игре с каким-нибудь полунарисованным (художницей Ларисой Ломакиной) - полувоображаемым предметом, либо лезущей во все дела собачкой (тоже нарисованной), пытающейся своим лаем сбить заученный в хруст рассказ о конвейере рождений-ухаживаний-свадеб-смертей.

Некоторые соседства порой обогащают имеющиеся в наличии, уже явленные смыслы. Любопытным мне кажется, что в режиссерской биографии Назарова лекция-монолог Лагарса следует стык в стык со спектаклем "Старый-престарый сеньор с преогромными крыльями" по рассказу Маркеса, где актерские индивидуальности всячески затушеваны в пользу командной, групповой игры вчерашних выпускников Щукинского училища. А что касается Российского молодежного театра, то монолог Нелли Уваровой на маленькой сцене становится репликой к прежде шедшему здесь "Нашему городку" Т.Уайлдера. Который, как и нынешний спектакль, был придуман Алексеем Бородиным для молодых, только-только принятых в труппу актеров, молодость которых быстро-быстро "просачивалась" сквозь историю о том, как скоро проходит жизнь.