Одновременно с фестивалем "Владимир Спиваков приглашает" в Москве состоялись концерты Владимира Ашкенази с программой "Музыка и диктатура". Идеей проекта Ашкенази делился в свой предыдущий приезд: сопоставить произведения, написанные по государственному заказу, с теми, что рождались по велению сердца. В программу, уже представленную публике Лондона, Вены, Праги, Кельна, Нью-Йорка, вошли вокально-симфонические сочинения Прокофьева и Шостаковича, инструментальные концерты Шостаковича и Кабалевского, а также вокальный цикл Щедрина "Век мой, зверь мой". Наиболее любопытной частью этого проекта стали фрагменты музыки Шостаковича и Прокофьева к фильмам, исполнявшейся параллельно с демонстрацией кинофрагментов. И хотя Ашкенази утверждает, что значительная часть киномузыки Шостаковича, "где нет ничего, кроме тоники и доминанты", создана лишь для того, чтобы бросить кость властям, на деле музыкант доказал обратное: в соединении с видеорядом эта музыка оказывает исключительно сильное воздействие.

Таким образом, идея противопоставления "официальных" сочинений "неофициальным" сработала неожиданным образом: сочинения Шостаковича и Прокофьева, написанные по государственному заказу, не в меньшей степени отражают их гений, нежели музыка, которую они писали для себя. В особенности сказанное относится к Прокофьеву, многие шедевры которого облечены в самую что ни на есть верноподданническую форму. Среди них и "Кантата к ХХ-летию Октября" на слова Ленина и Сталина, и "Ода на окончание войны", и открывшая концерт 6 декабря "Здравица" к 60-летию Сталина. Разобрать слова в исполнении хора Юрлова, увы, не представилось возможным; думается, их было бы интересно услышать тем, кто не ознакомился с текстом заранее:

Ой, вчера мы песни пели да гуляли.
То не русую мы косу пропивали.
То не замуж мы Аксинью выдавали -
В гости к Сталину Аксинью провожали.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Он в Москву к себе приглашает всех,
Он встречает ласково,
Говорит со всеми мудро и весело.

Программу продолжили фрагменты из фильмов "Иван Грозный", "Незабываемый 1919-й", "Падение Берлина", демонстрировавшиеся на фоне музыки Прокофьева и Шостаковича. В отличие от саундтрека к "Ивану Грозному", киномузыка Шостаковича не всегда воспринимается должным образом без видеоряда; однако если что-то и может заставить зрителя сопереживать кадрам, изображающим мифические подвиги вождя, то это именно музыка. И даже если Шостакович сочинял ее исключительно "назло", его внутренняя цельность здесь проявилась вполне. По крайней мере, завершившая концерт симфония "Бабий Яр", созданная автором без госзаказа, не прозвучала явной антитезой к первому отделению. Вялый хор с неважной дикцией мог бы полностью погубить идею Владимира Ашкенази, если бы не солист Сергей Лейферкус. Стихи Евтушенко, напоминающие скорее публицистику, нежели поэзию, Лейферкус преподнес так прочувствованно, искренне и убежденно, что более совершенного исполнителя этой симфонии трудно себе представить.

К сожалению, из-за отсутствия финансовой поддержки Ашкенази не смог включить в программу московских концертов ни ораторию Прокофьева "На страже мира", ни концерты Шостаковича и Кабалевского. Если каждый из вечеров спиваковского фестиваля открывался длинным перечнем спонсоров, то Владимиру Ашкенази помогли лишь японское телевидение и российское агентство "Турне". Однако уже один тот концерт, о котором шла речь, показал, насколько большую роль в успехе проекта играет идея. Когда она есть, ни один из номеров программы не вызывает вопросов, позволяя сосредоточиться лишь на музыке; этого нельзя сказать о проходившем в те же дни спиваковском фестивале, на концертах которого звучало немало "случайных" произведений. До конца декабря Москва услышит как минимум десяток заслуживающих внимания программ, тогда как в январе нас ждет затишье. Дай Бог, чтобы конструктивные идеи помогли организаторам нашей музыкальной жизни сделать ее в следующем году такой же насыщенной, каким стал уходящий декабрь.