С мая Музейно-выставочное объединение "РОСИЗО" возглавляет новый директор - Евгений Зяблов. О нем не так много известно. О его планах в отношении "РОСИЗО" тем более. Свое первое интервью в должности директора объединения Евгений Зяблов дал обозревателю РЖ Михаилу Боде.

Михаил Боде: В мае этого года вас назначили директором Государственного музейно-выставочного центра "РОСИЗО". По иерархии Министерства культуры это, скажем, генеральская должность. Каким образом Вас на нее назначили? По протекции? Каков Ваш background? Чем Вы занимались до этого назначения? Поговаривают, что большим бизнесом. Потом ходили слухи, что Вы работали в администрации Лужкова. Единственное, что я знаю точно, это то, что в 1999 году Вы основали журнал "Арт-хроника". Итак, что правда, а что домыслы в Вашем послужном списке.

Евгений Зяблов: Действительно, нужно внести ясность и рассказать о себе. Я - профессиональный экономист, кандидат экономических наук. Прежде чем стать экономистом, я в советские времена учился на архитектора в инженерно-строительном институте в Ростове-на-Дону и чуть было не стал архитектором. Работал художником-оформителем, как инженер-конструктор в начале 80-х годов занимался проектированием в секторе перспективного мебельного дизайна. Таким образом, в той или иной мере я всегда был связан с искусством. Потом началась "перестройка", хозрасчет, и я от менеджирования дизайнерских проектов постепенно перешел в сферу экономики: стал заниматься теорией рекламы, маркетингом, бизнесом. В конце 80-х годов перебрался в Москву.

Я всегда занимался, если так можно сказать, интеллектуальным бизнесом - это ценные бумаги, сложные инвестиционные проекты и риэлторские проекты. Поскольку я на этом специализировался, постольку периодически бывал нужен властными структурами. По своей природе я не чиновник, я - эксперт, не бизнесмен, а тот, кого на Западе принято называть специалист. То есть я могу разработать хорошо обоснованный бизнесплан, концепцию или систему оргдеятельности. В этой роли - создателя и наладчика таких систем - я и работал на частные и государственные структуры. С начала 90-х годов я участвовал в развитии биржевого движения. Во второй половине 90-х был постоянным членом экспертных советов Госдумы по вопросам, например, вексельного законодательства, развития рынка ценных бумаг и т.д. Когда правительство Москвы всерьез решило заняться ценными бумагами для обеспечения инвестиций, я был в числе приглашенных специалистов. Сначала был начальником Инвестиционного управления Фонда имущества города Москвы, потом участвовал в разработке новой структуры - Комитета муниципальных займов развития фондового рынка правительства Москвы. Я был приглашен туда в качестве заместителя председателя комитета и в течение трех лет был членом Инвестиционного совета города Москвы, который возглавлял Юрий Михайлович Лужков.

М.Б.: Этим исчерпываются Ваши отношения с Лужковым или нет?

Е.З.: У меня никогда не было ни личных, ни каких бы то ни было корпоративных отношений ни с кем. Я всегда выступал как приглашенный специалист. Вот и все. Что касается моей работы в Инвестиционном совете, то могу еще добавить: в том, что Москва в ходе дефолта не отказалась от выполнения своих обязательств, есть и моя доля заслуги. Я тогда занимался разработкой системы обслуживания долгов, использования привлеченных инвестиционных ресурсов, которая в известной степени позволила Москве устоять во время кризиса.

М.Б.: Как и в какой момент Вы решили заняться искусством?

Е.З.: В то же самое время я, насколько мог, следил за художественными событиями. Я считаю себя несостоявшимся художником - графиком, живописцем, архитектором... Но я всегда творчески относился к своей работе и интересовался большими проектами. Как специалист по инфраструктуре рынка я на все смотрю системно. Общаясь с галеристами, я не мог не анализировать то, что происходит в мире современного искусства, какие у него потребности, какие в нем открываются перспективы. Я понимал, что это одна из важных отраслей в социо-культурной и экономической сферах. Хотя удельный вес русской культуры в мировом культурном производстве периодически колеблется, но он бесспорно значим. С финансовой точки зрения - все наоборот. А следовательно, есть перспективы того, что на профессиональном, экономическом языке называют капитализацией. То есть я имею в виду рост ценовой привлекательности, рост оборотов вообще в этой отрасли, формирование необходимой инфраструктуры и профессиональных отношений. Мне было интересно поработать над этими перспективами. Не знаю, взялся бы я за это дело, если бы не дефолт 98-го года.

М.Б.: Не было счастья, да несчастье помогло. То есть кризис Вас обратил к искусству?

Е.З.: Кризис серьезно не подорвал экономику Москвы, но, конечно, сказался на ней. Началась стагнация, в том числе и в той области, которой я занимался - инвестиционные проекты. Уходя из сферы финансов, я стал более внимательно присматриваться к миру искусства. Когда же начал думать о первых шагах по созданию инфраструктуры, то остановился, вспомнив (хи-хи!) организационный опыт Ленина с газетой "Искра", на проекте создания журнала. Как я полагал, с журнала можно начать некое информационное собирание, структурирование внутри отрасли. С журнала "Арт-хроника" началось и мое глубокое вникание в художественную ситуацию. Поскольку я не художник, а систематизатор, постольку журнал - не авторский проект, а системный. Проектируя его, я изучал в доступной мне форме конъюнктуру, мировые аналоги и прототипы, провел исследование рынка. Я видел журнал "Арт-хроника" как деловое издание, нечто подобное "Art-news" и "Art Forum". Но только подобное. Понятно, на Западе арт-процесс технологизирован и конвейеризирован, а у нас пока одни мечты да разговоры. "Арт-хроника" - это такой мостик между тем, что у нас сейчас, и тем, что у нас когда-нибудь будет (то есть как в цивилизованном мире). У нас практически невозможно описывать арт-бизнес как в "Art-news", поскольку в России он в значительной мере имитирован и фальсифицирован. У нас в основном - описание самого искусства и рефлексия по его поводу. Это наша отечественная традиция. Вот с этого мы и начали. Конечной же целью было создание информационно-делового издания, обслуживающего всех основных субъектов российского художественного процесса как здесь, так и за рубежом. Надо добавить, что журнал еще в какой-то степени заполнил нишу альбомов по современному искусству. Сейчас выходит очень мало изданий по искусству с хорошей полиграфией, доступных широкой публике.

"Арт-хроника" - популярный журнал, рассчитанный на большую аудиторию. Я с уважением отношусь к элитарному "Художественному журналу", но "Арт-хроника" не могла пойти по его стопам - мы бы потеряли своего читателя. Постепенно и у нас стали появляться серьезные читатели, требующие более специализированного описания искусства. Так понемногу меняется и сам журнал "Арт-хроника".

М.Б.: На качество журнала влияет и реклама. Иной раз она его может изменить в нелучшую сторону.

Е.З.: Реклама - колоссальная проблема для журналов. Здесь нужно уметь лавировать и балансировать, иначе издание может стать сверхдорогим и вообще неподъемным. Поначалу я лично финансировал "Арт-хронику". Потом привлек своих партнеров и компании, с которыми мы сотрудничали.

М.Б.: Стал ли журнал самоокупаемым?

Е.З.: Полгода назад он уже был близок к этому. Еще один-два номера - и он был бы "по нулям". Но мы поняли, что стали слишком перебирать непрофильных или низкокачественных материалов. Журнал стал терять в качестве, и мы, так сказать, отступили.

М.Б.: Вы имеете в виду заказные статьи?

Е.З.: С самого начала "Арт-хроника" сознательно и достаточно быстро стала уходить от заказных материалов. Сейчас их уже практически нет. Я всегда боролся за прямую рекламу. Она непросто сказывается на издании. С профильной (то есть связанной с искусством) рекламой дело обстоит так: чем больше набираешь такой рекламы, тем ниже оказывается качество всего издания. К нам, например, очень много обращалось довольно одиозных персонажей с предложением дать их рекламу, но мы отказывались, соблюдая пристойный уровень качества - не должно быть откровенно плохих картинок. Таким образом мы отсекали часть рекламодателей и недополучали денег. Что касается непрофильной рекламы - мода, ювелирные изделия, предметы роскоши и т.п. - то там другая история. Эти рекламодатели требовали от нас, чтобы мы развивались в их направлении. Мы пытались это делать, имея в виду, что в этих областях можно зацепиться за какие-то компоненты искусства. Однако эти эксперименты ни к чему не привели. Может быть, у наших пишущих людей нет навыков работы с таким материалом, нет традиции или культуры. Получались очень плохие материалы.

М.Б.: Хотелось бы вернуться к главной теме интервью - к Вашему назначению на пост директора "РОСИЗО". Сделаем это через рекламу. "Арт-хроника" из номера в номер публикует рекламу этой организации. Вероятно, по бартеру? Или Вы налаживали перспективные связи с "РОСИЗО"?

Е.З.: Никаких бартеров. Это была полноценная платная реклама. "РОСИЗО" покупал четвертую полосу обложки. Но когда меня назначили директором "РОСИЗО", то я уже перестал покупать рекламное место в журнале на прежних условиях, пришлось выгадывать.

Что же касается "Арт-хроники", то мы готовы продолжать ее издавать и два, и три года, будучи в "нулях" или даже "минусах", но сохраняя пристойный уровень. Мы сокращаем тираж журнала, отступая от непрофильных рекламодателей, отказываясь от промоутерских акций. Теперь нам не требуются те 15 тысяч экземпляров, которые мы распространяли через "Аэрофлот", кстати, на не слишком выгодных условиях. В основном мы будем ориентироваться на культурные институции и "своих" читателей в России и за рубежом. Кстати, среди подписчиков "Арт-хроники" есть и Лувр, и Центр Помпиду.

М.Б.: Журнал "Арт-хроника" - частная фирма, "РОСИЗО" - государственная организация. Вы находитесь и там, и там. Возможно ли такое совместительство?

Е.З.: Снова внесем ясность. Я сейчас уже не являюсь владельцем журнала. Уход из "Арт-хроники" для меня был безболезненным. Но я не устраняюсь от журнальных проблем, оставаясь его главным редактором. Я, собственно говоря, и был главным редактором под псевдонимом "Максимов". Почему под псевдонимом? Потому что когда я выпускал журнал и одновременно оставался финансовым консультантом, мои коллеги воспринимали это как анекдот. В будущем я собираюсь передать бразды главного редактора Леониду Лернеру. Пока это не получается, потому что главному редактору приходится заниматься не только содержанием, но и массой совсем неискусствоведческих вопросов. Здесь нужен опыт.

Теперь о "РОСИЗО". Приглашены мы были...

М.Б.: "Мы" - это оговорка? Или Вас пригласили с командой?

Е.З.: Действительно, существует команда - Александр Сысоенко и я. Александр - мой давний коллега по финансово-экспертной деятельности. Он вслед за мной увлекся искусством и стал работать в "Арт-хронике".

С "РОСИЗО" у нас были только деловые отношения: оплата-реклама. А как финансовые консультанты - мы предоставляли свои услуги Министерству культуры.

М.Б.: В одном из номеров "Арт-хроники" очень мелко была набрана строчка "Издается при поддержке Министерства культуры РФ". Было еще интервью со Швыдким. Надо полагать, Вы тогда укрепляли связи с министерством?

Е.З.: Наверное, да. Но было не только интервью со Швыдким, был еще ряд собеседований, из которых нам стало ясно, что наши цели сопрягаемы. Михаил Ефимович тогда сказал, что журнал ему кажется нужным и важным. Действительно, министерство нам оказало поддержку. Не финансами, а рекомендуя нас. Мы обсуждали возможности сотрудничества министерства и журнала: получение интересной информации от МК, помощь в промоушене журнала. Нам оказалась близка и идеология министерства - поиск и поддержка всего положительного в культуре. И вот мы с Александром Сысоенко получили предложение взяться за очень важную инфраструктурную проблему в сфере музейно-выставочной деятельности Министерства культуры. То есть - систематизировать работу "РОСИЗО". На тот момент у "РОСИЗО" не было главы - год назад скончался его директор, Олег Евгениевич Шандыбин, человек, как я понял (лично его не знал), с фантастической репутацией. Его обязанности исполнял заместитель Владимир Александрович Кудрявцев. Он хозяйственник, занимавшийся не выставками, а работой багетной мастерской. Он не выполнял задачи, которые ставило перед организацией министерство. Все шло как-нибудь, ничего не обновлялось. Что говорить! "Интернет" в "РОСИЗО" появился через две недели после моего прихода. А за три месяца я установил 15 рабочих компьютерных мест. Практически каждую неделю я покупаю технику. Постоянно нужно что-то модернизировать. Технологически-коммуникационный уровень в "РОСИЗО" был невысок, а как следствие - и профессионально-кадровый. А нужно было превратить "РОСИЗО" в высокоорганизованное международное выставочное бюро. Мы должны обслуживать провинциальные музеи (в первую очередь - художественные), когда они участвуют в международных выставках, мы должны обеспечивать ввоз зарубежных выставок, чем раньше "РОСИЗО" не занимался.

М.Б.: Так или иначе, "РОСИЗО" этим все же занимался.

Е.З.: Вот именно, так или иначе. Все международные выставки "РОСИЗО" делались лишь благодаря двум классным специалистам из министерства - Анне Сергеевне Колупаевой и Павлу Владьевичу Хорошилову. Впрочем, надо сделать оговорку: в "РОСИЗО" работают такие профессионалы, как Евгений Яковлевич Березнер, специалист в области фотографии, и Михаил Романович Черепашенец, специалист по различным выставочным проектам. Но они не были поддержаны прежней административной конструкцией, и выставочные составы тянули "локомотивы" - Колупаева и Хорошилов. Короче говоря, "РОСИЗО" привлекался только как технический исполнитель - упаковка, таможня, транспортировка и т.д. И надо сказать, исполнял свои функции через пень колоду.

М.Б.: Насколько я понял, Вы хотите из "РОСИЗО" сделать не только качественного исполнителя, но и инициатора проектов?

Е.З.: Не просто хотим, но и делаем. За три месяца в "РОСИЗО" появилось то, чего в нем никогда не было, - экономический и юридический отделы. Все сотрудники говорят по-английски. Усиливается кураторская группа. Идет техническое вооружение всех отделов. Условия для качественной работы уже есть. В октябре мы выпустим англо-русский каталог, где собраны проработанные и отмеченные выставочные проекты - например, русский авангард, иконопись, искусство шаманизма и т.д. В проектах в основном участвуют провинциальные музеи (столичные, как известно, работают напрямую). Это свод наших предложений мировому музейно-выставочному сообществу, от которого мы ждем встречных проектов. Не мы придумали эту форму, это нормальная западная практика.

М.Б.: Но в самом-то "РОСИЗО" выставок уже не будет? Вы хотите заставить экспозиционный зал компьютерными столами?

Е.З.: Для "РОСИЗО" уже давно подбирают помещение. По всем правилам и законам мы должны отдать монастырю занимаемое на Петровке здание. Но пока нам с нашими фондами хранения (более 70 тысяч экспонатов) некуда выехать. И нам нужен не провинциальный зальчик в центре Москвы, какой сейчас имеем, а современные просторные помещения, в которых мы могли бы показывать большие, сводные выставки, которые направляются за рубеж. В Москве-то их никто не видит. Этим и должен заниматься "РОСИЗО", а не подменять собой среднего качества галерею или муниципальный зал. Для такой государственной организации это слишком мелко. Конечно, можно было бы и с этим временно смириться, но мне нужно принять на работу еще 50 человек и где-то их разместить. Скрепя сердце я решил закрыть выставочный зал, с тем чтобы разместить в нем дирекцию выставок. Думаю, он принесет больше пользы, чем малюсенькие выставки.

М.Б.: А каким будет отдел современного искусства? Для его организации Вы ведь пригласили таких известных кураторов, как Виктор Мизиано и Иосиф Бакштейн? Кстати, они в штате "РОСИЗО"?

Е.З.: "РОСИЗО" традиционно занимался, так сказать, старым, музейным искусством. Но это вовсе не значит, что в новом качестве он не сможет заниматься современностью. Ведь старинный венский МАК (музей прикладного искусства) этим занимается. Кстати, мы собираемся привезти оттуда, из Вены, выставку знаменитого Денниса Хоппера. Мы будем принимать и другие международные выставки актуального искусства. И потому мы привлекаем специалистов из этой сферы. Виктора Мизиано мы настойчиво приглашаем и сейчас ведем с ним переговоры. А Иосиф Маркович Бакштейн в штате "РОСИЗО" - он мой заместитель. Он будет заниматься блоком проблем, связанных с образованием в области современного искусства. Бакштейн и Мизиано (если он согласиться к нам прийти) будут в основном определять то, чем станет заниматься "РОСИЗО" в области современного искусства.

М.Б.: В художественной тусовке поговаривают, что объединившиеся на базе "РОСИЗО" кураторы Бакштейн и Мизиано создают мощную структуру, готовую перехватить инициативы у ГЦСИ - Государственного центра современного искусства. А он ведь тоже подразделение Министерства культуры. Готовитесь ли Вы к конкурентной борьбе?

Е.З.: Ни "РОСИЗО", ни ГЦСИ не являются самостоятельными игроками на подмостках современного искусства. Существует определенная политика Министерства культуры в этой области. Мы же, как и Русский музей, как и ГМИИ Пушкина, - подчиненные министерству подразделения. Министерство будет делить функции и определять: "РОСИЗО" занимается тем-то, а ГЦСИ тем-то.

М.Б.: Но есть такие функции, такие сверхпрестижные заказы, которые невозможно поделить. Я имею в виду экспозиции в павильоне России на Венецианской биеннале, которыми занимается ГЦСИ. Если Вы перехватите это госпоручение, акции ГЦСИ резко упадут.

Е.З.: Да и пусть ГЦСИ занимается павильоном. Понятно, что артистическая среда по-своему реагирует на смену начальников, на авторитеты, придумывает какие-то прогнозы. Все это условности, мы опять говорим о виртуальных вещах - о каких-то мифических акциях, репутациях. Я - реалист, специалист, меня пригласили сделать определенный проект, и я его делаю и буду делать. И все, остальное мне безразлично. Это моя принципиальная позиция.

И потом, в пространстве нашего современного искусства столько еще не делается, что бороться за российский павильон - непродуктивная трата сил. Мы будем заниматься другими вещами. Поле-то еще непаханое.