Меняется общество, меняются и его требования к самому себе. И прежде всего - к тем, кто олицетворяет собою процесс изменения: к учителям и ученикам. Поэтому проблема образования всегда будет стоять остро, а в моменты общественных сломов - в особенности. Нынешний, в частности, характеризуется тем, что государство перестало числить проблемы образования в ряду приоритетных. И общество отреагировало на это адекватно: повсюду, и прежде всего в материально более благополучных городах, стали возникать частные учебные заведения, в которых реализуются представления о том, как надо по-настоящему воспитывать и образовывать детей. О таких школах мы и начинаем разговор.

Андрей Борзенко: Когда и как была создана Ваша школа?

Михаил Смола: Мне до сих пор кажется, что это случай. Так случилось, что когда мой сын достиг шести лет, я озаботился поиском школы. И нашел. В то время стали развиваться кооперативы, это было при Горбачеве, я нашел кооперативный детский сад, при котором была группа дошкольного воспитания. Я прочел о нем в приложении к "Вечерней Москве". Позвонил, мне сказали: "приходите". Мы пришли, это была действительно дошкольная группа, и там работали, в основном, учителя из 57-й школы, из начальных классов. И я тогда удивился тому, что могут быть нормальные человеческие отношения между учителями, учениками и родителями.

Это было в 88-м году. А в декабре того же года Совет министров выпустил постановление о видах деятельности, запрещенных для кооперативов. Туда входили, в том числе, и школы, и детские сады. Я был ошарашен. Все эти месяцы я думал, что делать. Тогда стали уже появляться разные богатые люди, организации, и я тыкался, как слепой котенок, в разные кабинеты, двери, предлагал, говорил, что неплохо бы сделать нечто вроде кооператива, сам смутно представляя, чего хочу. Случайно я зашел в Серебряный переулок - тогда там находился московский комитет по образованию. И, - казалось бы, опять случайность - принимала Любовь Петровна Кезина.

Любовь Петровна приняла меня, я ей объяснил, что есть такой опыт, что родители и дети очень довольны, что теперь мы хотим это продолжить, но не знаем, как. Она очень обрадовалась и сказала: "Пишите программы, а я вам найду хорошего начальника РОНО". И тут же позвонила, нашла, это был как раз начальник РОНО Октябрьского района. Сказала, что он нам подберет хорошую школу, прогрессивно мыслящего директора, и мы откроем там экспериментальный класс. Конечно, мы стали писать программы.
Первые педагоги тоже были к нам направлены Александром Менем, с которым я познакомился незадолго до того. В программах, которые мы составили, было немало маниловщины, фантазии, но несмотря на это, с помощью Кезиной мы стали экспериментальным классом 583-й школы. Это было начало нашей школы, в 89-м году. На следующий год нам удалось переехать в нынешнее здание школы, в Бабьегородский переулок. С этим было связано много сложностей. Восьмого сентября 90-го года я поехал в Новую Деревню к отцу Александру и сказал ему, что у меня ничего не получается, что я в отчаянии. Тогда отец Александр сделал мне самое главное в моей жизни напутствие. Он сказал: "Миша, Вы знаете, отчаяние - это самый страшный грех. Пусть другие отчаиваются, а мы медленно, но верно должны идти к своей цели". Это были последние его слова, которые я слышал, не считая, может, слов прощания. А на следующий день мы узнали об убийстве отца Александра...

А.Б.: Почему школа называется Пироговской?

М.С.: Собираясь создавать школу, я, несмотря на то, что я музыкант по образованию, понимал, что у школы должна быть какая-то идея. С этим вопросом я обратился к отцу Александру, и он мне сразу предложил почитать Пирогова. Я купил томик Пирогова из какой-то педагогической серии и в тот же вечер засел за эту книжку. Читая, я обнаружил, что он как раз те ставил те вопросы, которые сейчас очень актуальны. Концепция Пирогова зиждилась на необходимости гуманитаризации образования и на сближении семьи и школы. То есть вопросами воспитания ребенка должны заниматься и школа, и семья. Сейчас я это особенно четко понимаю. Родители заняты в основном зарабатыванием денег, времени на собственного ребенка у них часто не остается. Что касается гуманитаризации образования, то ныне, с большим опозданием, об этом стало говорить даже наше министерство образования. Пирогов писал, что крепкая гуманитарная база необходима для человека любой профессии. Недополученные в детстве гуманитарные знания впоследствии получить очень тяжело. Могут быть получены знания в области техники, менеджмента, экономики, права и так далее, а для того, чтобы взять в руки книжку, времени будет все меньше и меньше. Посему в нашей программе уделяется большое внимание гуманитарным предметам, при этом математику я тоже считаю таковым.

Так вот, прочитав Пирогова, я спросил у отца Александра, как бы назвать нашу школу. Он предложил назвать ее Пироговской. Так школа и получила свое имя.

А.Б.: Каких еще принципов Вы придерживались, создавая новую школу?

М.С.: Школа должна быть светской, но в ней должны работать учителя, для которых учительский труд будет чем-то сродни монашескому. К сожалению, современные педагоги все более и более, вольно или невольно, становятся похожими на "урокодателей". Перестает существовать тот русский учитель, который занимался не только преподаванием, но и воспитанием. Вспоминаю свой разговор с одной французской учительницей математики. Я спросил, насколько близко к сердцу она принимает проблемы своего ученика. Она не поняла, что я имею в виду. Я объяснил, что, например, у него не клеится работа, он чем-то озабочен. Она ответила: "Меня это не интересует. Мне платят деньги за то, что я преподаю математику. Пусть этим занимаются классные дамы, психологи и так далее. Если мне будут платить за эту излишнюю внимательность, то я буду этим заниматься". К сожалению, сейчас подобная ситуация и в наших школах.

А.Б.: Вы сказали, что школа светская. Но, возможно, у Вас все-таки существует какое-то религиозное образование?

М.С.: Нужен ли в школе Закон Божий? Наша школа была благословлена как светская. Мы должны показать детям мир во всей его широте, а они уже сами для себя все выберут. Разумеется, я ни в коей мере не отрицаю христианского воспитания, но навязывать его, конечно же, нельзя.

А.Б.: Каковы главные сложности, с которыми Вам приходилось сталкиваться за время существования Пироговской школы?

М.С.: Сейчас ей уже 11 лет. За эти годы было много проб, много ошибок. Поначалу мы решили, что наших детей уже в младших классах будут учить специалисты, по крайней мере, не ниже кандидата наук. Но я вовремя опомнился, и все стало на свои места.

Еще одной болезнью нашей школы была излишняя "домашность". Ученики меня называли "дядя Миша" или просто "Миша". Я не обижался, считал, что они маленькие и рано или поздно научатся произносить совершенно мне тогда непривычное "Михаил Васильевич". Позже наш профессионализм рос, росла и некоторая строгость педагогов, требовательность. И дети, даже не самые старшие, признавали, что лучше требовательный учитель, чем излишне мягкий.

Я столкнулся с тем, что уровень современных молодых педагогов часто недостаточно высок, поскольку, закончив вуз, многие перестают учиться и прогрессировать. А для такой школы, как наша, где детям стараются дать хорошие, прочные знания, это неприемлемо. К счастью, сейчас таких учителей у нас почти не осталось.

А.Б.: Каковы, на Ваш взгляд, основные проблемы современной школы в России?

М.С.: К школе и раньше власти были повернуты вполоборота, а сейчас вообще отвернулись. Москве еще повезло, в Москве сохранена система образования, а уже в Московской области не хватает учителей, не вовремя выплачиваются даже не зарплаты, а какие-то пособия, ниже пособий по безработице. Это -главная беда. Еще одна беда в том, что сейчас принцип "Человек человеку - волк" проявляется уже в школе. Проблеме воспитания человека сейчас уделяется очень мало внимания. Однажды на уроке литературы учитель спросил: "Если вы встречаете кого-то, кому плохо, кто в беде, вы бы могли ему помочь, попробовать его спасти?" Ответ: "А на фига? А что нам за это будет?"
Важная проблема - оторванность родителей от собственных детей. К нам приходят способные дети, у нас ведь не слепой набор, желающих намного больше, чем мы можем принять в школу. А потом кто-то с "пятерок" скатывается на "двойки", перестает учиться. Приходит мама, сама имеющая хорошее высшее образование, и говорит: "Михаил Васильич, я понимаю, что моя занятость никак не может служить мне оправданием, но..." А сын превратился в бездельника. Конечно, мама очень занята, папа очень занят, все очень занятые, солидные, деловые люди. А страдает ребенок. Мы пытаемся приблизить родителей к школе, к проблемам их детей. Не все идут навстречу, некоторые засунут ребенка в школу, а дальше - хоть трава не расти.

А.Б.: Во многих школах есть разделение классов на специализации, наблюдается тенденция к профессионализации образования. Выпускники же Вашей школы поступают в разные вузы из общеобразовательных классов.

М.С.: Во-первых, как я уже говорил, мы не можем быть уверены, что ребенок, который в восьмом классе хотел стать математиком, в одиннадцатом не захочет стать, например, историком. Во-вторых, к восьмому-девятому классам складывается коллектив учеников, который не хочется разрушать. Если бы у нас была специализация, то многие дети ушли бы. В-третьих, мы каждый год создаем новые спецкурсы, из которых ученики сами выбирают те, которые им интересны. А подготавливать детей к поступлению в разные вузы нам удается благодаря профессионализму педагогов.

А.Б.: Часто приходится слышать, что во многих частных школах дети относятся к учителям без всякого уважения, потому что понимают, что те зависят от их родителей, которые платят деньги и хотят, чтобы их дети были всем довольны. Сталкивались ли Вы с такими проблемами?

М.С.: Я об этом слышал и не раз. Знаю даже такую печальную историю, когда ученики одной из дорогих школ избили учительницу. Родители откупились и были очень удивлены потом, когда об этом инциденте опять зашла речь: "Мы же, мол, заплатили? Мало, что ли? Еще заплатим".

Да, есть такие школы, где кадровой политикой занимаются дети. Это очень печально, это уродливо. Здесь тот самый случай, когда родители уверены, что за деньги можно купить все: счастье, здоровье, образование и т.д. Почему у нас этого нет? Потому что у нас самая дешевая в Москве частная школа, в концепцию которой заложена доступность. Более того, оплата у нас дифференцированная, у нас даже есть отдельные бесплатные места. Вообще я считаю, что если появляется действительно способный ребенок, то пусть он будет учиться бесплатно, но он будет поднимать интеллектуальную планку, тянуть за собой других детей.

Тем не менее некоторые проблемы, присущие большинству частных школ, коснулись и нас. Однако в целом мы пытаемся просто не принимать детей, чьи родители могут попробовать повлиять на кадровую политику школы, тем более что родители подписывают договор, где достаточно четко определены права и обязанности и учеников, и родителей, и школы.

А.Б.: Какое участие в жизни школы принимают родители учеников?

М.С.: Как я уже говорил, Пирогов писал о сближении семьи и школы. Мы стараемся постоянно поддерживать связь с родителями наших учеников, проводим анкетирования, всячески поощряем общение родителей с учителями. Кроме того, были случаи, когда родители помогали нам в создании кружков и секций, кто-то читал дополнительные лекции. Однако иногда пожелания родителей, конечно, достаточно абсурдны, не без этого.

А.Б.: Участвуют ли сами ученики в принятии решений и решении проблем школы?

М.С.: В прошлом году у нас был создан Совет самоуправления, были избраны премьер-министр и несколько министров, возглавивших разные ведомства. Однако наиболее серьезные дети заранее предупреждали, что если это делается только ради галки, формально, то не стоит и заваривать всю эту кашу. Хотелось, чтобы шла реальная работа, иногда это удавалось, иногда -нет. Какие-то административные вопросы направлялись в Совет самоуправления, и дети принимали вполне взвешенные решения. Но регулярно работающего органа самоуправления пока создать не получилось.

Зато у нас уже два раза проходил день самоуправления, когда ученики замещали директора и преподавателей. После этого многие из них поняли, какая ответственность лежит и на учителях, и на учениках.

А.Б.: Расскажите, пожалуйста, о "внеучебной" жизни школы.

М.С.: Самые активные родители, родители учеников начальной школы, создали у нас в школе хореографическую студию, в которой занимаются многие дети из младших классов. Есть студия изобразительного искусства, спортивные секции, хоровая студия, авиамодельный кружок.

Уже несколько лет подряд в нашей школе проводится театральный фестиваль, в котором принимают участие ученики 5-11 классов. Постоянно организуются экскурсии, походы, посещения музеев, театров, поездки в разные города. Наши дети бывали в Ярославле, Пскове, Ростове и во многих других городах.

А.Б.: Правда ли, что в вашей школе существует класс для детей-инвалидов?

М.С.: Да, этот класс у нас уже пять или шесть лет. Еще когда я только собирался создавать школу, я задумывался, что могло бы помочь нашей школе обрести "человеческое лицо". Однажды я шел по улице и встретил человека в инвалидной коляске. И вспомнил, как я в детстве, особенно в начальной школе, подсмеивался вместе со своими дружками над инвалидами. Это вызывало смех. Я твердо решил, что в нашей школе будут учиться дети-инвалиды. Когда наша материальная база стала более или менее сносной, я начал их приглашать. К моему удивлению, некоторые мои коллеги решили, что это просто мой бзик. Постепенно в нашей школе появились несколько больных детей, мы стали искать специалистов, прошли некоторый период становления. Сейчас в классе для детей-инвалидов работают профессионалы. Я очень рад, что у нас есть такой класс, так как присутствие этих детей улучшает климат в школе.

А.Б.: Что лично Вам нравится и что не нравится в вашей школе?

М.С.: Мне не нравится то, что детям - и не только детям - часто свойственны равнодушие и, извините, пофигизм. Я говорил детям: "Вы называете себя друзьями, но дружба и любовь - это понятия, прежде всего, созидательные. Дружба и любовь должны иметь плоды. Почему же ты, Петя, видишь, что у Васи проблемы с математикой, но не помогаешь ему?" - "А зачем? Он же не просит. Это - его проблемы". Вот эта фраза, "это - его проблемы", особенно когда я слышу ее от учителей, выводит меня из себя. Когда преподаватель отказывает ученику в помощи, говоря: "Это - его проблемы", я просто зверею. В этой фразе, в том, что она может звучать и порой звучит, я и вижу один из главных недостатков нашей школы. И не только нашей. Это страшно.

А что меня радует? Радует искренняя любовь детей к школе. Любовь к школе родителей и учителей, даже охранников и поваров. Радует, что иногда ребенок, впервые попав в нашу школу, даже летом, когда ремонт и нет детей, говорит, неизвестно почему: "Я хочу остаться в этой школе".

Часто нас спрашивают, что в нашей школе необычного. Я отвечаю: "У нас самая обычная школа" - "Как?! А я слышал, что у вас какая-то необычная, особенная школа". Просто я считаю, что ненормально, когда дети не хотят идти в школу, когда детей в школе обижают.

Школа живет только благодаря любви и доверию детей. Это дает мне силы заниматься школой, несмотря на то, что я сменил профессию музыканта на непонятно какую.